Абрам Лурье - Гарибальди

Гарибальди страстно любил родную Ниццу и ее изумительные окрестности. Он снова увидел тройной венец дальних гор, нежную, яркую зелень цветущих холмов, с вершин которых часто любовался смутными очертаниями далекой гористой Корсики, парусами судов, бороздивших блестящую поверхность моря, и предался воспоминаниям о своем детстве…

Море неудержимо влекло к себе маленького Пеппино, и он часто удирал из дому к морскому берегу. Мальчик любил валяться на песке, болтать с матросами и рыбаками, которые сушили сети и вытаскивали на берег барки. Здесь же он впервые научился ловко взбираться по канатам и реям рыболовных судов. Это искусство пригодилось в дальнейшем, когда он стал участвовать в морских сражениях: он прекрасно наблюдал за передвижением судов неприятеля. С детских лет вода была его стихией. Он сам говорил, что «не помнит того времени, когда он не плавал бы, как рыба». С раннего детства отличался физической силой и бесстрашием. Восьми лет от роду Пеппино Гарибальди спас тонувшую прачку. Когда ему было тринадцать лет, он вытащил из воды нескольких товарищей, лодка которых перевернулась. Как только Гарибальди научился владеть ружьем, он стал часто ходить к склонам Монбороне и Монгроссо в поисках куропаток. Большой радостью в жизни мальчика было начало ловли тунца в соседнем порту Виллафранка, откуда ежегодно вывозились тысячи бочек этой вкусной рыбы из породы макрелей.

О том, где и чему он учился, Гарибальди, к сожалению, рассказывает мало. Вот что он пишет в «Мемуарах»: «Моими первыми учителями были два священника. Я думаю, что своим низким умственным и моральным уровнем итальянское племя обязано главным образом этому вредному обычаю… Я сохранил нежное воспоминание о третьем моем учителе, синьоре Арене, преподававшем мне итальянский язык, каллиграфию и математику. Своими немногими познаниями я обязан более всего ему, человеку светскому; в особенности я благодарен ему за то, что он обучал меня родному языку и римской истории».

Следует отметить, что Гарибальди на всю жизнь сохранил живейший интерес к литературе. Он декламировал на память поэмы (например, «I Sepolcri» Фосколо), целые главы из «Илиады» Гомера, «Божественной комедии» Данте, «Освобожденного Иерусалима» Торквато Тассо…

Мать уже начинала радоваться успехам Пеппино. Ей казалось, что он навсегда излечился от своей «пагубной страсти» — любви к морю. Но неожиданный случай разрушил ее надежды. Неукротимый Пеппино, мечтавший о приключениях и путешествиях, сговорился с тремя товарищами, и на рыбачьей лодке они тайком отправились морем в Геную. Но священник, учитель Джузеппе, проследил за своим воспитанником и донес отцу. Вне себя Доменико пустился в погоню за беглецами и настиг их вблизи Монако. Можно себе представить, какой нагоняй получил Пеппино! С этого дня Доменико и Роза Гарибальди не на шутку призадумались над дальнейшей судьбой мальчика. Капитан сдержанно, но настойчиво заявил жене, что борьба с явно выраженным призванием мальчика бесполезна и что в конце концов мореплавание не такое уже недостойное занятие, раз все в их роду посвятили себя этой профессии! Скрепя сердце Роза Гарибальди согласилась с доводами мужа. Они решили проделать опыт и устроили мальчика юнгой на бригантину «Костанца», шедшую из Ниццы в Одессу. Это был быстроходный, надежный парусник. Опечаленная синьора Роза умоляла капитана Анджело Пезанте как-нибудь вызвать в мальчике отвращение к морским плаваниям. Старый морской волк, усмехаясь и дивясь материнской наивности, обещал сделать все от него зависящее.

Капитан Анджело честно выполнил обещание, взвалив на юнгу самые тяжелые и неприятные работы. Но очень скоро он убедился, что юный Джузеппе Гарибальди прекрасно справляется со всем и не боится никаких трудностей, опасностей и бурь. С этого момента мальчик окончательно завладел сердцем капитана.

По возвращении Джузеппе с востока отец взял его на свою тартану. Однажды, когда они бросили якорь в гавани Чивита-Веккия, Джузеппе упросил отца свезти его в Рим. Рим! Столица древней республики! Вечный город, где каждый камень повествует о великих подвигах! В памяти юноши вставали страницы Плутарха, образы Горациев, Гракхов, Сципиона, Катилины… Но как велико было его разочарование, когда он увидал современный ему католический Рим — отвратительное гнездо кардиналов, попов и монахов! На этих людей папа Пий VII возложил воспитание молодежи. Войско, управление, цензура, личная жизнь граждан — все находилось в руках прелатов. Печальное зрелище вечно коленопреклоненных людей — в церквах, на улицах, во время проезда папы или религиозной процессии — вызывало в юноше гнев и возмущение. Говорить об этом с отцом было бесполезно: благочестивый человек покорно выполнял все требования католического ритуала…

Сидевший в маленьком саду отцовского дома Гарибальди очнулся от воспоминаний, радостных и печальных. Нельзя было медлить: сейчас его жизни угрожала серьезная опасность!

В ту же ночь он в последний раз обнял плачущую мать и в сопровождении двух друзей — Жозефа Жона и Анжа Густавини — направился к берегу Вара. Река широко разлилась из-за дождей, но Гарибальди, отличный пловец, переплыл ее. Добравшись до противоположного берега, он махнул рукой товарищам и пустился в путь.

Встретив отряд французских пограничников, Гарибальди откровенно рассказал им, кто он такой, наивно воображая, что конституционная Франция окажет ему гостеприимство. Но пограничники арестовали его и «впредь до распоряжений» отправили в Грасс, а оттуда в Драгиньян. Там его поместили в первом этаже какой-то казармы, окна которой выходили в сад. Гарибальди подошел к окну, делая вид, что любуется пейзажем. Затем, улучив момент, спрыгнул в сад и был таков. Пока жандармы спохватились, бросились догонять, он был уже далеко в горах. По пути он забрел в таверну и разговорился с хозяином. Тут он вторично совершил неосторожность, открыв, что он политический беглец.

— В таком случае я вынужден вас арестовать! — заявил перепуганный хозяин.

Гарибальди пожал плечами.

— Прекрасно! — спокойно ответил он. — Но вы успеете сделать это позже, когда я кончу свой ужин и уплачу вам за него двойную цену.

Заметив недоверчивый взгляд трактирщика, брошенный на его скромный узелок, Гарибальди засунул руку в карман и побренчал золотыми экю. Это произвело впечатление. Тем временем таверна стала наполняться людьми. Здесь обычно собиралась деревенская молодежь: пили, плясали, пели, курили, играли в карты, беседовали о политике.

Кончив ужинать, Гарибальди подошел к группе поющих. Выслушав песню, он поднял бокал и воскликнул: