Ольга Шилина - Владимир Высоцкий и музыка: «Я изучил все ноты от и до…»

Кроме того, по воспоминаниям композитора, работа в этом фильме была очень приятной еще и потому, что «было много встреч с хорошими художниками и хорошими людьми, в том числе и с Владимиром Высоцким, который одухотворял всю атмосферу при создании этого фильма. Я была среди публики, когда он у костра, где-то в горах, пел свои песни. Его искусством я восхищалась не как композитор, который будет писать музыку в тот же фильм, а просто как слушатель»[79].

Говоря о музыкальной стороне творчества Высоцкого, Губайдулина не выделяет «какого-то качества, которое бы служило музыке без текста, без этой социальной актуальности»[80]. По ее мнению, «именно синтез двух составляющих создает потрясающее культурное явление, оказывается очень значительным эстетическим событием, которое к тому же очень актуально и нужно с точки зрения социума»[81]. Кроме того, С. Губайдулина считает, что именно «простота, которая свойственна этому типу искусства, играла положительную роль» и привнесение в эту музыку элемента сложности повлекло бы за собой значительные потери[82].

В 1973–1975 годах Высоцкий работает над циклом песен для дискоспектакля по сказке Льюиса Кэрролла «Алиса в стране чудес» (1977, инсценировка О. Герасимова). То, что проделал здесь Высоцкий, — очень сложная и кропотливая работа. Ведь сказка Кэрролла сама по себе очень непростая, в ней много мудрости и мудрености. Что-то добавить к ней — задача не из легких. Высоцкому же удалось поэтически ее иллюстрировать, сохранив при этом ее собственный стиль и дополнив своим. К математике он прибавил поэзию, некоторым героям, схематически намеченным Кэрроллом, он придал очень выразительные, рельефные формы (орленок Эдд, попугай Лори и другие).

Попугай Лори Высоцкого невольно вызывает в памяти «попугая с Антильских островов» Николая Гумилева:

Я — попугай с Антильских островов,Но я живу в квадратной келье мага.Вокруг — реторты, глобусы, бумага,И кашель старика, и бой часов.

Пусть в час заклятий, в вихре голосовИ в блеске глаз, мерцающих, как шпага,Ерошат крылья ужас и отвага,И я сражаюсь с призраками сов…

Пусть! Но едва под этот свод унылыйВойдет гадать о картах иль о милойРаспутник в раззолоченном плаще, —Мне грезится корабль в тиши залива,Я вспоминаю солнце… и вотщеСтремлюсь забыть, что тайна некрасива.(«Попугай»)[83]

И хотя появление персонажа в песне Высоцкого продиктовано сюжетом сказки, реминисценция из Гумилева здесь вполне возможна, ибо у Льюиса Кэрролла Попугай без «биографии», а у Высоцкого — это «пират морей»:

Послушайте все — о-го-го! Э-гегей! —Меня — Попугая, пирата морей!Родился я в тыща каком-то годуВ банано-лиановой чаше,Мой папа был папапугай какаду,Тогда еще не говорящий.

Но вскоре покинул я девственный лес:Взял в плен меня страшный Фернандо Кортес, —Он начал на бедного папу кричать,А папа Фернанде не мог отвечать,Не мог — не умел — отвечать.…………………………………..Нас шторм на обратной дороге застиг,Мне было особенно трудно, —Английский фрегат под названием «бриг»Взял на абордаж наше судно.

Был бой рукопашный три ночи, два дня —И злые пираты пленили меня, —Так начал я плавать на разных судах —В районе экватора, в северных льдах…   На разных пиратских судах. (II, 284)

Правда, сам поэт иногда говорил, что это продолжение истории того попугая, который в песне «В желтой жаркой Африке» кричал: «Жираф большой — ему видней!» Но там, похоже, и Жираф «гумилевский»…[84]

Наблюдательность и способность мыслить и говорить от лица своего персонажа очень помогли Высоцкому в создании этого цикла. Сложность состояла еще и в том, что автору предстояло изобразить мир глазами ребенка. Но поэт и тут находит единственно правильный тон: он словно рассказывает всевозможные увлекательные истории (опять-таки в рамках сюжета сказки Кэрролла), избегая каких-либо нравоучений и наставлений, предоставляя своим слушателям возможность самим разобраться, что хорошо, а что плохо, где добро, а где зло:

Приподнимем занавес за краешек,Какая старая, тяжелая кулиса.Вот какое время было раньше,Такое ровное, взгляни, Алиса.

Но плохо за часами наблюдали счастливые,И нарочно время замедляли трусливые,Торопили время, понукали крикливые,Без причины время убивали ленивые.

Он мягко, ненавязчиво дает лишь некоторые ориентиры, как бы подталкивая своего юного слушателя к принятию правильного решения:

Обижать не следует время —Плохо и тоскливо жить без времени.

Специалисты отмечают в работе Высоцкого над этим циклом также «нетрадиционный подход в области формы (как языковой, так и стиховой)»[85]: метрическое и строфическое разнообразие, изысканность и многообразие рифм — от ассонансных до составных — все это, с одной стороны, «работает» на стиль Льюиса Кэрролла с его заумью и игрой со словом, а с другой — дополнительно подчеркивает индивидуальный авторский стиль самого поэта с характерными для него преодолением существующих стереотипов и установкой на полифоничность.

Огромную роль в этом спектакле играет музыка, которая была написана композитором Евгением Геворгяном[86]. По воспоминаниям О. Герасимова, автора дискоспектакля, «композитор Евгений Геворгян очень многое сделал. Ведь песни в „Алисе“ — это одни из немногих песен Высоцкого, где и композитор кое-что внес свое. Надо было гитарный аккомпанемент переводить в старинную английскую музыку и как-то разнообразить его, потому что при большом количестве песен он мог стать однообразным»[87].

Работа оказалась весьма непростой и для автора сценария, и для поэта, и для композитора, но в еще большей степени — для исполнителей. Сначала их очень долго искали, от многих приходилось отказываться, ибо, как считает О. Герасимов, «песни Высоцкого рассчитаны на Высоцкого! Как бы ни называли его некоторые хрипуном, но все-таки у него в голосе две октавы — это, в общем-то, диапазон профессиональный, огромный диапазон. Кроме того, сама ритмика и стилистика весьма сложна, и она во многом отличается от ставшей сейчас традиционной манеры наших домашних певцов под гитару. Потому что люди поют весьма неточно, „вползают на ноту“. В профессиональной записи это невозможно — начать неточно, а потом влезть на ноту»[88]. Поэтому Высоцкий сразу заявил, что некоторые песни он будет исполнять сам — «Песню Попугая» и «Королевский крохей». К сожалению, из-за жесткой ограниченности метражом пластинки пришлось сократить некоторые песни — «Орленок Эд» и «Странные скачки», например. Но кроме вынужденных сокращений Высоцкий не соглашался ни на какие изменения, не шел ни на какие компромиссы, говорил, что пусть лучше песня совсем не пойдет, чем в измененном и переделанном виде. Он обязательно присутствовал при выборе исполнителя, «был на всех записях, естественно, и показывал, и требовал»[89].