Иван Фирсов - Лисянский

— На математике нынче зиждется вся наука, да и вся вселенная движется. Чего некоторые из вас до сей поры не разумеют. — Николай Гаврилович лукаво посмотрел на Лисянского. — Помыслите сами, — продолжал он, — много ли успели бы цивилизованные народы в искусствах, ремеслах, мореплаванье, не будь великих открытий Коперниковых да Невтоновых? И разве славные мореходы, подобные Магеллану и Куку либо Берингу нашему, способны были бы совершить великие свои вояжи без знания астрономии и нави гацкой науки?

Когда Курганов назвал Магеллана, Юрий невольно вспомнил прочитанные им строки из описания Михайлы Веревкина: «От самого создания мира до обретения Америки никому из смертных не приходило на мысли, что можно было обойти вокруг земли…» И тут он подумал: «О Куке я слыхивал, но толком-то ничего не ведаю. Надобно расспросить Николая Гавриловича да заглянуть в библиотеку».

Курганов между тем сделал паузу, подошел к окну, залитому по-весеннему ярким солнечным светом. Верхняя створка была распахнута. В классную комнату вместе с запахами весны из раскинувшихся внизу гаваней доносились, временами громкие выкрики. Корабли начали под буксирами вытягиваться на Кронштадтский рейд…

Глядя на них, профессору пришел на память недавний визит в Кронштадт директора корпуса.

Член Адмиралтейств-коллегии, вице-адмирал Голенищев-Кутузов проведывал Морской корпус нечасто. К тому были веские причины. Двадцать лет Голенищев состоит наставником по морской части у наследника престола, является генерал-интендантом по флоту, отвечает за снабжение всем имуществом флотов на Балтике, Черном море и Каспии, в Архангельске… Дел невпроворот. Однако успевает постоянно совершенствовать и улучшать подготовку кадет и гардемарин. Увеличил штат и пригласил толковых преподавателей, завел обсерваторию и библиотеку, посылает гардемарин в дальние плавания… Кроме прочего, каждодневно сотрудничает в Адмиралтейств-коллегии, готовит разные экспедиции по гидрографии, научные вояжи, особенно на Тихом океане.

Наведываясь в Кронштадт, директор обычно одним из первых принимал Курганова, делился с ним всеми новостями, у них издавна установились теплые, дружелюбные отношения. Адмирал, сам большой книгочей, весьма уважал Николая Гавриловича за его большие заслуги не только в корпусе, но и на ниве просвещения по всей России. «Письмовник» стал настольной книгой во многих семьях и в губернских городах, и в далеких провинциях.

В последний свой приезд поведал о планах дальних вояжей:

— Вам, верно, известно, милостивый государь, о неравнодушии матушки-государыни нашей к успехам наших мореходов и охотных людей на берегах камчатских, Курилах и Алеутах. Нынче снаряжается в те края северные экспедиция научная под водительством капитанов Биллингса и Сарычева.

Курганов удивленно поднял брови, напрягая память.

— Позвольте спросить, ваше высокопревосходительство, — обратился он к Голенищеву, — уж не тот ли это Биллингс, который обретался в последней экспедиции капитана Кука?

— Он самый, — ответил директор, — Иосиф Биллингс. Запросился на службу к нам три года тому назад и определен высочайшим указом. Мню я, что аглицкие истинные мореходы имеют пристрастие к службе на российских кораблях неспроста. Словно магнит, привлекает их наша российская смекалка, хватка, недюжинность матросов. Да к тому же и корабли наши спорые и просторов неизведанных тьма. Особливо на широтах северных и американских. Располагаю сведениями, что и другие Куковы спутники намерены определиться к нам на службу.

Курганов разделил мнение адмирала, а тот в конце беседы проговорил:

— Видимо, вскоре матушка-государыня согласится с мнением Адмиралтейств-коллегии направить корабли на Камчатку и далее в первый кругосветный вояж. Присмотрели мы уже и голову вояжа-капитана Муловского.

— Григория Ивановича? — спросил Курганов. Он знал Муловского как одного из опытнейших и боевых офицеров.

— Он самый, — ответил адмирал…

Памятный разговор этот и вспомнился вдруг Курганову. Он незаметно вздохнул и повернулся к гардемаринам:

— Потому и надлежит вам, господа гардемарины, приумножать знания свои не для парадности, а дабы в будущем умеючи и с достоинством стяг российский по дальным морям, подобно Магеллану и Куку, пронести.

Курганов давно взял себе за правило преподносить воспитанникам не чистую науку, а соединять потребность в знаниях с долгом перед Отечеством.

В тот же день подтвердил неожиданно Ананий слова Курганова:

— Сколь тебя увещевает Николай Гаврилович, а ты все с ленцой штудируешь математику, — Ананий неожиданно дал брату сильного «щелбана» по лбу, — вот погоди, пойдешь в море, будешь там «бабочек» ловить из-за своей нерадивости.

Спустя месяц с небольшим «однокампанцы» — младшие гардемарины — отправились в первое дальнее плавание. Правда, Лисянские, еще будучи кадетами на втором и третьем году, упросили ротного офицера, и их отправили в плавание на гребных судах. Но то были походы вдоль побережья, в шхерах и на веслах.

В начале июня гардемарины перебрались на три фрегата, выделенные специально для обучения гардемарин и рекрутов-новобранцев. «Однокампанцев» распределили равномерно на все корабли. Лисянский попал на «Брячеслав». Его командир, капитан-лейтенант Лотырев, встретил гардемарин добродушно:

— Ну, «фендрики»[3], всех сего же дня распишут по мачтам, коими командуют господа офицеры, — он кивнул на стоящих перед строем офицеров, — даю два дня сроку, пока стоим на якоре. Осмотритесь, все выпытайте у боцмана, — он показал на стоявшего в стороне кряжистого унтер-офицера.

— Корабль наш в строю и должен выполнять боевой маневр, открыть пушечную пальбу по сигналу флагмана. Стало быть, и вы за то в ответе. Послезавтра начнем учения парусные. — Лотырев остановился против Юрия, стоявшего крайним на левом фланге:

— Кто таков и лет тебе сколько?

— Гардемарин Лисянский, — не смущаясь, бойко ответил Юрий, — тринадцать неполных.

— Те-те-те, — почесал затылок Лотырев, — на язык ты вроде горазд, посмотрим тебя в деле.

Лисянский попал в команду на грот-мачту. На первом же учении он лихо первым взобрался по вантам[4] на марс[5], опередив великовозрастных гардемарин. Лотырев удивленно покачал головой, похвалил:

— Ты и в самом деле бедовый, — но тут же строго добавил: — Гляди, на ходу-то, при шквале не выпендривайся, ночью за бортом тебя сыскать нелегко будет, ежели свалишься.

Командир, конечно, не знал, что Лисянский еще в прошлую компанию, будучи на шняве[6], в галерном флоте, подружился со старым боцманматом. Тот приучил его ловко взбираться на марс единственной мачты. И все же командир запретил «однокампанцам» на ходу тренировки на вантах. В основном младших гардемарин старший лейтенант — помощник командира — расписал на различные корабельные работы, приборку верхней палубы, на помпы для откачки воды. Гардемарины помогали разносить паруса, обтягивать ванты, гордени, шкоты. Когда выбирали якорь, все свободные от вахты бежали на бак к носовому шпилю и, обхватив вымбовки[7], помогали матросам.