Дуглас Рид - Хотел ли Гитлер войны. Беседы с Отто Штрассером

(Я сказал, что это замечание Штрассера важно, потому что Гитлеру удалось, благодаря нерешительности и бездействию, с которым остальной мир принял его успешные военизированные путчи, заставить немцев поверить в то, что они никогда не терпели поражений на поле брани, а проиграли ту войну только потому, что их предали забастовщики и всякие внутренние враги.)

И вот, вслед за триумфальной весной и полным сомнений летом пришла осень разочарования и отчаяния. Это был первый по-настоящему горький период в жизни Отто Штрассера.

Перед вами картина, переданная человеком, который, в отличие от Гитлера, всегда был в самой гуще схватки вне зависимости, был ли это обычный бой, наступление или отступление:

«Где бы ни атаковали нас войска союзников, наше Верховное командование защищало каждый клочок земли и траншеи ценой необычайно высоких потерь. Затем войска отводили на несколько километров, чтобы ослабить напряжение, и все повторялось сначала. Немецкие орудия уже выработали свой ресурс, а новые пушки не успевали поставлять в том количестве, которое было нужно. Немецкая артиллерия несла невосполнимые потери. Например, в батальоне немецкой армии по штату должно быть 500 человек. Через пару дней боев в нем оставалось уже 200 – 300 человек от списочного состава. Но и оставшиеся в живых уже были на грани физических возможностей. Теперь, например, дивизия была не сильнее, чем полк образца 1914 года, а может, даже и слабее. Личный состав пополняли за счет безусых юнцов или тех, кому стукнуло пятьдесят, отцов, дедов, больных, инвалидов. Форму шили из плохой материи, обувь была пошита из отходов кожевенного производства да к тому же полугнилыми нитками, кожаное снаряжение уступило место самоделкам из конопляных веревок. Еда, и без того плохая, постоянно уменьшалась в количестве».

Германия проиграла. «Тогда-то я и понял, что надежды уже нет, – говорит Отто Штрассер. – Повсюду царил дух отчаяния. В воздухе носились призывы к мятежу. Армия находилась в упадке. Игра закончилась».

Слава исчезала за горизонтом. Штрассер принимал участие только в арьергардных боях. Его батарея оказалась единственной в дивизии, которая не была захвачена противником. Он спас три своих орудия и еще три пушки прусского подразделения. В сентябре его настолько прихватил ишиас, что он не мог ни ходить, ни держаться в седле, так что его уже просто переносили. Бесславный конец столь торжественно начатого предприятия…Больной человек на носилках возвращался в поверженную в хаос Германию, которую он, юноша, снедаемый патриотизмом, оставил несколько лет назад благополучной и процветающей страной.

В канун германской революции Отто Штрассер оказался в мюнхенском госпитале; в другом госпитале, на другом краю Германии, в Пасевальке, лежал Адольф Гитлер.

6 ноября 1918 года Штрассер, ветеран войны двадцати одного года от роду, получил разрешение впервые выйти из здания госпиталя для самостоятельной прогулки, хоть и на костылях. Он использовал предоставившуюся возможность, чтобы навестить своих родителей, которые в тот момент проживали в Деггерндорфе. 7 ноября он должен был вернуться в больницу. Однако, приехав в Мюнхен, он стал свидетелем беспорядков на улицах города. Сотни восставших заполонили вокзал и захватил поезд, арестовав всех офицеров за исключением Штрассера, да и то потому, что он был инвалидом. Но они заставили его сорвать кокарду и офицерские погоны.

Тогда он выхватил револьвер – теперь он будет вынимать его то и дело на протяжении двадцати лет. Но к нему подошел какой-то солдат, доброжелательно попросивший не делать глупостей, взял револьвер и сказал толпе: «Я знаю его, он был моим командиром на войне. Он хороший человек, один из лучших. Оставьте его в покое».

Штрассер никогда не видел этого человека раньше. Он оказался членов революционного Совета рабочих, солдат и матросов. На рукаве у него была повязана красная лента. Он препроводил Штрассера до гостиницы и принес ему гражданскую одежду. Штрассер решил остаться в Мюнхене.

Такое возвращение домой разительно отличалось от того, которое немецкие солдаты рисовали себе в своих мечтах – традиционная, триумфальная встреча, девушки с цветами, радостные толпы встречающих, оркестры, охотничьи рожки и пиво. Нация, рванувшая на выстрел стартового пистолета, казалось, пришла к финишу. На самом деле, все только начиналось.

Глава 4

Запоздалое возвращение

Итак, опираясь посреди этого хаоса на пару костылей, Отто Штрассер критически оценил свою жизнь и задумался о будущем. Во-первых, он решил возобновить обучение, прерванное в 1913 году по причине отсутствия денег, а в 1914-м – из-за начавшейся войны. Но теперь у него также не было ни времени, ни денег. Краткие курсы (год вместо трех) были доступны только для тех, кто прервал свое образование во время войны. Но для него даже год был слишком большим сроком. Он мог рассчитывать только на свое офицерское жалованье, и то пока он лежал в госпитале, поэтому он решил, не мытьем, так катаньем, закончить годичный курс за полгода.

Однако сначала ему следовало поправить здоровье. С этой целью он отправился на скромный баварский курорт в Бад-Эйблинг, но и там, обретя, конечно, здоровье, он столкнулся с политикой. По случайному стечению обстоятельств именно здесь произошло его первое, пусть и не очень большое выступление на политической арене.

Однако прежде чем рассказать об этом, я хочу еще раз проследить эволюцию политических взглядов этого человека. Вначале ему (по наследству) досталась страсть к справедливому социальному устройству, которая есть во многих немцах. Досталась она от отца, баварского госслужащего, внешне спокойного, но внутренне очень импульсивного человека.

Затем во время войны, уже будучи офицером, он был вынужден давать своим подчиненным «патриотические наставления». Таков был приказ генерала Людендорфа, который уже в конце 1917-го чуял надвигавшуюся катастрофу и хотел «поднять дух войск». В блиндажах и на квартирах солдаты собирались вокруг своего офицера, который, как предполагалось, должен был рассеивать их сомнения насчет войны, ее результатов, насчет того, за что сражается Германия. Он должен был убедить их, что все вопросы, сомнения, колебания находят свое разрешение в словах «кайзер», «фатерлянд», «патриотизм» и т.п.

В душе Отто Штрассер был социалистом – но социалистом особого порядка, как я уже говорил ранее – а потому вопросы, которые ему время от времени задавали подчиненные, хоть он и старался увильнуть от ответа или отделаться патриотическими лозунгами, терзали и мучили его. Некоторые из них и правда могли бы повергнуть в прах всех профессоров мира своей лаконичностью, емкостью, простотой выражения мыслей, на которые нет ответа, своими остроумными и вместе с тем глубокими репликами. Вот лишь один пример, прозвучавший в момент разговора на тему фатерлянда: