Петр Стефановский - Триста неизвестных

— Завидуешь? — спрашиваю.

— Ага.

Василий Андреевич газует все сильнее. Самолетик поднял уже хвост, подпрыгнул на какой-то кочке и… полетел.

Аэродром начал быстро оживать. Задорный стрекот в воздухе трехцилиндрового моторчика взбудоражил всю школу. Курсанты восторженно кричат, приветливо машут фуражками. Командиры делают разгон дежурным — почему пустили в воздух своевольца?!

Своеволец покружил-покружил над городком и приземлился. Раскрасневшееся лицо Василия сияет от счаcтья. Но вот оно уже начало блекнуть. К авиетке подошел кто-то из школьных начальников. И зашагал наш герой от самолета к гауптвахте.

На современный взгляд, полет Степанченка — форменное безумие. Никаких сколько-нибудь серьезных аэродинамических расчетов и расчетов на прочность, продувки модели в аэродинамической трубе и статических испытаний — словом, ничего такого, без чего ни один настоящий самолет не поднимался и не поднимется в небо — Василий Андреевич не производил, да и не мог производить. Тем не менее его "ненастоящий" аэроплан, сделанный из материалов, собранных на школьной свалке списанных частей и агрегатов, поднялся в воздух. Однажды в выходной день авиетка, уже с разрешения командования, летала в паре с учебным самолетом У-1. Забавное то было зрелище. Большой расчалочный биплан и маленький горбатый моноплан крыло к крылу в воздухе.

Спустя некоторое время В. А. Степанченок участвовал в планерных состязаниях. Он отличился там первыми продолжительными парящими полетами и блестящим выполнением высшего пилотажа.

Безукоризненная техника пилотирования самолетов и планеров, неуемный летный азарт и огромная любовь к авиации — все это и послужило причиной перевода Василия Андреевича на испытательную работу в НИИ ВВС. Когда сюда пришел служить я, Степанченок уже командовал отрядом истребителей, Разность служебного положения (моя должность была куда скромнее) нисколько не отразилась на наших взаимоотношениях. Совместные же полеты на спаренных самолетах способствовали возникновению между нами прочной, искренней дружбы.

Идея подвески истребителя под авиаматку продолжала развиваться. Первые опыты полетов сдвоенных самолетов начались в 1931 году, а теперь уже шел 1935-й. Появилась новая, более совершенная авиационная техника. Наладилось серийное производство скоростных монопланов И-16 с мотором М-22. Они имели убирающиеся в полете шасси.

Владимир Сергеевич Вахмистров немедленно воспользовался новинкой. И-16 было несравненно проще подвешивать под бомбардировщик. Два таких истребителя подкатывались на собственных колесах под плоскости самолета-носителя и прикреплялись к нему с помощью замков бомбодержателей. Затем они убирали свои шасси, и "Звено-6" поднималось в воздух. Быстро, удобно и просто. Наш первый испытательный полет на "Звене-6" прошел без всяких недоразумений. Пилотировавшие истребители С. П. Супрун и В. К. Евсеев убежденно заявили, что после некоторой тренировки в составе звена может летать любой строевой летчик-истребитель

Зарубежная печать в ту пору уделяла большое внимание строительству в Англии спаренного самолета, предназначенного для перелетов через Атлантический океан. Изготовлялся он по проекту английского конструктора Майо на известных заводах летающих лодок фирмы Шорт.

В декабре 1935 года модель самолета Майо демонстрировалась на выставке британской гражданской авиации. Замысел конструктора состоял в том, что на первой стадии полета один из спаренных самолетов несет другой, затем последний отцепляется от носителя и начинает самостоятельный полет; носитель же возвращается на базу. Английский авиационный деятель Торнер сообщил в "Дейли телеграф", что испытания самолета Майо будут произведены весной…

Французский авиаспециалист Ренэ Рабион в журнале "Лэз-эйль" писал, что комбинация спаренных самолетов может быть осуществлена двумя способами.

Первый. Транспортируемая машина либо подвешена под фюзеляжем корабля-матки, либо размещается над ним. Однако в данном случае несущий самолет при старте должен был бы удержать всю тяжесть своего "пассажира".

Одной из главных трудностей для самолетов, предназначенных к дальним беспосадочным перелетам, является старт. Тяжело нагруженный горючим, корабль обычно с трудом поднимается в воздух.

Майо избрал второй способ. Наиболее мощный самолет поднимает и транспортирует на себе машину меньшего размера. Речь шла о носителе типа летающей лодки и о его "ноше" — гидросамолете, снабженном двумя поплавками. Первый предназначается главным образом для облегчения старта второго и имеет горючего всего на один час полета.

Прошло еще много лет, прежде чем этот опыт был применен на практике. В журналах появились снимки проекта и сдвоенных четырехмоторных лодок "Шорт-Майо". Крупногабаритная на старте служила носителем для маленькой. В воздухе они разъединялись.

В периодической литературе описывались и другие проекты. В принципе все они являлись вариациями на темы В. С. Вахмистрова, который к тому времени сделал дальнейший шаг вперед.

Венцом всех вариантов самолета-звена явился полет авиационного "букета".

В моем рабочем кабинете долго висела фотография этого единственного в своем роде сооружения. Снимок сделан в воздухе, во время полета. Несведущие люди смотрят на него и, словно сговорившись, восхищаются — мастерский фотомонтаж. Мне и самому порой кажется, что ничего этого не было: прошло много лет, другой стала авиация и затея "букета" кажется уже лихим трюкачеством. Однако летная книжка, мой беспристрастный и теперь уже все чаще единственный свидетель прошлого, своей более чем лаконичной записью утверждает неопровержимо: "20. XI 1935 г. Первый полет "Звена-7" (ТБ-3 + 2 И-16 + 2 И-5+"Зет")".

Под фотографией указаны имена всех участников "букета". На истребителях И-16, подвешенных под плоскостями бомбардировщика, летели инженер-летчик Трофим Трофимович Алтынов и летчик-испытатель Константин Константинович Будаков; на И-5, размещенных сверху, — инженер-летчик Алексей Иванович Никашин и летчик-испытатель Степан Павлович Супрун. В воздухе под шасси авиаматки подцепился самолет летчика-испытателя Василия Андреевича Степанченка. Никого из них уже нет в живых…

Взлетали мы с узкой бетонированной полосы, расположенной близко к ангарам. На взлете требовалось выдерживать идеальную прямую. Восемь двигателей при большом плече могли внести весьма нежелательную поправку в намерения экипажа и командования. Для упрощения взлета приказываю Алтынову и Будакову дать газ моторам своих истребителей одновременно со мной. Когда я возьму точное направление по оси взлетной полосы, то наклоню голову. Это — команда для Никашина и Супруна дать газ своим двигателям.