Л. И. Брежнев: Материалы к биографии - Баковец
Родилось едва ли не государственно-политическое направление, прославлявшее роль Брежнева в Великой Отечественной войне, строительстве Вооруженных Сил СССР. Тон задавался на самом высоком уровне, особенно отличились в этом министры обороны А. А. Гречко и Д. Ф. Устинов. От авторов требовалось обязательное цитирование и славословие генсека, что расценивалось как проявление высокой идейности.
Однажды в журнале «Вопросы истории КПСС» (1976. № 12) была опубликована статья, автор которой— Г. С. Акопян — задался целью «показать… некоторые стороны в деятельности политического отдела 18-й армии и его начальника Л. И. Брежнева». Слов нет, надо изучать опыт партийно-политической работы в Красной Армии в годы войны, о чем, кстати сказать, написано немало. Но статья в действительности служила другой задаче: она была явно комплиментарной. Утверждение же автора о том, что Л. И. Брежнев «высоко поднял звание политработника и уровень руководства партийно-политической работой в армии», не подтверждалось соответствующим материалом. Из приведенных в статье фактов следовало, что начальник политотдела 18-й армии в соответствии с общими установками партии и правительства вел свою работу и ничем выдающимся как личность не отличался от своих коллег.
Но не все в ту брежневскую эпоху можно было публиковать, особенно то, что касалось недостатков самого Л. И. Брежнева. Лишь недавно Д. А. Волкогонов в своей книге «Триумф и трагедия. Политический портрет И. В. Сталина» привел факт, который в период Брежнева не мог попасть ни в одну книгу, ни в одну статью. «Лектор ГлавПУРККА полковой комиссар Синявский, — пишет Д. А. Волкогонов, — выезжавший в августе 1942 года в 18-ю армию с проверкой хода выполнения приказа № 227, в частности, писал заместителю начальника Главного политуправления РККА Шикину: работники политуправления (очевидно, Северо-Кавказского фронта. — Н.К.) Емельянов, Брежнев (подчеркнуто нами. — Н.К.), Рыбанин, Башилов «не способны обеспечить соответствующий перелом к лучшему в настроениях и поведении (на работе и в быту) у работников Политуправления фронта… По словам полкового комиссара тов. Крутикова и старшего батальонного комиссара тов. Москвина, и другие работники подвержены в своей значительной части беспечности, самоуспокоенности, панибратству, круговой поруке, пьянке и т. д.».
Речь, разумеется, не о том, чтобы принизить деятельность Брежнева в годы войны. Необходимо восстановление исторической справедливости. В то время, когда раздувались боевые заслуги Брежнева, не принято было писать о политических работниках, которые своими деловыми качествами и результатами своей работы могли затмить его «славу».
Именно в ту пору, когда Брежнев стал Первым (Генеральным) секретарем ЦК КПСС, произошло пагубное для исторической науки ужесточение цензуры. Доступ исследователей в архивы ограничивался, устанавливался строгий контроль за использованием архивных источников, особенно Центрального архива Министерства обороны СССР. В отделе печати Главного политического управления Советской Армии и Военно-Морского Флота просматривались все мемуарные рукописи советских военачальников. В результате мемуары как исторические источники и свидетели живой истории искажались.
История страны стала подделываться под Брежнева, как в прошлом — под Сталина, под Хрущева. Прежняя «методология истории», развенчанная после XX съезда партии в связи с разоблачением культа личности Сталина, при Брежневе почти полностью возродилась. В исторических трудах ссылки на него стали обязательными.
Когда Л. И. Брежнев умер, в Институте военной истории Министерства обороны СССР спохватились: ведь в двенадцатитомной истории второй мировой войны, последний том которой вышел в год смерти Брежнева, не оказалось ни одного упоминания о Ю. В. Андропове — новом Генеральном секретаре ЦК КПСС. Выход из положения нашли простой. Коллектив авторов спешно подготовил и издал монографию «Карельский фронт в Великой Отечественной войне 1941–1945 гг.». Новый генсек (в годы войны — первый секретарь ЦК ЛКСМ Карело-Финской ССР) здесь упомянут 17 раз — чаще, чем любой военачальник, включая командующего фронтом и командующих армиями.
Военная слава Ю. В. Андропова была недолгой. В феврале 1984 года на должности Генерального секретаря ЦК КПСС оказался К. У. Черненко. И как уже догадался читатель, военную историю страны стали тотчас подделывать под Черненко. Если в «Военном энциклопедическом словаре», изданном в 1983 году, его назвали «видным советским партийным и государственным деятелем», который «в 1930-33 служил в пограничных войсках», то уже в энциклопедии «Великая Отечественная война 1941–1945», изданной в 1985 году, его военная биография представлялась почти блистательной. О нем говорилось: «…выдающийся деятель КПСС, Советского государства, международного коммунистического и рабочего движения… В 1930 пошел добровольцем в Красную Армию, был секретарем партийной организации пограничной заставы… В 1941-43 секретарь Красноярского крайкома ВКП(б). В годы войны К. У. Черненко вел большую работу по мобилизации тружеников края на оказание всемерной помощи и поддержки фронту, по патриотическому воспитанию советских людей. Личным примером, страстным партийным словом он помогал ковать нашу великую победу над фашизмом».
Такая вот, с позволения сказать, методология словно в насмешку называлась марксистско-ленинской. На страже ее чистоты, идейно-теоретической выдержанности стояла огромная армия приспособленцев. Особо ретивые из них, когда К. У. Черненко стал Генеральным секретарем, например, искали ту станцию, куда однажды из Красноярска он сопроводил идущий к фронту поезд с подарками. Помнится, как в одном центральном издательстве выходила моя монография. Уже была верстка, когда по указанию свыше потребовали заменить ссылку на Андропова ссылкой на Черненко.
Под гнетом таких требований находились многие авторы, по существу, вся советская история, все обществоведение. Беда была, разумеется, невеликой, если дело было в замене цитат. Худо, когда под кого-то переписывали нашу историю.
Комсомольская правда. 1990. 3 июня
Дмитрий Табачник
Запятая в биографии генсека
Удивительное изобретение письменности — запятая! Такой маленький, незаметный значок, а как много может. С помощью запятой можно перечислять, потихоньку присоединяя к тому, что было, то, чего никогда не было, — и звучит ненавязчиво, с паузой и заминкой, и «прицеплено» более чем прочно. С помощью запятой или, как говорят, через запятую можно разделять и противопоставлять, можно сталкивать подобное и соединять несовместимое. Необыкновенно удобный знак, особенно необходимый при мифотворчестве, легкой и изящной подмене понятий и фактов. Например, при написании хвалебной биографии политического деятеля, когда фактов и заслуг явно недостает для придания фигуре необходимых размеров и масштабности, приходится прибегать и к помощи маленького, но многозначительного знака пунктуации.
Так было и при написании в недавнем прошлом монументальной биографии Л. И. Брежнева, призванной, по мысли ее создателей и вдохновителей, «еще более укрепить» авторитет дряхлеющего лидера.
…Именно с появления в 1976 году этой биографии, безудержно апологетической, написанной в духе лубочных дореволюционных «житий святых», и начался период наибольшего возвеличивания Брежнева, раздувания его биографии до размеров народного эпоса. Но дело не только в этом. Возникновение и нарастание мифов вокруг фигуры Брежнева, его деятельности привело к тому, что в ход пошла даже прямая фальсификация.
Одним из важнейших направлений
