Нина Соротокина - Фавориты Екатерины Великой

Ну-ну… Пётр вышел, оставив графа одного с караулом. Через два часа томительного ожидания появилась Тайная канцелярия в лице Шувалова. «Вы должны понимать, граф, — сказал Понятовский, — что в интересах двора важно, чтобы всё окончилось с наименьшим шумом. Мне нужно поскорей отсюда удалиться». Шувалов нашёл эти слова разумными. Через час карета умчала Понятовского в Петергоф.

Два дня полной неизвестности были мучительны, но на третий — в день именин великого князя — он получил от Екатерины записку: мол, всё благополучно, я переговорила с Воронцовой, встретимся на балу. Вечером на балу Понятовский решился пригласить Воронцову на танец.

— Вы можете сделать кого-то счастливым, — шепнул он ей.

— Это уже почти устроено, — улыбнулась фаворитка. — В полночь отправляйтесь с Нарышкиным в павильон Монплезир, где живут их высочества.

Понятовский воспользовался советом. С собой на всякий случай он взял сопровождающего — графа Браницкого, потом и Нарышкин подошёл. На пороге павильона их встретил великий князь с Воронцовой.

— Ну не дурак ли ты? — сказал он, обращаясь к Понятовскому. — Почему сразу мне не доверился? Не было бы никакой ругани.

Понятовский рассыпался в комплиментах, шутил, подлизывался, как мог. Пётр был благосклонен, смеялся, а потом вдруг вышел и вскоре явился, ведя за руку заспанную жену, одетую кое-как и в туфлях на босу ногу. А дальше была весёлая пирушка. «И вот мы все шестеро, словно ничего не случилось, стали болтать, смеяться и выделывать тысячи шалостей с фонтаном, который был в салоне. Разошлись не ранее четырёх часов утра».

Подобные встречи вчетвером, Понятовский с Екатериной и Пётр с Воронцовой, происходили потом четыре раза: вначале ужинали, беседовали, смеялись, а потом расходились по своим комнатам. Уходя с Воронцовой, великий князь неизменно говорил: «Ну, дети мои, теперь мы, я думаю, вам больше не нужны». Вот такая история, такие вот нравы.

Вскоре Понятовский был отозван в Польшу. Ехал на время, уехал навсегда. Он увиделся с Екатериной только через тридцать лет, но об этом позднее. В Варшаве молодой граф был очень благосклонно принят и королём, и двором. Красавицы сходили по нему с ума. Матушка уже подыскала ему невесту — такая пригожая, прелестная, знатная и богатая, первая красавица Польши — девица Оссолинская. Но сын только отмахивался. Он строчил письма в Россию. Вильямса уже не было в Петербурге, он уехал ещё до ареста Бестужева. Роль почтового голубя взял на себя доброжелательный Иван Иванович Шувалов.

Эта переписка не сохранилась. Но в архивах содержались шесть писем Екатерины, написанные в это время опальному Елагину, сосланному по делу Бестужева, кажется, под Казань. В этих письмах Екатерина упоминает Понятовского, называя его «нетерпеливым человеком». Да, польский граф нетерпелив, он жаждет встречи, а Екатерина понимает, что встреча их сейчас не ко времени. «Нетерпеливый человек здоров, верен и мил по-прежнему, а обретается в отчестве своём. Поворот его хотя трудный, но не отчаянный».

Императрица Елизавета скончалась 25 декабря 1761 года на пятьдесят втором году жизни. Престол занял Пётр III. Ах, как переживала Екатерина это событие! Смена власти в России в XVIII веке была предприятием не только ответственным, но и опасным. Хорошо было в старой доброй Англии: «Король умер. Да здравствует король!» Да и у нас прежде всё шло своим чередом. Но после Петра I все занимали власть путём дворцового переворота. Екатерину I, Анну Иоанновну, Анну Леопольдовну, саму Елизавету на престол посадила гвардия, и было совершенно непонятно, как она поведёт себя на этот раз. Пётр Фёдорович был законным наследником, но при этом очень непопулярным в дворцовых сферах. А ведь ещё жив был Иван Антонович. Он сидел в Шлиссельбургской крепости, но при этом имел такие же права на престол, как и великий князь Пётр. Кроме того, могло обнаружиться завещание покойной императрицы. А она очень не жаловала своего племянника. Очень вероятно, что ей могла прийти в голову мысль отдать престол Павлу, лишив родителей права регенства. Ведь уже было такое у Анны Леопольдовны и её несчастного мужа.

Вот тут-то Екатерина наверняка вспомнила Вильямса и его четырёхлетней давности советы на случай смерти императрицы. «Нужно, чтобы великий князь и вы появились тотчас же, но не прежде, чем будет установлена и принесена вас обоим присяга министрами или министром, кого вы допустите до себя. В первые дни никого не принимайте худо, но своих сторонников отличайте. Старайтесь, чтоб на лице вашем не выражалось ничего, кроме полного спокойствия и хладнокровия. Если великий князь Павел здоров, надо бы вам вернуться с ним на руках. Нет вовсе необходимости заботиться о вашей безопасности или о защите вас. Права великого князя ясны как день — во всей Европе нет более несомненных…. Если окажется завещание и будет не вполне вам подходить, лучше его уничтожить. Не выставляйте никаких других прав кроме: от крови Петра Великого».

Но всё прошло без сучка, без задоринки. О правлении Петра III ещё будет место написать подробнее. Он правил шесть месяцев, после чего путём дворцового гвардейского переворота Екатерина получила трон.

Вернёмся в Понятовскому. Он тут же собрался ехать в Россию, но не тут-то было. Нет писем, которые он писал Екатерине, но сохранились её ответы. Переписка велась в строжайшей тайне через доверенных лиц. Вот письмо от 2 июля 1762 года, то есть через четыре дня после переворота: «Убедительно прошу вас не спешить приездом сюда, потому что ваше пребывание при настоящих обстоятельствах было бы опасно для вас и очень вредно для меня. Переворот, который только что совершился в мою пользу, похож на чудо. Прямо невероятно то единодушие, с которым это произошло. Я завалена делами и не могу сделать вам подробную реляцию. Я всю жизнь буду стараться быть вам полезной и уважать и вас и вашу семью, но в настоящий момент всё здесь полно опасности и чревато последствиями. Я не спала три ночи и ела только два раза в течение четырёх дней. Прощайте, будьте здоровы. Екатерина».

Понятовский не понял. Понятное дело, их свиданию грозит опасность, но эта опасность им всегда грозила. Любовь превыше всего! А вот письмо Екатерины от 2 августа: «Я отправляю немедленно графа Кейзерлинга послом в Польшу, чтобы сделать вас королём по кончине настоящего короля, и в случае, если ему не удастся это по отношению к вам, я желаю, чтобы королём был Адам». Под Адамом они понимала Чарторыйского. Екатерина всё предусмотрела, у неё далекоидущие планы. А дальше опять: «Я вас прошу воздержаться от поездки сюда». Затем следует на нескольких страницах подробное описанием происшедшего, а в конце: «Я сделаю всё для вашей семьи, будьте в этом твёрдо уверены». И наконец: «Прощайте, бывают на свете положения очень странные».