Ю. Крылов - Анатолий Папанов. Снимайте шляпу, вытирайте ноги

Спектакль «Свадьба с приданым» был звонким, веселым, была в нем жизнь, были интересные характеры. А вот моя роль была схематична, неинтересна…

Постановщик спектакля, замечательный режиссер Б. И. Равенских, признал, что «не угадал» этого артиста. Хотя позже Папанов блестяще играл такие роли, но тогда что-то еще не произошло, режиссер не нащупал то, что помогло Папанову впоследствии играть положительных героев.

Ситуация сдвинулась с мертвой точки позже, когда в театр пришел Валентин Плучек, и в репертуаре появились спектакли по произведениям В. Маяковского.

Пожалуй, впервые прочно я себя почувствовал в роли директора фабрики игрушек Синицына в спектакле «Поцелуй феи». Даже Серафима Германовна Бирман, которая — все знали — была очень скупой на похвалу, отметила эту мою работу. Правда, рождалось решение этой роли буквально в муках. Сначала я пробовал играть своего героя — бюрократа, приспособленца и ханжу — по-бытовому реалистично, но что-то при этом терялось… Я долго мучился, думал, как сделать эту фигуру не проходной, выразительной, и в итоге у меня получилась этакая личность с оттопыренными ушами, плохо гнущейся шеей, с неторопливой, назидательной речью — уверен был Синицын, что все его просто обязаны слушать. И одежду я ему придумал: серый костюм и вышитая рубашка с галстуком, из каждого кармана торчит газета какая-нибудь, а в верхнем — тупой, списавшийся от резолюций карандаш. И роль ожила, персонаж стал узнаваем. Был даже такой случай. На гастролях в Сочи, где мы играли этот спектакль, ко мне за кулисы пришел представительный человек — как выяснилось, «коллега» моего персонажа. И выразил недовольство тем, что я сгустил краски, что в жизни все это обстоит вовсе не так, что сатира должна быть более тонкой, и даже… пригласил меня прийти к нему на прием, чтобы убедиться, что не такой уж он бюрократ…

Первоначально персонажу Папанова, появлявшемуся в середине пьесы, отводилась служебная роль. Но созданный им образ занял в спектакле центральное место, укрупнил конфликт, вывел его из кабинета директора фабрики в более широкий контекст. Фигура папановского героя стала гротесковой, и это сделало ее художественно завершенной. Гротеск был основан на очень точных и богатых жизненных наблюдениях — об их необходимости артист часто говорит в своих интервью. Внешний облик героя помог найти и нужный стиль исполнения. И хотя этот стиль отличался от комедийно-бытовой манеры других актеров, занятых в спектакле, актер мастерски вписал своего героя в общий ансамбль, не разрушив спектакль, а, напротив, только сделав его ярче. Все то, что копилось Папановым много лет — наблюдательность, фантазия, тщательная разработка самой пустячной роли, — наконец-то нашло выход.

Да, одно из главных качеств артиста — терпение. И непрекращающийся труд — наблюдения, чтение хороших книг, основательная работа над любой ролью. В этом я убедился…

Хотя Папанов пишет, что в этом спектакле впервые почувствовал почву под ногами, ему предшествовали несколько интересных работ.

Страстно и изобретательно был сыгран бездельник и сводник, ловко жонглирующий понятиями, — сват Мытыл в пьесе А. Токаева «Женихи».

Созданный фантазией Папанова персонаж спектакля «Потерянное письмо» никак не влиял на ход событий пьесы, но когда однажды артист заболел, В. Н. Плучек отменил спектакль — ему не хотелось лишаться краски, так обогащающей спектакль (а в нем участвовали Хенкин, Поль, Лепко). Папанов играл рядового избирателя Ионеску, и в этой роли тоже продумал облик героя: на сцене появлялся огромный мужчина на протезе, опирающийся на внушительных размеров палку, с воинственно торчащими усами и недобрым взглядом за стеклами очков. Он молчаливо стоял в толпе избирателей, перед которыми выступал кандидат в депутаты. Но как только Ионеску приближался к трибуне, оратор пугался и смолкал. Это производило сильнейший эффект, зал неизменно аплодировал. В. Н. Плучек позже вспоминал, что именно тогда он «заподозрил нечто более глубокое в этом острохарактерном, немного грубоватом актере…»

Интересно была сыграна небольшая, но ярко написанная роль помещика Алупкина в спектакле «Страницы минувшего» по комедии И. С. Тургенева «Завтрак у предводителя», представшего в исполнении Папанова этаким отставным солдафоном, сродни Скалозубу, тупым и напыщенным.

Актерской удачей Папанова была и небольшая, но запомнившаяся многим роль в «Клопе» Маяковского. В. Н. Плучек писал: «Увидев его в роли Шафера в спектакле нашего театра „Клоп“, драматург Алексей Арбузов сказал мне: „Ну, это артист-танк!“ В самом деле, становилось страшно, когда Шафер произносил, накрывая шум свадьбы, свое знаменитое: „Кто сказал… „мать“?!“ За папановским персонажем стояла какая-то жуткая темная сила. Не было сомнений, что он хорошо знал множество людей типа Шафера, и все их свойства и качества переварил, переродил в себе огромный талант актера».

Однако роль в «Поцелуе феи» отличалась от других тем, что в ней был несравненно больший объем теста — и тут-то артист обрел жизненное пространство, чтобы показать, на что на самом деле он способен. Произошел в его творчестве скачок, сделавший очевидным рождение нового остро сатирического актера. Другие открытия были еще впереди. Было Папанову тогда тридцать три года, свою первую большую (и не комедийную!) роль он сыграет через четыре года, в 1959 году.

К счастью, в наш театр пришел Валентин Николаевич Плучек — и начался, хоть и не сразу, новый этап моей актерской биографии… Я сыграл небольшие роли в нескольких его постановках, но переломным моментом стал, конечно, спектакль «Дамоклов меч». Роль Боксера была и остается одной из самых дорогих для меня. Казалось бы, отрицательный персонаж, этакий громила, воплощение грубой силы, гангстер на службе у отцов города — но хотелось, чтобы он вызывал у зрителя сочувствие, ведь есть у него в душе местечко для любви, есть в нем какая-то затаенная тоска, своеобразное благородство, есть глубина. У него был жизненный путь, который сделал его таким, — а могло быть и иначе. Это герой с историей, придумать и показать которую было настоящим счастьем для артиста. Мы продумали линию безответной любви Боксера к Дочери Судьи (ее замечательно играла 3. Зелинская) — в пьесе она едва обозначена, а образ моего героя очень обогатился. Меня в нем занимало все: как он двигается, с какими интонациями говорит — я ему и своеобразную манеру разговора придумал… Я в то время стосковался по лирике, по психологическим ролям.