Том Сегев - Симон Визенталь. Жизнь и легенды

Уроженец Германии, Блох приехал в Палестину в 1934 году, в возрасте шести лет, а после Второй мировой войны отправился в Швейцарию учиться на врача, однако перед Войной за независимость вернулся и после войны стал офицером военной разведки. Некоторое время он также работал в Моссаде (как, кстати, и его брат-близнец Гидеон, впоследствии изменивший фамилию на Ярден и исполнявший обязанности заместителя посла Израиля в Вене).

В личном архиве Блоха есть копия отчета о его командировке в Австрию, составленного по возвращении домой. Визенталь в нем не упоминается, и имя Эйхмана тоже отсутствует, но Ашер Бен-Натан (Артур Пьер), впервые увидевший этот документ лишь много лет спустя, подтвердил, что это та самая история. Да и кому, как не Бен-Натану, это знать. Ведь после провозглашения Государства Израиль он стал начальником политического отдела Министерства иностранных дел – одной из ранних версий Моссада, – и именно он послал Блоха в Австрию.

Как пишет в своем отчете Блох, в конце ноября 1948 года Артур Пьер попросил его возглавить операцию «Алия». Поскольку другого задания у Блоха в то время не было, он согласился, но поставил условие: операция не должна продолжаться более двух недель. Цель операция была сформулирована так: «Получение объекта из рук австрийской тайной полиции и переправка его в Израиль». Как именно следует осуществить операцию, Пьер оставил на усмотрение Блоха; сам он отвечал за ее финансирование. В распоряжение Блоха он выделил еще двух израильтян.

По прибытии в Австрию Блох сразу связался с доктором Куртом Левином, и тот, по его словам, оказал ему всю возможную помощь. Австрийская тайная полиция за «объектом» следила и сумела получить информацию о его местонахождении. Левин договорился с начальником тайной полиции линцкого округа, что после ареста «объект» будет передан израильтянам в обмен на пять тысяч долларов и что Израиль возьмет все расходы по операции на себя. «Местная тайная полиция, – объясняет Блох, – согласилась на это по двум причинам (хотя выдача человека иностранному государству без согласия правительства является нарушением австрийских законов): 1. отделу, занимающемуся военными преступниками, не хватает денег на зарплату для сотрудников, и они считают это приличной статьей дохода; 2. они полагают, что только таким образом “объект” сможет получить наказание, которого заслуживает».

Отчет Блоха подтверждает основные моменты версии Визенталя: согласно полученной информации об «объекте», тот должен был в промежутке между Рождеством и Новым годом навестить свою семью, и за домом его жены была установлена слежка.

«Несколько дней, – пишет Блох, – я жил в пустом одиноко стоявшем доме на расстоянии четырех километров от места проживания жены “объекта”, чтобы быть готовым немедленно [по-видимому, после ареста “объекта” австрийцами. – Т. С.] получить его в свои руки». Вместе с Блохом там должен был находиться и один из двух других агентов, «но из-за неудобства проживания в доме – температуры 20 градусов ниже нуля, грязных простыней, отсутствия еды и т. д. – он решил поселиться в гостинице в близлежащей деревне». Зол был Блох и на Визенталя. Позднее он скажет своему брату следующее: «Я жил в какой-то деревянной лачуге, страдал от холода, а Визенталь в это время ходил развлекаться с бабами». В еще более резких выражениях он рассказал то же самое двум своим сыновьям. Человек, которого Визенталь, по его словам, встретил в кабачке, мог быть одним из двух израильтян, выделенных Блоху Пьером. Один из них, отмечает Блох, отказался ему подчиняться. В любом случае «объект» так и не появился. В качестве подарка к Рождеству, пишет Блох, он прислал жене денег, но вместо того, чтобы ее навестить, перешел в английскую оккупационную зону Германии.

Кончается отчет Блоха довольно странно. По его словам, точное местонахождение Эйхмана было ему известно, но, поскольку тот проживал теперь в Германии, операция перешла в новую фазу, могла продлиться еще несколько недель и принимать в ней участие он больше не мог. Поэтому он сообщил Левину, что выходит из игры. Вся эта операция была, по его мнению, дилетантской авантюрой. Чтобы поймать Эйхмана, считал он, нужны профессионалы, а на добровольцев полагаться нельзя. Судя по всему, он имел в виду Визенталя.

Писал об этой истории и начальник израильской службы безопасности Исер Харэль, однако написанное так и не опубликовал. Он попытался преуменьшить роль израильтян в провале операции. Эйхман, утверждает он, вовсе не обязательно испугался присутствия голосистого молодого израильтянина в местном кабачке. Визенталь уже тогда был достаточно известен, своего страстного желания поймать Эйхмана не скрывал, и именно его, Визенталя, присутствие в маленькой горной деревне как раз и могло спугнуть Эйхмана. Харэль счел также необходимым подчеркнуть, что Блох не был его человеком, поскольку Моссада тогда еще не существовало.

Эта история существует и еще в одной версии, а именно в форме рассказа австрийского полицейского, принимавшего участие в операции по поимке Эйхмана. Звали полицейского Лео Майер.

В 1948 году, незадолго до Рождества, Майера, работавшего в полиции Линца, вызвал начальник и приказал ему вместе с еще одним полицейским отправиться в Альтаусзее. Там, объяснил он, живет женщина по имени Вера Либль, жена знаменитого нацистского преступника Адольфа Эйхмана, и, возможно, на Рождество тот приедет навестить свою семью. Имя Эйхмана Майер услышал тогда впервые. На него и его товарища выбор пал потому, что они были молодыми и неженатыми: семейные предпочитали праздновать Рождество дома.

«Задание, – пишет Майер, – было скучным». Никаких признаков Эйхмана не появилось, а Рождество между тем подходило к концу, и приближался Новый год. Однако им приказали остаться и на Новый год, из-за чего молодые полицейские расстроились. В Рождество они были не прочь поработать, но новогоднюю ночь им хотелось провести в Линце, с друзьями.

Как-то раз Майер повстречался с сыном Эйхмана, которому тогда было лет шесть, и завязал с ним разговор. «Ты идешь в церковь?» – спросил он мальчика. Тот вежливо кивнул. «А почему без мамы?» Мальчик сказал, что у нее нет времени, потому что ей надо готовить еду. «А папа твой где?» – спросил Майер. «Он далеко, – ответил мальчик, – за морем. Но скоро мы к нему поедем, и тогда мне разрешат покататься на пони». Майер позвонил своему начальнику и, не упомянув о мальчике, доложил, что расследование, которое он и его товарищ провели в деревне, показало, что Адольф Эйхман находится в Южной Америке и его семья собирается к нему поехать. По возвращении в Линц он написал то же самое в своем рапорте.