К. Кудряшов - Александр Первый и тайна Федора Козьмича

Рассказы эти весьма разнообразны. По одним — «государя убили, изрезали и долго его тело искали, и наверное не могут утвердить, есть ли, нашли — только изранен, и нельзя узнать, для того на лицо сделали восковую маску» или: «государя напоили такими напитками, от которых он захворал и умер. Все тело его так почернело, что никак и показывать не годится. Для того и сделали восковую накладку; а гроб свинцовый в 80 пуд.»; или что «Александр Павлович проколот кинжалом, и разрублена голова, ради сего и показать народу не позволялось». По другим слухам, государь «жив, но его продали в иностранную неволю», или он «уехал на легкой шлюпке в море».

Рассказывали, что будто бы, во время проезда через Москву государева тела, был в Москве из некоторого села дьячок; смотрел и он. И по приезде его в село стали его спрашивать мужики: «что, видел ли государя»? А он ответил: «какого государя? это чорта, а не государя везли». Тогда мужик ударил его в ухо и потом объявил управителю и попу; то оного дьячка взяли в Москву, и попа и дьякона тоже. Попа-то отпустили из Москвы и от службы отрешили, а дьячка и дьякона и теперь держат; и неизвестно, что будет с ними». Иные слухи подробно передавали о бывшем якобы неудачном покушении на Александра Т:

«Когда государь был в Таганроге, то приходят к той палате несколько солдат и спрашивают: «что государь делает?» Им отвечали, что государь пишет; то, и пошли прочь. На другую ночь опять пришли солдаты и спрашивали: «что государь делает?» Им отвечали: «государь спит». То на третью ночь пришли опять, спрашивали: «что государь делает?» Им ответили: «государь ходит по покоям». То один солдат взошел к государю и сказал ему: «Вас сегодня изрубить приготовились непременно»; то государь сказал солдату: «хочешь за меня быть изрублен?»; то солдат сказал: «я не хочу ни того, ни другого»; то государь сказал ему: «ты будешь похоронен, как я, а род твой будет весь награжден». То солдат на оное согласился и надел на себя царский мундир, а государя спустили в окно» и т. д. Существовал и другой вариант: «Когда Александр Павлович был в Таганроге, и там строился дворец для Елизаветы Алексеевны, то государь приехал в оный с заднего крыльца. Стоявший там часовой, остановив его, сказал: «Не извольте входить на оное крыльцо, вас там убьют из пистоли». Государь на это сказал: «хочешь ли ты, солдат, за меня умереть? Ты будешь похоронен, как меня должно, и род твой будет весь награжден». То солдат на оное согласился и переоделся. Государь надел солдатов мундир и стал на часы. А солдат надел царский мундир, шинель и шляпу и пошел в отделываемый дворец, и лицо шинелью прикрыл. Как взошел в первые комнаты, то вдруг из пистоли по нему выпалил один барин и не попал, а сам упал в обморок. Солдат повернулся, как назад идти, то другой выпалил по нему и прострелил; то вдруг его подхватили и понесли в те палаты, где жила его супруга, и ей доложили, что государь весьма нездоров; и потом после помер, яко государь. А настоящий государь, бросив ружье, бежал с часов, но неизвестно куда, и писал Елизавете Алексеевне письмо, чтобы оного солдата похоронили, как меня».

Еще любопытнее письмо некоего Евдокима, повидимому, солдата музыкальной команды, который летом 1826 г., перед коронацией Николая I, сообщал своему «любезнейшему другу» следующее:

«Коронации еще у нас не было, а будет в июле или сентябре месяце, то теперь вам сказать нечего, насчет войска и о вольности крестьян. А скажу я вам по секрету об Александра Павловича кончине. Это правда, и я согласен с тем списком, который у вас мною оставлен. По выезде из Петербурга было знамение на небе, и когда стал писать письмо матери императрице, было затмение, и свечи были поданы — это правда; а что написано, что исповедался, приобщался, и как лечили и помирал — это враки. У меня стоял лейб-сержант не молодых уже лет, который находится всегда при дворце, и он мне по секрету открыл, что там делалось. Не доезжая Таганрога, мост на реке был подпилен для его проезда, где бы ему была кончина жизни; но один какой то господин добродушный сказал ему: «Государь, не езди, вам приготовлена на сем мосту смерть». Но он сказал: «Я надеюсь на бога, это пустяки», однако сказал впредь едущему: «ступай вперед». А государь остановился. Как только выехали на мост, так оный повалился, а государь сказал Илье: «Заворачивай скорей». Не успел только отъехать полверсты, тут окружен был господами. Отрубили ему левую руку, иссекли грудь и тело — вот его кончина. Он, вместо причастия господней крови, свою истощил злодеями. Илья кучер привез его рубашку, которая иссечена была в местах тридцати. Боже мой, какое жалкое состояние двух невинных супругов! И Елизавета Алексеевна в Тульской губернии в городе Белеве после обеда скоропостижно померла мая в первых числах. Старая государыня уехала из Москвы к ней; и шесть недель будет стоять в Белеве. А кучер после похорон государя в третий день помер. Государыня также померла, как и муж ее. Когда все бунтовщики в глаза говорят государю, что «мы вас по одиночке переберем!» Однажды сказал граф Воронцов государю: «Что ваш за род Романовых — существует на свете сто сорок лет, а мой род графской — девятьсот лет, так мне должно быть царем, а ты самозванец». Этот граф установил закон масонской веры и закон республики. У него уже сделаны были знамя вышиты золотом; корона Российской державы опровергнута была вниз головами. И хотел он быть королем республики. Тайная канцелярия хранилась у него в доме. Он хотел, чтобы присягнули ему. Воронцову, под видом Константина Павловича. Когда Николай отрекся быть государем, а хотел, чтобы государем был Константин, то во время переписки Николая с Константином хотели обработать, чтобы присягнули подложно Константину: вынесли бы знамя свернута республиканское, и если бы солдаты присягнули, преклонили знамя и полный проход пробили, тогда бы развернули знамя, а оно — республиканское; в то время уже невозможно возвратить потери, тогда бы всех перекололи. А солдатам гвардии за присягу было припасено по 500 рублей на каждого и вольный паспорт. Но все бог не допускает. Николай Павлович был призван в Сенат, хотели там передать его забвению, но он ходил в Сенат и усмотрел под сукном тот самый подписной список; схватя его в карман, и бежал из Сената. Тут схватились: где государь? Но он уже уехал к матери, и там жил до походу; а спал в казарме с солдатами».

Наряду с драматическими описаниями смерти Александра I ходил и такой рассказ, что император умер в Таганроге тихой спокойной смертью; он был болен 9 дней; когда «потогонительное» лекарство не подействовало, он сказал: «мы все не бессмертные, а должны когда-нибудь умереть», и после того умирал «с вольностию духа», почему и государыня при его кончине находилась «не так в большом прискорбии».