Анатолий Воронин - Второй пояс. (Откровения советника)

Вот из полуразрушенного дувала выползла древняя старуха. Выкрикивая какие-то непонятные фразы, и размахивая над головой высохшими кулачками, она попыталась преградить дорогу танку. Водитель танка не думал останавливаться, и едва не задавил старуху. В самый последний момент та, проявив не свойственную ей прыть, отскочила в сторону, и стала бросать в шедшие мимо неё машины пригоршни земли. Сидящие на «брониках» шурави дружно гоготали и салютовали старухе известным интернациональным жестом.

Из какой-то подворотни выскочил бача, лет восьми от роду. Сначала он резко остановился, вытаращив глаза на проезжавших мимо него шурави, а потом, сдернув с себя штаны, повернулся спиной и, встав «раком», выставил в сторону колонны свою худую задницу. Один боец для острастки передернул затвор автомата и сделал вид, что целится в «душманенка». Позабыв натянуть штаны, бача на четвереньках юркнул туда же, откуда только что появился. Буквально через мгновение он появился вновь, держа в руке эргэдешку. Это уже были не шутки. Бача коротко размахнувшись, бросил гранату в сторону проезжавшего БТРа. Сидящие на нем десантники от неожиданности замерли, ожидая взрыва. Но взрыва не произошло, поскольку бача забыл выдернуть кольцо. Эту оплошность исправил один из десантников. Он на ходу соскочил с «броника», подобрал гранату и, выдернув чеку, бросил гранату в подворотню, за которой только что скрылся бача. Когда солдат запрыгивал на БТР, шедший следом за тем, с которого он только что спрыгнул, в подворотне раздался глухой взрыв. Из-за дувала поднялся клуб черного дыма.

Больше из этой подворотни уже никто не выскакивал. По крайне мере, пока шла колонна.

Когда машины проходили мимо мечети, стоящей у развилки дорог на подъезде к «Черной площади», наступило время намаза. Вместо привычной гнусавой молитвы, записанной на магнитофон и воспроизводимой через висящие на минарете динамики, зазвучала чья-то речь.

Разведчик по кличке «Пуштун», прозванный так за знание языка афганцев, прислушался к тому, о чем говорил невидимый диктор. Тот слал всяческие проклятья на головы «советских оккупантов» и призывал горожан к борьбе с «неверными».

«Пуштун» доложил сидящему рядом с ним на БТРе командиру взвода разведки о том, что говорит муэдзин. Старлей, смачно сплюнув в сторону мечети, со злостью произнес:

— Долбануть бы сейчас по этой мечети, да так, чтоб этот сраный козел заткнулся раз и навсегда. Так потом же «контрики» затаскают за расправу над мирным жителем. И ведь никому не докажешь, что этот мирный козел своим поганым языком вреда приносит больше, чем иная банда. Миротворцы херовы!

Кому именно была адресована последняя фраза, сказанная старлеем, он не уточнил. Но сидящим рядом с ним разведчикам и так было все понятно.

Достигнув горного хребта, начинавшегося почти сразу же за «Черной площадью», колонна стала раздваиваться. Одна её часть свернула с дороги влево и стала углубляться в «зеленку». Вторая пошла дальше и, дойдя до ГСМ, тоже свернула с дороги влево, обходя хребет с противоположной стороны.

Замысел операции был донельзя прост.

Военная техника и личный состав Кандагарской Бригады были поделены на три самостоятельные группировки. Первая группировка, ещё не доходя до перевала у «Пули Тарнак», свернула с дороги и двинулась вдоль хребта, растянувшегося километрах в семи от взлетной полосы Кандагарского международного аэропорта «Ариана». Группировка должна была маршем преодолеть пятнадцатикилометровое расстояние, выйти к первым пяти из девяти ранее существовавших царандоевских постов второго пояса обороны и, закрепившись на них, ожидать подхода афганских военнослужащих. По количеству личного состава эта группировка была самой малочисленной.

Вторая группа, та, что пошла по зеленке уезда Даман, должна была разблокировать, а точнее, заново захватить четыре поста, располагавшихся в зоне ответственности Второго армейского корпуса ВС ДРА. Основу группировки составляли военнослужащие 1-го батальона Бригады.

Третья группировка, форсировавшая зеленку в уезде Панджвайи, должна была обойти горный хребет с запада и выйти к широкому ущелью, располагавшемуся недалеко от пустыни Регистан на стыке уездов Даман и Панджвайи. На нее возлагалась самая трудная и ответственная задача — заново захватить четыре царандоевских поста второго пояса обороны, подвергшихся самому жесточайшему уничтожению «духами». На эту же группу, ко всему прочему, возлагалась обязанность взять под контроль то самое ущелье между уездами, и не допустить просачивания через него «духов». Выполнение этой задачи было возложено на десантников 2-го ДШБ.

Практически все войсковые операции, проводимые в разные годы на афганской земле, относились к категории сложных и опасных. Сложность их в первую очередь, заключалась в том, что части регулярной армии воевали практически с невидимым противником, который использовал в борьбе с «неверными» партизанскую тактику. «Духи» не были сторонниками штыковых атак, и свои удары наносили втихаря. В Афгане в прах рассыпались все существовавшие до той поры академические теории по тактике ведения ближнего боя. Офицеры и солдаты 40-ой армии ценой собственных жизней познавали навязанную «духами» тактику ведения боев без правил.

Операция, о которой идет речь в данном повествовании, не была исключением из этих правил…

Колонна 1-го батальона медленно углублялась в зеленку, пройдя по ней уже около двух километров. Миновали полуразрушенный кишлак. Людей нигде не было видно. Только какой-то бездомный ишак мирно щипал сухую траву на склоне пересохшего арыка. Безмятежная идиллия.

Хвост колонны находился еще в первом кишлаке, а голова её уже втягивалась во второй. Этот кишлак ничем не отличался от первого: такие же узкие, пыльные улочки, такие же разбитые глинобитные мазанки, такая же тишина.

— Всем внимание! В этом кишлаке нас могут ждать неприятности, — по бортовой связи сообщил командир батальона. — Быть всем на «товсь» и не расслабляться. Экипажам БМРок убрать башки из люков, если не хотите вообще без них остаться!

Комбат накануне присутствовал на совещании, которое проводил генерал Варенников, и педантично записывал все, о чем говорили выступавшие. Если царандоевский советник прав, то именно в этом кишлаке «духи» установили свои фугасы.

Взрыв мины или фугаса всегда неожидан. Это тебе не снаряд безоткатки, и даже не эрэс. Те можно услышать еще до того, как они упадут на землю и взорвутся, а тело успеет инстинктивно дернуться в поисках безопасного места. А фугас и мина создания молчаливые и коварные. Лежат они до поры до времени там, куда их положили, и дожидаются своих жертв. И когда наступает их звездный час, они выплескивают наружу всю свою страшную энергию, безжалостно разрывая в клочья человеческую плоть, и завязывая бантиком прочную сталь военной техники.