Евгений Дырин - Дело, которому служишь

И, наверное, оттого, что девушка зарделась от неожиданности и, стараясь сохранить независимый и солидный вид, сдвинула к переносице маленькие светлые брови, золотившиеся под светом лампы, она сразу поразила вошедших своей необычайной юностью: ведь ничто не делает юность такой милой и привлекательной, как ее желание казаться взрослой и солидной.

Минуту длилось обоюдное замешательство.

В комнате все сияло чистотой и свежестью, в ней было неожиданное обилие белого: деревянная койка с наклонным изголовником, покрытая белоснежной простыней, прозрачный белый шкаф с посверкивающими никелем инструментами на стеклянных полках, белая тумбочка... И летчики почувствовали себя так, словно они попали на первомайский праздничный вечер в зимних меховых комбинезонах и тяжелых унтах. Оба одновременно посмотрели на свои сапоги, порыжевшие от толстого слоя пыли, и оба подумали, что чемоданы в этой комнате явно некуда поставить. Пусть бы хоть Мария Николаевна была постарше, - например, в очках и с седыми волосами, как хирургическая сестра из санчасти.

А девушка смутилась не только от неожиданности. Она впервые в своей жизни видела летчиков, людей, которые сидят в тех самых аэропланах, что пролетали иногда над Черниговом. Они всегда летели очень высоко, напоминая маленьких, сердито гудящих железных птиц, и потому думалось, что ими управляют такие же маленькие сердитые человечки. Как-то не верилось, что там сидят обыкновенные люди, которые на земле, как и все, входят в комнаты, разговаривают, читают книги...

Сейчас эти люди стояли перед нею с чемоданами в руках, в расстегнутых шинелях, открывавших белые воротнички сорочек и черные шелковые галстуки.

Но через секунду она забыла, что это летчики, представители удивительной профессии, и рассматривала их с обычным человеческим любопытством, быстро и бессознательно оценивая каждого, сравнивая их друг с другом.

Один был довольно высокого роста, черноволосый, с густыми бровями и широким загорелым лицом. Он явно старался держаться побойчее и, сложив губы, как для свиста, с беззаботным видом обшаривал комнату карими глазами, в которых светилась ироническая усмешка.

Другой снял синий остроконечный шлем, переложил его в левую руку, державшую чемодан, а правой пригладил русые волосы. Быстрым движением пальцев он проверил пробор, потянулся к нагрудному карману, в котором, очевидно, находились расческа и зеркальце, но передумал и снова надел шлем. Это движение не ускользнуло от внимания девушки, и она невольно подумала: "понравиться хочет", а подумав так, сама пристально и в то же время робко заглянула в лицо летчику.

Она встретила направленный на нее спокойный взгляд серых глаз, чуть сощуренных, острых и каких-то необыкновенно внимательных, сразу очень много вбирающих; ощутив это, она подумала, что, должно быть, такие глаза у большинства летчиков, и улыбнулась своей неожиданной мысли.

Девушка еще не успела решить, кто же из двух приезжих "симпатичнее", но ей было приятно отметить, что голос у этого, второго, чистый, приятного низкого тембра.

- Будем знакомиться, Полбин, - сказал он, шагнув к столу.

- Маша, - ответила девушка, протягивая руку, но спохватилась и отрекомендовалась полностью: - Мария Николаевна Пашкова.

- Очень приятно, - галантно проговорил черноволосый и тоже подошел к столу: - Федор Котлов.

Она опять ответила:

- Мария Николаевна Пашкова. Обменявшись рукопожатием, Федор решил, что поскольку напряжение снято, можно располагаться как дома. Он сделал шаг к деревянной койке и, намереваясь поставить на нее чемодан, завернул край хрустящей простыни.

- Нельзя, - вдруг строго сказала Мария Николаевна и быстрым движением поправила простыню. - Это койка для обследования больных, вы можете занести инфекцию.

- А-а... - неопределенно протянул Федор и с комическим выражением лица повернулся к Полбину, как бы прося защиты.

Тот молча поставил свой чемодан к стене, у самой двери. Сняв шинель, он аккуратно вывернул ее наизнанку и положил на чемодан.

- Не бойтесь, не пачкает, - проговорила девушка, увидев, что Полбин проверил, не появились ли на воротнике шинели следы известки. В доказательство она быстро мазнула по стене рукой и показала чистую розовую ладошку.

Котлов тоже разделся и держал шинель в руках, не зная, куда ее положить.

- А стульев у вас не бывает? - спросил он.

- Сейчас дам, извините, - спохватилась Маша.

Из коридора она принесла два венских стула с плетеными сиденьями.

- Садитесь и доставайте свои путевки. На столе лежала раскрытая толстая книга. Страницы ее были придавлены большим красным яблоком со свежим надкусом. Маша закрыла книгу, оставив яблоко на месте как закладку, и отодвинула на край стола. От резкого движения дрогнул и зашелестел пучок бессмертников в граненом чайном стакане.

- В порядке? - улыбаясь, спросил Котлов, когда Пашкова пробежала глазами путевки.

- Не совсем... - она взяла по одной бумажке в каждую руку и через стол протянула их Полбину и Котлову, сидевшим напротив.

- Печать забыли поставить? Нам далеко возвращаться...

- Нет, не печать. Вы просто не туда попали.

- Как не туда? - встрепенулся Полбин и полез в боковой карман френча за спрятанной уже путевкой.

В голосе его был такой неподдельный испуг, что девушка не удержалась от смеха.

- Нет, нет, к нам. Только у нас стационар, а вам нужно в филиал.

- А где же этот филиал?

- Здесь. Около самой Десны. В доме губернатора.

- Какого губернатора?

- Бывшего, конечно. Этот дом все еще так называют. Любой мальчишка покажет.

- Разве это далеко?

- Километра два будет.

Полбин и Котлов молча переглянулись. Им не очень улыбалась перспектива нового путешествия по пыльным, темным улицам спящего города. Они и так уже ругались по дороге со станции: октябрь на дворе, морозно, а под ногами пыль...

- Положение хуже губернаторского, - низким басом сказал Федор и красноречиво зевнул.

- Нет, Мария Николаевна, мы от вас никуда не уйдем, - решительно сказал Полбин.

- Да я уж вижу, - с притворным вздохом произнесла Маша, опять рассмеялась и поднялась со стула, положив руки в кармашки халата.

Котлов тоже встал и сделал вид, что направляется к койке.

- Ложусь для обследования, - сказал он. - До утра. Раздеваться как - до пояса?

- Шутки в сторону, - с прежней строгостью оборвала его Маша. - Сейчас я вас устрою. Открыв дверь в коридор, она громко сказала:

- Степановна! В четвертой сегодня белье сменяли?

- А вже ж, - донесся ответ.

- И полотенца?

- Та все, как есть.

- Идите, товарищи, вас проводят в комнату. Утром пойдете в филиал. А к нам будете ходить на процедуры, если понадобится.