Бранко Китанович - Человек, который не знал страха

В Ровно Шевчук был внедрен под именем и с документами Болеслава Янкевича. Манерами и одеждой он походил на старомодного дельца. Его неизменными атрибутами были темный костюм, котелок и очки, в руке по немецкой моде – букетик цветов. Кстати, подобное одеяние предпочитали и многие немецкие чины в Ровно.

«Пан Болек» – так называли Янкевича знакомые – постоянно толкался возле комиссионных магазинов, посещал рестораны и кафе – словом, бывал всюду, где кружились спекулянты и дельцы.

Янкевичу удалось создать впечатление, будто он являлся сотрудником гестапо. Такого мнения была даже ровенская уголовная полиция, в составе которой было немало местных предателей-квислинговцев.[7] Случалось иногда, что доносчики из числа антисоветски настроенных обывателей сообщали ему имена граждан, сочувствующих Советам, ожидая от него принятия соответствующих мер. Но такой «славе» предшествовал один довольно опасный эпизод.

Агент ровенской криминальной полиции некто Марчук приметил одного солидного господина, который скупал в комиссионном магазине разные вещи, очевидно в целях перепродажи. Однажды Марчук сам видел, как этот господин купил разрозненные хирургические инструменты и дорогой костюм, который был явно не его размера. «Спекулянт», – решил Марчук и задумал вместе со своим приятелем содрать с него взятку. Если же спекулянт заартачится, они пригрозят ему приводом в полицию.

На следующий день Марчук и его сообщник с утра дежурили в магазине. Как только спекулянт появился, они заговорили с ним. Было заметно, что спекулянту не по себе от знакомства. Но полицейские не отставали болтали что-то о дороговизне, о плохом порядке в магазине, пока Марчук не предложил тоном не терпящим возражений:

– Зайдем-ка в ресторанчик, выпьем для знакомства, поговорим.

– Я не против, – вынужденно согласился спекулянт.

Они долго сидели в ресторане, перепробовали, кажется, все меню, отведали и русской водки, и австрийского рома, и французских вин. Наконец Марчук приступил к осуществлению задуманного.

– Послушай, господин Янкевич, ты разыгрываешь из себя крупного дельца, а на самом деле спекулянт.

Янкевич медленно откинулся на спинку стула, повернул голову в сторону Марчука и пристально посмотрел полицаю в глаза. Затем, не сказав ни слова, он отвернулся от него, протянул руку к бутылке с вином, наполнил фужер, отхлебнул немного и вновь склонился над своей тарелкой, будто ничего не произошло.

Марчук взорвался:

– Ну вот что, дубина, я не люблю трепать языком. Либо ты будешь делиться с нами своими доходами, либо отправим тебя отсюда прямым ходом в кутузку. Суд над тобой мы учиним сами, если потребуется.

Янкевич презрительно прищурил глаза и посмотрел сначала на Марчука, затем на его дружка. Сохраняя присутствие духа, он отпил вина из бокала и угрожающе произнес негромким голосом:

– Разве вы агенты уголовной полиции? Вы мелкие провинциальные воришки, напялившие на себя униформу! Кого вы пугаете? Меня, доверенное лицо третьего рейха! – Янкевич вынул из жилетного кармана овальный металлический жетон и сунул его Марчуку под нос. Это был знак тайного агента гестапо, который ему дал Кузнецов.

Полицаи боялись гестаповцев пуще огня. В мгновение ока от наглости Марчука и его приятеля не осталось и следа. Они начали наперебой извиняться перед «господином паном Янкевичем», с готовностью оплатили чек, поданный официантом, и быстро ретировались из ресторана.

Так Михаил Шевчук создал себе в Ровно особую репутацию среди прислужников оккупантов. Его стали побаиваться, что давало ему новые возможности в ведении разведывательной деятельности.

В октябре 1942 года в целях подготовки переброски Кузнецова в Ровно побывали Поликарп Вознюк, Николай Бондарчук и Николай Струтинский. В это же время Николай Акимович Гнидюк внедрился в Ровно в качестве торговца.

Гнидюк действовал под именем Яна Багинского, уроженца Костополя. Вполне естественно, что он располагал немалыми денежными средствами, которые и «вложил в дело». А. Лукин и Т. Гладков в книге «Николай Кузнецов» пишут, что Гнидюк быстро завоевал репутацию искусного и предприимчивого спекулянта, который не боится самых рискованных операций и загребает большие деньги. В действительности торговля приносила ему одни убытки и от банкротства его спасали изрядные дотации от командования в виде так называемых «карбованцев», которые выпускал в Ровно Центральный эмиссионный банк Украины. Почему-то так получалось у Гнидюка: чем хуже шла торговля, тем лучше дела в разведке.

Разведчикам Медведева удалось до засылки Кузнецова всесторонне изучить обстановку и режим, установленный немцами в Ровно. Они выявили адреса и местонахождение наиболее важных военных и гражданских учреждений оккупантов: рейхскомиссариат «Украина» находился на Шлоссенштрассе,[8] верховный немецкий суд – на Парадной площади, штаб командующего карательными войсками генерала фон Ильгена занимал двухэтажное здание в самом центре города, штаб начальника тыла германской армии генерала авиации Китцингера помещался на Шульцштрассе, а штаб интендантской службы группы армий «Юг» – в большом здании на окраине Ровно. Кроме того, была раскрыта или уточнена дислокация ряда более мелких штабов и учреждений, а также местожительство крупных нацистских функционеров и генералов.

Кузнецов подолгу размышлял о предстоящей операции, стараясь представить ее во всех возможных деталях, консультировался с Центром, беседовал с Медведевым и Лукиным. Но никакие предварительные меры не могли полностью гарантировать его от провала. Разведчик же, как и сапер, ошибается один раз.

Конечно, подготовка Кузнецова на этом этапе носила не столько технический, сколько психологический характер. Надо было взять себя в руки, обуздать свой гнев и ненависть к врагу.

Командир отряда Медведев не жалел усилий, пытаясь убедить Кузнецова в том, что его главная задача в стане врага будет состоять не в исполнении актов возмездия, а в ведении разведки.

6 ноября 1942 года, как писал Медведев в своей повести «Сильные духом», в лагере царило праздничное настроение. С огромным вниманием партизаны прослушали по радио доклад Председателя Государственного Комитета Обороны, в котором выражалась твердая уверенность в том, что Красная Армия и партизаны разобьют ненавистного врага и погонят его назад.

На другой день состоялся самодеятельный концерт, в котором участвовал и Кузнецов, – он прочитал «Песню о Соколе» Горького. Слушали его затаив дыхание. Горьковские слова о высоком призвании человека хотелось повторить каждому.