Эдвард Радзинский - Юсуповская ночь
Не заметил приехавшего после выстрелов автомобиля и Власюк.
Такими показаниями уже обладало следствие к тому моменту, когда министр юстиции Макаров начал допрашивать Феликса Феликсовича, князя Юсупова, графа Сумарокова-Эльстон.
«Собаку убил именно он…»
Рассказав Макарову историю своего знакомства с Распутиным, Юсупов перешел к недавним событиям:
«Я отделывал… помещение в своем доме на Мойке… и великий князь Дмитрий Павлович предложил мне устроить вечеринку по случаю новоселья. Решено было пригласить на нее Владимира Митрофановича Пуришкевича и нескольких офицеров и дам из общества… она и была назначена на 16 декабря… По вполне понятным причинам я не хочу называть фамилии офицеров и дам, это может повредить им и возбудить ложные слухи…Чтобы не стеснять гостей, я приказал прислуге все приготовить для чая и ужина… а потом не входить. Большинство гостей должно было приехать не с парадного подъезда… а с бокового входа, ключ от которого я имел лично… Собравшиеся пили чай, танцевали… Около 12.30 позвонил откуда-то Распутин… и приглашал поехать к цыганам, на что последовали шутки и остроты со стороны гостей… На мой вопрос, откуда он говорит, Распутин не хотел сказать… но по телефону слышны были голоса, шум и женский визг…»
Здесь Макаров мог уличить Феликса во лжи сведениями, полученными от домашних Распутина. Но министр не посмел противопоставить показаниям родственника царя показания кухарки и дочерей мужика… И князь продолжал: «Около 2–2. 30 ночи две дамы пожелали ехать домой и с ними уехал великий князь Дмитрий Павлович… Когда они вышли… я услышал выстрелы во дворе. Я вышел во двор и… увидел убитую собаку, лежащую у решетки… Впоследствии… Его Императорское Высочество сообщил, что собаку убил именно он (хорошо запомним эту фразу! —Э.Р.)… После этого я позвал с улицы городового, которому сказал: «Если будут спрашивать о выстрелах, скажи, что собаку убил мой приятель…»
Видимо, здесь последовал вопрос Макарова о словах Пуришкевича, сказанных городовому Власюку. Князь отвечал забавно: «Бывший в кабинете Пуришкевич что-то стал говорить… Что он говорил, я полностью не расслышал… Что касается показаний городового, будто Пуришкевич сказал ему в моем кабинете, что убит Распутин, то Пуришкевич был пьян и не помнил, что говорит… Я у Распутина ни днем, ни вечером 16-го не был, что могут подтвердить и гости, и прислуга… Какие-то люди глубоко обдумали план убийства и связали его со мной и вечером, происходившим в моем доме».Арест на вокзале
После допроса, вечером 18 декабря, Феликс собрался выехать поездом в Крым. Но…
Из дневника великого князя Николая Михайловича (запись от 18 декабря): «На другой день, все еще не увидев Юсупова, я узнал, что Феликс и оба племянника уезжают в Крым. Но за день толки не умолкали, и А.Ф. Трепов сообщил мне 18-го по телефону, что, действительно, Распутин вероятно убит и что упорно называют Дмитрия Павловича, Феликса Юсупова и Пуришкевича как замешанных в этом убийстве… Я вздохнул свободнее и сел безмятежно играть в карты, радуясь, что этот мерзавец не будет больше вредить, но опасаясь, что сведения Трепова неверны… В 9 часов вечера я навестил племянников и простился с ними… Каково было мое удивление, когда в 10 с половиной меня вызвал к телефону Феликс, говоря, что он задержан жандармским офицером на Николаевском вокзале и что он очень просит заехать к нему… Феликс уже лежал в кровати… Я пробыл у него полтора часа, выслушивая его откровения».
Феликс дословно повторил Николаю Михайловичу версию, которую до того излагал Макарову. Но великий князь уже знал слухи…
«Слушал я его повествование молча и сказал ему… что весь его роман не выдерживает никакой критики и что… убийца он».
Наутро весь Петроград гудел: сенсация – князь Юсупов задержан на Николаевском вокзале! Но Феликса не просто задержали – посадили под домашний арест. Таков был приказ царицы, потребовавшей, чтобы следствие выяснило всю правду. Под домашним арестом оказался и великий князь Дмитрий. Правда, их заточение было весьма своеобразным: Феликс на следующий же день переехал к Дмитрию, что давало им возможность выработать общую версию в ожидании вызова к следователю.
Но к следователю их больше не вызовут. Царь любил историю и помнил события, с которых началась Французская революция. Публичное разбирательство «дела об ожерелье королевы», в котором была замешана Мария Антуанетта, стало прологом падения Людовика XVI. Вот почему 19 декабря, когда труп Распутина всплыл на реке, генералу Попову тотчас повелели прекратить расследование…
В те дни полиция перехватила первые приветственные телеграммы, направленные Дмитрию и Феликсу. Особенно должны были потрясти царя телеграммы от Эллы – кроткая настоятельница полумонашеской обители писала Дмитрию: «18, в 9.30 вечера… Только что вернулась вчера поздно вечером, проведя всю неделю в Сарове и Дивееве, молясь за вас всех дорогих. Прошу дать мне письмом подробности событий. Да укрепит Бог Феликса после патриотического акта, им исполненного».
И еще одну телеграмму она послала в Крым Зинаиде Юсуповой: «Все мои горячие и глубокие молитвы окружают вас всех за патриотический акт вашего дорогого сына». Так что Элла уже 18 декабря, «только что вернувшись» из Дивеева, знала все и об убийстве, и об убийцах. И одобрила «патриотический акт»…
Не знала она лишь подробностей, которые на следующий день рассказал Феликс великому князю Николаю Михайловичу.
Из дневника великого князя Николая Михайловича: «Когда на другой день, 19-го, Феликс переехал на квартиру Дмитрия Павловича, то войдя к ним в комнату я брякнул: «Приветствую вас, господа убийцы!..»
И, «видя, что упираться больше не стоит», Феликс начинает свой рассказ…Рассказывают убийцы
Впоследствии в Париже князь Юсупов издал свои воспоминания об убийстве Распутина в разных редакциях. В них он в основном повторит то, что рассказал в тот вечер Николаю Михайловичу.
И тогда же был записан другой рассказ обо всем, что случилось в Юсуповском дворце. Рассказ другого участника убийства…
В отличие от Феликса Пуришкевич сумел выехать из Петрограда почти сразу же после убийства. Сидя в вагоне своего санитарного поезда, шедшего на фронт, Пуришкевич всю ночь с 17 на 18 декабря описывал происшедшее: «Вокруг меня глубокая ночь, полная тишина… плавно качаясь, уносит вдаль мой поезд… я не могу заснуть… события последних сорока восьми часов вихрем проносятся в моей голове… Распутина уже нет, он убит… Судьбе угодно… чтобы он пал от моей руки… Слава Богу, что рука великого князя Дмитрия Павловича не обагрена этой грязной кровью». и поясняет: «Царственный юноша не должен быть повинным… в деле, связанном с пролитием крови… пусть эта кровь будет и кровью Распутина».
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});
