Николай Игнатьев - Походные письма 1877 года

С Черкасским вижусь я часто. В советах мы всегда одного мнения. Я помогаю ему всячески для лучшего устройства Болгарии по мере занятия ее нашими войсками. Наши молодые люди распределены по корпусам войск, чтобы тотчас вводить самоуправление, обезоруживать мусульман и обеспечить спокойствие края. Таким образом отправляются за Дунай с передовыми войсками Сорокин, Белоцерковцев, Юзефович, Геров, Троянский и пр. Дай Бог, чтобы дело пошло. Ты знаешь, что о своем личном значении я не забочусь, а потому помогаю всем, кому придется, лишь бы общее дело шло хорошо. Доставляю сведения не только Черкасскому и его подчиненным, но и Главной квартире. До моего приезда мало было принято мер, чтобы следить за турками и получать верные сведения из Болгарии об их движениях и приготовлениях.

Я, кажется, писал тебе, что Церетелев (унтер-офицер) приезжал сюда со Скобелевым (стариком), при котором он состоит ординарцем. Весел, здоров и high spirited*. Настоящий казак! Так как по переходе Дуная и при движении к Балканам Скобелев пойдет вперед с казаками, то ввиду важности обойти укрепленные позиции турок и захватить горные проходы в наши руки я подробно рассказал Скобелеву, как это может быть наилучшим образом исполнено по моему мнению, указав на те горные дороги и обходы, которые мне известны. Скобелев преважно сказал Церетелеву: "Смотрите запишите, и если что перепутаете или забудете - отвечаете мне головою!". Церетелев тотчас взял записную книжку, ответив: "Слушаюсь". Мы ехали в Бухарест, и Хитрово случился тут же и был свидетелем военной выправки Церетелева, который вел себя спокойно и натурально, тогда как Михаил Александрович* принимал различные позы с дерзкою, вызывающею, самодовольною улыбкою.

Сплю я изрядно, но мало - часов пять. Избаловался. Железная кровать с тоненьким матрацом и надувною подушкою мне кажутся жесткими, неудобными! Нет, плохой я уже стал солдат, хотя свитские удивляются моей прыткости, достойной "любого полевого офицера".

Сегодня приезжает сюда князь Милан, запоздавший.

Весь твой Николай

No 5

5 июня. Плоешти

Вчера был для меня радостный день - телеграмму получил из Круподерницы и затем два письма от вас (из них одно передано проезжим офицером артиллеристом Столетовым по распоряжению Руденко) и письмо от родителей с Елагина! Отцу лучше, он простудился, осматривая коляску, которая не годится. Дети Нади выдержали экзамен отлично, первыми, но у Коли явилась корь нехорошего свойства. Его оставили в городе, и матушка тревожится. Хорошо, что Ольга к ним приехала. Не могу выразить, как приятны были ваши милые строчки. Благодарю тебя, бесценная жинка, благодарю добрейшую матушку, прося ее продолжать переписку и давать мне медицинские отчеты. Поблагодари любезных деток за их писания. Характеры каждого выразились в письмах: Леонида - лучше обыкновенного, самые обстоятельные - Павлика и Катички, но ветреница забыла опять подписаться. Насмешило меня заседание круподерницкого общества: секретарь хорош, а казначей будет скопидомок, крепче Бурмова. Кстати о последнем. На основании моего ходатайства великая княгиня Александра Петровна его провела в действительную службу и произвела в VII класс (по академическому диплому). Черкасский ему поручил кормить всех своих подчиненных дорогою и быть хозяйкою. Я предсказываю, что с голоду поморит среди Болгарии. Черкасский рассчитывает, что его молодые люди, в том числе оба Шаховские, примут понудительные меры.

Скажи Мельникову, что расход, предполагаемый для Чернявки, громадный (около 6500). Дом строить деревянный не стоит, а лучше, чтобы пристройка была кирпичная. Необходимо сделать смету, ограничившись неминуемым расходом. Заключать контракт с поляком-католиком на долгосрочную аренду считаю весьма неудобным ради моего положения и убеждения. Надо приискать для Липского другое лицо для подписи условия. Ты подбодри Мельникова, теряющего голову от разъездов и одновременности хлопот в разных местах. Скажи, чтобы он подготовил условия, обнадежил Липского (с теми изменениями, о которых сказано, то есть уменьшить расход на постройки и дать подписать контракт другому), а если Бог даст мне вернуться, то окончательное условие заключим через месяца два. В крайности нужно дать доверенность Мельникову, но на биваке устроить это невозможно будет. Не лучше ли оставить на следующий год Липского хозяйничать в Чернявке в качестве прикащика - помощника Мельникова, то есть без заключения формального контракта, лишь взяв деньги арендные вперед для нашего обеспечения? Переговори с обоими и мне напиши. Прости, что затрудняю тебя нашим хозяйством. Но кому же хозяйничать, как не тебе? Посылаю к тебе письмо Дубровского (нашего остерманского управляющего). Он предлагал купить курское имение. Напиши ему, что пусть осмотрит первоначально, чтобы тебе знать подробно, прежде нежели решиться. Но, кажется, теперь уже поздно, ибо продажа должна состояться в нынешнем месяце. Дело в том, что это имение можно купить (столько долгу) совсем без денег, то есть не выплачивая капитал.

Как рад я, что у вас хорошая погода и что Круподерницы нравятся нашей добрейшей матушке. Очень доволен я нашим лекарем. Воображаю, как он по деревням в моду пошел после излечения лихорадочных. Мой затылок и голова что-то не вылечиваются крупинками. Может быть, для глаз и лучше ради отвлечения. Боткин, увидев мой затылок, посоветовал (я у него совета не просил) слабительного взять и теплую ванну с крахмальным настоем. Самое бивачное лечение!

Церетелева сейчас видел и уговорил написать вам. Константинопольцы кланяются. Очень благодарен за подробности о вашем житье-бытье. Жалею, что нечеткость почерка моего препятствует приятному и легкому чтению. Впрочем, теперь мои письма несколько будут кратче и реже. Мы стоим биваком на самом берегу Дуная вдали от железных и больших дорог. Будьте терпеливы, а меня угощайте почаще вашими грамотками. Фельдъегеря будут ездить по-прежнему, то есть два раза отсюда в неделю и три из Петербурга.

Сегодня утром я уже чуть было не уехал лично, а обоз свой, людей, вещи и лошадей отправил с конвоем казаков и гвардейцев к месту переправы. Вчера был дан приказ выступить нам сегодня в 5 часов утра. В состав этого эшелона Главной квартиры входит Меншиков, три Лейхтенбергекие, сын принца Александра Гессенского, Долгорукий, Имеретинский, Витгенштейн и половина свиты и обоза царского. Я должен был идти с ними верхом (6 переходов), но вечером меня предупредил великий князь Николай Николаевич, что, отправив обоз свой, я должен лично остаться, ибо буду призван на совет к государю. Я был у всенощной (служил отец Ксенофонт Яковлевич) и совершенно приготовился, предполагая, что на обедню не попаду. Встав сегодня в 5 часов, я выпроводил обоз свой, qui ne faisait pas du tout mauvaise figure*. Лошадей моих все хвалят, посмотрим, как будут в деле.