А. Калинина - Рембрандт ван Рейн. Его жизнь и художественная деятельность

Рембранд Ван Рейн. Даная.

Полное обеспечение безбедного существования дало широкий простор развитию гения Рембрандта. В этот период расцвета его творческих сил ему не пришлось бороться с нуждой и лишениями. Единственными неприятностями, нарушившими спокойное течение жизни художника в эти годы, стали столкновения с родственниками его жены. Семья ван Эйленбюрхов получила в конце тридцатых годов XVII века несколько наследств; некоторые из членов этой семьи стали оспаривать права Саскии ван Рейн на причитающуюся ей долю этого имущества; дело не обошлось без суда. Рембрандт передал защиту интересов своей жены ее родному брату, юристу; с помощью этого бескорыстного друга ему вполне удалось защитить свое достояние от несправедливых и ни на чем не основанных притязаний родни Саскии.

В 1640 году скончалась мать Рембрандта. Какое впечатление произвела на гениального сына смерть глубоко почитаемой и любимой им старушки, к сожалению, осталось для нас тайной. Ни в мемуарах того времени, ни в записках современников, касающихся частной жизни великого художника, мы не находим сведений о понесенной им утрате. В бумагах лейденского архива сохранился только раздельный акт имущества, оставшегося после Корнелии ван Рейн. Судя по этому документу, Рембрандт вовсе не был тем жадным до наживы бессердечным скупцом и эгоистом, каким его выставляют некоторые из его биографов. Он, очевидно, почти не вмешивался в раздел, беспрекословно взял себе самую плохую часть наследства, – то, что добровольно выделили ему его родственники, – и ту уступил младшему брату Адриану, который взамен обязался выплатить добродушному художнику 3565 флоринов, по 300 флоринов в месяц. Получил ли Рембрандт эти деньги или нет – неизвестно: ни в городских актах, ни в частных бумагах наследников семейства ван Рейн не сохранились долговые обязательства или какие-либо расписки, касающиеся этого дела. Однако едва ли Рембрандт добивался уплаты. Дела Адриана шли все хуже и хуже: он был принужден продать свою булочную и умер в бедности. Рембрандт же в то время пользовался полным достатком. Он всегда вел скромный образ жизни; издержки с избытком покрывались доходами с имения жены и его собственным значительным заработком. Всегда экономный и осмотрительный, Рембрандт не мог сдерживать себя, когда представлялся случай приобрести какую-нибудь изящную дорогую диковинку. Его собрание редкостей и картин, постоянно пополняемое, само по себе уже представляло маленькое состояние. Кроме того, он не жалел денег на покупку роскошных нарядов для себя и для горячо любимой жены. Суммы, затраченные им на эти покупки, были так значительны, что вскоре стали предметом городских толков. Родственники Саскии открыто обвиняли Рембрандта в том, что он расточает приданое своей жены на приобретение роскошных платьев и драгоценных уборов, носить которые могут себе позволить принцы крови или придворные вельможи, а никак не простой амстердамский живописец и его жена. Зятья и сестры ее даже высказывали намерение довести до сведения властей о поведении молодой четы и просить их положить предел мотовству Рембрандта. В Голландии того времени подобная угроза была не пустым звуком: среди руководителей молодой республики еще не остыл протест против безумной роскоши, введенной угнетателями-испанцами. Париваль, путешественник, посетивший эту страну в середине XVII века, отзывается с глубоким уважением о ее строгих законах.

«В Соединенных Провинциях, – говорит он, – есть места заключения, куда правительство запирает лентяев и бродяг, а также и беспутных мотов; здесь их заставляют работать помимо их воли и желания; заработок их покрывает расходы на их содержание. Чтобы подвергнуть их заключению, достаточно жалобы, поданной в суд женою или родственниками: если на суде окажется, что обвиняемый действительно жил выше своих средств или тратил чужое, ему не миновать наказания».

Глубоко возмущенный ничем не вызванным вмешательством родственников в его семейные, личные дела, Рембрандт поспешил предупредить их: он подал в суд иск на клеветников и сплетников, обвинявших его в растрате имущества семьи. Его защитник без труда доказал, что издержки художника нисколько не превышают его доходов. Сам Рембрандт, отвечая на запрос судьи, заявил, что «жена его и он сам вполне обеспечены земными благами, за что не могут достаточно отблагодарить Провидение».

Рембранд Ван Рейн. Притча о работниках на винограднике. 1637

Процесс кончился ничем: суд не нашел ничего оскорбительного для Рембрандта в пересудах родни Саскии. Но из него ясно видно, что при жизни первой своей жены гениальный художник пользовался большими средствами и жил вполне безбедно, даже широко, без всякой мелочной скупости. Впрочем, сам Рембрандт никогда не был практическим человеком: ни домовых книг, ни записей он не вел и вовсе не умел выгодно сбывать свои произведения. Его непонимание денежных дел доказывается перепиской (единственные сохранившиеся письма Рембрандта) об уплате денег за заказанные штатгальтером принцем Генрихом Фридрихом картины. Вот почему, несмотря на то что ван Рейн никогда не проводил времени в тавернах с веселыми товарищами, не задавал, подобно Рубенсу и ван Дейку, роскошных пиров и праздников, а жил, хотя и окруженный роскошной обстановкой, скромной жизнью протестантского бюргера, пока Саския охраняла его от всяких соблазнов и искушений, он не нажил себе ни дворцов, ни дорогих вилл: после его смерти остался мольберт, краски, другие принадлежности живописи и немного белья.

В этот плодотворный период своей жизни Рембрандт написал лучшие произведения. Легко работалось в благоустроенном укромном уголке, где каждая безделица носила следы рук любящей женщины. В 1638 году был окончен заказанный принцем Оранским цикл картин, изображавших главные моменты земной жизни Спасителя. Над одной из них («Снятие с креста») Рембрандт работал несколько лет. Мысль о ней зрела в уме художника еще с 1633 года: тогда он разработал этот сюжет в прелестной гравюре, названной «Большое снятие с креста». Но гравюра была только пробным камнем; в картине сказался весь гений Рембрандта.

Темная ночь спустилась на Голгофу; как мрачный покров, окутала она вершину горы. Вдали едва виднеются стены и купола Иерусалима. У креста собрались последователи Распятого, все простые бедные люди, едва прикрытые грубыми лохмотьями. На земле разостлан дорогой покров, приготовленный для принятия Божественного Учителя. Тело Спасителя бессильно скользит по полотну, бережно поддерживаемое учениками. Сколько скорби в этих лицах, еще более трогательной вследствие ее безыскусственности. Полный контраст с ними представляет лицо человека в фантастической восточной одежде, стоящего у подножия креста, опираясь на большую трость. Он холодно и безучастно, выполняя обязанность, следит за происходящим. Это, вероятно, сановник, занимающий высокий пост в Синедрионе. Но в нем, кроме костюма, ничто не напоминает еврея; тип его чисто голландский. Вероятно, он написан с какого-нибудь из чиновников инквизиции, которого, может быть, в детстве видел художник и память о которых еще живо сохранялась в то время в народе.