Андрей Черныш - На фронтах Великой войны. Воспоминания. 1914–1918

Это решение и распоряжение для его исполнения показалось нам очень интересным и, приступая к его исполнению, помню, мы, генеральный штаб, горели особым желанием поскорее достигнуть возможных крупных результатов. Лишь немного озадачивала нас загадочная тишина, молчание огромного лесисто-болотистого пространства в треугольнике Рава Русска – Белз – Жолкиев. В начале августа, как выше упоминалось, наша конница там побывала и ничего значительного не обнаружила. Но прошло уже несколько дней с тех пор. Обстановка тут могла измениться. А к тому же при исполнении предписанного маневра приходилось к этому загадочному пространству повернуться флангом. Вот почему сделано было все возможное, чтобы обезопасить себя с этой стороны от всяких неожиданностей. 7-я кавалерийская дивизия генерала Тюлина, следовавшая левее 35-й дивизии, по нашей просьбе была подчинена командиру корпуса.

14 августа, когда рассвело, все, что стояло у д. Джарки, двинулось одной колонной за авангардом 3-й пехотной дивизии. Буг перешли по отличному понтонному мосту.

Левая колонна – 35-я дивизия – перешла реку у Сокаля по шоссейному мосту. Ее движение слева прикрывала двигавшаяся левее и несколько уступом впереди 7-я кавалерийская дивизия[42]. Для ее поддержки близко к ней следовал боковой авангард 35-й дивизии – 139-й Моршанский полк полковника Гутора (не генерального штаба).

Дивизии следовали: 3-я – по дороге на с. Войславице, Хоробрув, м. Ворелж, Городище, Гульче, Лиски, Новоселки; 35-я – на с. Шмиткув, Бузина, Длужиев, Васимов.

Штаб корпуса следовал с 3-й дивизией. Стояла чудная летняя погода. Дороги в Галиции оказались лучше наших. Страна была богата хлебом. На многочисленных по пути нашего следования хуторах и имениях помещичьих было много зернового фуража, который был еще или на полях, или в скирдах уже. Тут мы брали уже не стесняясь, как то было на Волыни. Особенно довольны были артиллеристы, что не нужно рыскать в поисках фуража. Все было всегда под руками.

Марш в этот день был утомителен. Каждая колонна прошла не менее 30 верст. Шли с раннего утра до темноты и в темноте еще подтягивались хвосты.

Помню, когда мы обгоняли части 3-й дивизии на привалах, те говорили, что очень утомились. Галицийские селения по пути были пустынны. Большинство жителей их покинуло. Некоторые селения, где было много еврейского населения, были полусожжены. В этот период войны, когда наши войска вторгались в пределы неприятельской территории, часто наше приближение к какому-либо селению отмечалось очень часто вспыхивавшими почти мгновенно в них пожарами. Сначала мы удивлялись, что в пустом почти селении вдруг ни с того ни с сего, что называется, пылали хаты, чаще же хозяйственные постройки. Но скоро все выяснилось. Оказывается, это были условные сигналы противнику о нашем приближении. Видимые очень далеко, они верно указывали ему о наших передвижениях. Нечего и говорить, что шпионами-сигнальщиками были почти исключительно жиды. Отсюда возникла особенная к ним ненависть у наших войск, а казаки были к ним беспощадны. В 1-й Донской казачьей дивизии разъезды, побывавшие и в этом районе, почти поголовно выжигали в селениях еврейские кварталы. Это было ответом на их «пожарные сигналы» с одной стороны, как месть за шпионскую их работу, а с другой – введение противника в заблуждение об истинном направлении нашего движения.

О противнике и в этот день не было сведений на фронте корпуса. Хотя 35-я дивизия по подходе к месту ночлега – с. Васимов – Пшеводов – слышала артиллерийскую канонаду где-то в северо-западном направлении. То же знала и 3-я дивизия, заночевавшая в районе Новоселки – Телятин – Радков.

В темноте уже штаб корпуса прибыл в Новоселки, место намеченного ночлега. Главная улица забита была остановившимися войсками 3-й пехотной дивизии, которые от переутомления как стали на пыльной дороге, так и полегли почти все поголовно и спали, кто где прилег. Тут же от раненых тобольцев[43] (10-я дивизия 5-го корпуса) мы узнали, что их полк, будучи в авангарде, вел у Лащова сильный бой с большими силами австрийцев.

До поздней ночи мы сидели в доме священника с. Новоселки, составляя приказ на 15 августа. Утомление было крайнее: помню, сидя засыпали на мягких стульях поповских.

Наш же «совет-коллегия» для составления приказа доконала нас окончательно.

На 15-е приказ по 17-му корпусу предписывал наступать в общем направлении на Белжец. Предвидя очень вероятную встречу с противником, он распределял войска корпуса по колоннам так, что в этом распределении намечался будущий боевой порядок корпуса. Правая колонна – 3-я дивизия должна была, придерживаясь тесной связи с соседом направо – 10-й дивизией 5-го корпуса у Лащова, наступать на с. Посадов, Жерники, Подлодов. 35-я – на с. Кржевица, Щенятын, Торношин, Заставе, Махнов. Бригада 61-й дивизии намечалась быть резервом и должна была идти на некотором расстоянии за 35-й дивизией. Левый фланг по-прежнему прикрывался 7-я кавалерийской дивизией.

Наш сосед справа 5-й корпус собирался на 15-е атаковать 10-й дивизией противника у Лащова, силы которого определялись боем с ними тобольцев около дивизии.

7. 15 августа. Первые бои. Неудача

Выступление войск с ночлегов началось рано, на рассвете 15-го. Утро было прекрасное и погодой, и первыми сведениями. Подполковник Головинский ездил за ориентировкой в штаб 5-го корпуса, в Жулице, и привез оттуда известие о крупной победе наших войск: 10-я дивизия при содействии 11-го Псковского полка 3-й дивизии атаковала у Лащова австрийские силы, охватила их с обоих флангов и даже с тыла и после небольшого сопротивления взяла в плен целиком австрийскую дивизию с артиллерией и всеми потрохами[44]. Весть эта облетела всех с быстротою молнии и произвела необычайно радостное впечатление. Утренняя наша воздушная разведка в направлении Томашова также давала как будто бы благоприятные сведения: по многим путям в районе Томашова было обнаружено массовое движение обозов в южном направлении. И нам так хотелось верить, что противник начинает очищать район Томашова под угрозой нашего удара им во фланг. А отсутствие до полудня сведений о встрече с противником на фронте нашего корпуса рисовало уже нам картину выхода его в тыл австрийцам.

Штаб корпуса уже собирался выступать из Новоселки, чтобы следовать за левой колонной, за бригадой 61-й пехотной дивизии, как намечалось приказом по корпусу. Но задержались мы вследствие желания начальника корпуса получить еще донесения из колонн, особенно из 35-й дивизии и 7-й кавалерийской, куда был послан с этой целью мотоциклист. Эта задержка с выходом штаба корпуса имела неблагоприятные последствия: командир корпуса в самую серьезную минуту лишен был возможности управлять войсками корпуса и влиять на события на фронте их. Прибывший наконец мотоциклист сообщил, что к 7-й кавалерийской дивизии он не мог проехать, ибо там бой. Какой бой, кого с кем – этого добиться от него не могли. Но по виду его, растерянному, как у ошпаренного, мы могли заключить, что начавшийся в левой колонне бой неблагоприятен для нас. Началась тогда суета. Посылались ординарцы один за одним. Мне приказано было вести к штабу 35-й дивизии линию телефона. Для быстроты были погружены на автомобиль несколько катушек кабеля и аппаратов и старший телефонист с группой своих людей поехал их разматывать. Однако до штаба дивизии было далеко – раз, а другое – никто не знал, где он в данный момент находится.