Алексей Карпов - Андрей Боголюбский

Упомянутый выше поход сыновей Юрия Ростислава и Андрея на Рязань и был ответом на действия Ростислава Рязанского. Юрьевичи выступили в январе — феврале 1147 года{25}. Рязанский князь принять бой не решился и бежал в Половецкую землю, к тамошнему князю Елтуку, своему союзнику. Вынужден был покинуть Рязань и его сын Глеб, которого, по сведениям поздних рязанских источников, тогда же приняли на княжение в город Друцк, в Полоцкой земле. Никаких иных сведений о действиях Юрьевичей источники не приводят, но есть основания полагать, что результатом похода стало временное подчинение Муромской и Рязанской земель суздальскому князю. На княжение туда Юрий посадил союзных ему сыновей князя Святослава Ярославича: в Муром — Владимиpa, а в Рязань — сначала Давыда, а после его смерти в следующем году — Игоря. Правда, союз с Рязанью просуществует лишь до тех пор, пока сам Юрий будет оставаться в Суздальской земле. Когда же он покинет её и уйдёт на княжение в Киев (это случится в 1149 году), Ростислав Ярославич вернёт себе Рязань, а ставленникам суздальского князя придётся бегством спасаться из города.

Как видим, о каких-либо самостоятельных действиях Андрея Боголюбского в этом первом для него известном из летописей военном предприятии сведений нет — его имя значится вторым, после имени его старшего брата Ростислава, что свидетельствует о его подчинённом по отношению к брату положении. Но результаты похода оказались блестящими — и в этом, несомненно, была заслуга и Андрея.

В рассказе о дальнейших событиях войны — до начала первого киевского княжения Юрия Долгорукого — имя Андрея также не упоминается. В отличие от имён его братьев — младшего Глеба и старшего Ростислава. Именно Глеб, а не Андрей, был послан отцом взамен умершего Ивана к князю Святославу Ольговичу; к нему же перешли и права на Курск и «Посемье», обещанные ранее Ивану. Отличавшийся храбростью, но не всегда осмотрительностью, Глеб развил кипучую деятельность. В конце лета или осенью 1147 года он без боя занял Курск, изгнав оттуда Изяславова сына Мстислава, затем Городец Остерский, некогда принадлежавший его отцу Юрию (на реке Остёр, левом притоке Десны, на пограничье Переяславской, Черниговской и Киевской земель), после чего попытался захватить и Переяславль, но потерпел неудачу и с большими потерями был отброшен от города князем Мстиславом Изяславичем. Когда к Городцу подошли основные силы Изяслава, Глеб в течение трёх дней выдерживал осаду, но затем был вынужден сдаться, признав права Изяслава на Киев. Что же касается Ростислава Юрьевича, то он пытался вести самостоятельную игру, действуя независимо от отца и даже, кажется, вопреки его интересам. Так, посланный отцом весной или летом 1148 года на помощь князьям Давыдовичам (с которыми Юрий к тому времени помирился), Ростислав вступил в переговоры с Изяславом Мстиславичем, заключил с ним мир и получил от него ряд городов, в том числе и тот самый Городец Остерский, из которого был выведен его брат Глеб. Историки спорят о причинах, которые толкнули Ростислава на этот шаг: стало ли это следствием умелой дипломатии Изяслава, предательства ли Давыдовичей, о котором своевременно узнал Ростислав, или же результатом его действительной размолвки с отцом («Отець мя переобидил и волости ми не дал», — жаловался Ростислав своему двоюродному брату). А быть может, перед нами не что иное, как хитроумная комбинация, придуманная самим Юрием Долгоруким для того, чтобы вернуть себе Городец Остёрский, а заодно внести раскол в лагерь противника (так полагал, например, В.Н. Татищев, считавший, что «сластолюбивый и свирепый нравом» Ростислав был послан отцом в Киев «для ухищрения Изяслава», что впоследствии и открылось). Так или иначе, но в походе на Суздальскую землю, организованном в феврале — марте 1149 года братьями Мстиславичами — Изяславом Киевским и Ростиславом Смоленским, — Ростислав Юрьевич участия не принимал. По возвращении же из похода Изяслав Мстиславич обвинил двоюродного брата в том, что тот в его отсутствие злоумышлял против него: «…удумал был тако: оже (если бы. — А. К.) на мя Бог отцю твоему помогл, и тобе было, въехавши в Киев, брата моего яти, и сына моего, и жена моя, и дом мой взяти». Ростислав пытался оправдаться, но безуспешно: Изяслав слушать его не захотел и отослал обратно к отцу, причём обставил всё так, чтобы как можно сильнее унизить его. Была ли вина Ростислава действительной, или его оклеветали перед Изяславом, неизвестно. Князя посадили в «насад» (ладью) и всего с четырьмя слугами выслали в Суздаль; дружину бросили в заточение, а всё имущество, включая оружие и коней, отобрали. Юрий воспринял случившееся как оскорбление, нанесённое ему лично, а сына простил (если тот действительно был виноват перед ним). Изгнание Ростислава и лишение его удела стали поводом для новой войны между Юрием и Изяславом. «Тако ли мне нету причастья в земли Русстей и моим детем?!» — патетически восклицал суздальский князь, готовясь к выступлению на Киев. Напомню, что «Русской землёй» в XI–XII веках называли преимущественно Южную Русь — прежде всего Киевскую и Переяславскую земли.

Андрей, по всей вероятности, пребывал при отце — и зимой 1149 года, когда войска Изяслава и Ростислава Мстиславичей разоряли северо-западные области Суздальской земли — Кснятин, Углич, Мологу и Ярославль (до настоящих военных действий тогда не дошло: к Суздалю, где находился с войсками Юрий, князья идти не решились, а вскоре, опасаясь распутицы, повернули к Новгороду, ведя за собой обозы с захваченным добром и множество пленных); и летом, когда Юрий сам выступил в поход на Изяслава. Участвовал Андрей и в судьбоносной для его отца битве у Переяславля 23 августа того же года. Тогда Юрий расположил полки своих сыновей «по праву», то есть на правом крыле, а «по леву» — дружины своих союзников, Святослава Ольговича и его племянника Святослава Всеволодовича (сына Всеволода Ольговича); сам же встал в центре. И именно мужество и стойкость Юрьевых сыновей и их ратников решили исход сражения. Хотя сам Изяслав Мстиславич, наступавший на левое крыло Юрьева войска, сумел смять и прорвать полк Ольговичей и опрокинуть половину полка самого Юрия, его собственный левый фланг не выдержал удара Юрьевичей и их дружин, поддержанных союзными им «дикими» половцами. «И бысть сеча зла межи ими, — свидетельствует летописец, — и первое побегоша поршане (жители Поросья, то есть «чёрные клобуки». — А. К.), и потом Изяслав Давыдовичь, и по сих кияне»{26}. На сторону Юрия перешли и переяславцы, признавшие в нём своего князя. Победа суздальского войска оказалась полной. Осознав безнадёжность своего положения, Изяслав бежал и, «сам-третей», то есть всего с двумя спутниками, переправившись через Днепр у Канева, укрылся в Киеве; туда же собрались и остатки его дружины. На следующий день князь держал совет с киевлянами и братом Ростиславом: киевляне по-прежнему благоволили ему, но биться за него с Юрием отказались. Ростислав отправился в свой Смоленск, а Изяслав — на Волынь: готовиться к новой войне с Юрием. В этой новой войне киевляне обещали поддержать его. «Ведаета, — говорили они Изяславу и его брату, — оже нам с Гюргем не ужити (не ужиться. — А. К.). Аже по сих днех кде узрим стягы ваю (ваши. — А. К.), ту мы готовы…» Ещё три или четыре дня спустя в Киев торжественно вступил князь Юрий Владимирович Долгорукий, наконец-то исполнивший свою мечту и воссевший на «златом» киевском престоле. Киевляне приветствовали его, выражая полнейшую покорность — по крайней мере внешне. Тогда же, по вокняжении, Юрий «урядился» с Давыдовичами и со Святославом Ольговичем, которому были возвращены и Курск с «Посемьем», и принадлежавшие ранее Давыдовичам области по реке Сновь (в Черниговской земле), и ряд других городов. За Давыдовичами остался Чернигов. Раздал Юрий княжения и своим сыновьям, рассадив их в ближних к Киеву городах. Старшему, Ростиславу, достался «отчий» Переяславль, Борису — Белгород (близ Киева), Глебу — Канев. Андрей был посажен отцом в Вышгород (это второе упоминание его имени в летописи){27}. Вышгород представлял собой не только сильную крепость, прикрывавшую Киев с севера, со стороны Чернигова, но и один из главнейших духовных центров древней Руси, ибо именно здесь хранились святые мощи князей-мучеников Бориса и Глеба — небесных покровителей всего Русского государства и княжеского семейства в особенности. Первое княжение Андрея в Вышгороде оказалось очень непродолжительным, однако, как нам ещё предстоит убедиться, этому городу суждено будет сыграть особую роль в его судьбе.