О СССР – без ностальгии. 30–80-е годы - Юрий Николаевич Безелянский
«…Лёля говорит:
– Если ты второй раз откусишь яблоко, то я не буду больше церемониться и сейчас съем третью пастилку и вдобавок возьму себе на память хлопушку и орех.
Тогда я чуть не заревел. Потому что она могла до всего дотянуться, а я не мог».
Этот прелестный рассказ для детей, а ещё я с удовольствием слушал по радио рассказ для взрослых «Аристократка», в исполнении, кажется, блистательного артиста Театра сатиры Владимира Хенкина. Герой рассказа Григорий Иванович признаётся друзьям: «Я, братцы мои, не люблю баб, которые в шляпках». И рассказывает, как сводил одну такую в шляпке в театр, а там, в театре – буфет, а в буфете блюдо с пирожными. А далее:
А далее в рассказе такой сюжет: дамочка «кушает второе пирожное», третье «и берёт четвертое».
«Тут ударила мне кровь в голову.
– Ложь, говорю, взад!..»
А потом герою пришлось за всё заплатить, и он обратился к дамочке: «докушайте», а она сконфузилась. Тут появился какой-то дядя:
«– Давай, – говорит, – я докушаю.
И докушал, сволочь. За мои-то деньги…
Так мы с ней и разошлись. Не нравятся мне аристократки» (1923).
А вот мне лично очень понравился богемно-аристократический Александр Вертинский, мне повезло: я был на одном его полузакрытом концерте. И был покорён его исполнением песен и ариеток. Тут же многое выучил и часто напевал: «Где вы теперь? Кто вам целует пальцы?..» Мне это было как-то ближе, чем широко популярное: «Броня крепка, и танки наши быстры…»
Что делать: по натуре я нон милитар, а индивидуал, тяготеющий к локальности и интимности.
3 января 2019 г.
1947 год – 14/15 лет. Гуляйполе
Второй послевоенный год. Страна залечивала раны. 14 декабря отменили карточки на продовольственные и промышленные товары. Нехватки ощущались всего. Жизнь далеко не сытая, скудная, все одеты кое-как, многие донашивали военные шинели. Мама старалась что-то перешить и перелицевать из старого, и поэтому я был одет ещё более или менее, в отличие от многих одноклассников. Заказов у мамы было много, и машинка «Зингер» не переставала стучать. «Строчит пулемётчик…»
Ну, а мне 2 марта исполнилось 15 лет, вполне рабочий возраст, но я о работе и о своём будущем даже не помышлял, да никто и не подталкивал.
Хорошо помню, как в класс не входила, а буквально врывалась учительница английского языка Марина Георгиевна Маркарьянц с криком: «Ну, лодыри, ну, бездельники, ну, оболтусы, опять не выучили уроки?!.» И класс одобрительно гудел. Среди лодырей и оболтусов ходил и я со своим приятелем Андреем Тарковским (никто не мог догадаться, что Андрей – будущая звезда кинематографа). Но были в классе и несколько отличников, среди них – Игорь Шмыглевский, опять же будущий знаменитый физик. Класс был неровный: отличники; способные, но ленивые и третья категория: серые троечники… Все были шумные, крикливые, драчливые. Однажды мы повздорили с Борисом Ширяевым и дрались в течение всего учебного дня во время переменок. Помахали кулаками, сели за парты, звонок – и опять драка…
Но чего не было тогда у нас в классе, в школе и во всей стране, так это социального неравенства, деления на бедных и богатых, была, конечно, разница в достатке, но несущественная. Но не было ни просторных квартир, ни коттеджей, ни автомобилей, ни драгоценностей. И соответственно, не было презрения богатых к бедным, взглядов сверху вниз, унижения. Это сегодня читаю про миллиардеров Арашуковых – отце и сыне – из Карачаево-Черкесии, и только развожу руками, как такое можно? Теперь можно, и наследный принц империи Арашуковых, когда учился в школе, платил по 500 рублей одноклассникам, чтобы те завязывали ему шнурки на ботинках… Это то, к чему мы сегодня пришли: к вопиющему неравенству и цинизму отдельных представителей элит. А в 1947 году и слово такого «элита» не знали… (7 марта 2019 г.)
Но вернёмся назад, в прошлое.
Открываю ещё один сохранившийся табель оценки знаний, где вторым пунктом правил для учащихся значилось: «Прилежно учиться, аккуратно посещать уроки, не опаздывать к началу занятий в школе». И 20-й пункт: «Дорожить честью своей школы и своего класса, как своей собственной». Увы, я не дорожил и учился спустя рукава. Не было старших, чтобы кто-то за мной следил, наставлял, убеждал, что школа – это необходимый фундамент для жизни. Маме было некогда. Она, что называется, вкалывала за машинкой, чтобы прокормить свою маленькую семью да ещё помогать младшей сестре Маше с её двумя маленькими детьми. С мамы никакого спроса. Я показывал ей свой табель, а она только укоризненно качала головой. И никакой брани в мой адрес.
Смотрю на сентябрьский табель: алгебра – три тройки и одна двойка, Конституция – двойка, химия – двойка. Декабрь – даже по любимой литературе – двойка, хотя в апреле – неожиданно по физике – пять. Годовые оценки: 5 – по литературе и истории, а ещё по физкультуре. И единственная двойка по черчению… Это 7-й класс.
В книге «Самиздат века» приведено несколько популярных самодеятельных школьных песен, только непонятно, в какие годы они были созданы, но это не важно, важна суть. Вот на мотив «Раскинулось море широко»:
Товарищ, не в силах я химии сдать,
И алгебра мне надоела,
В глазах теоремы столбами стоят,
Черчение душу отъело.
Он вышел из класса – сознания нет,
В глазах у него помутилось…
Упал он на чистый школьный паркет,
Упал, сердце больше не билось…
Но главное: перешёл из 7-го в 8-й класс. Нет, главное было другое: гуляние и встречи с девочками. Очередная Клава Леонова, младшая сестра, а мой напарник по встречам Витя Крючков – со старшей. Как раз на тот год выпал праздник 800-летия Москвы, и я умудрился в компании вдрызг напиться. Больно вспоминать… А ещё в том году мы со Славкой Саввой, можно сказать, не вылезали из парка Горького, и перед глазами проплывали вереницы девочек. Все они не являлись личностями, а по существу представляли лишь функции особей в юбках. Ледяное сердце юноши даже не вздрагивало. Вздрагивание пришло позднее…
1948 год – 15/16 лет. Стиляга
Собственно,
