Наркомы страха - Борис Вадимович Соколов
Весь разговор Презента и Радека отчеркнут карандашом. Сталин наверняка читал его с большим вниманием. Выходило, что бывшие оппозиционеры в ссылке жили почти как на курорте, да еще и имели возможность общаться с заграницей. Кроме того, и Радек, и другие троцкисты продолжали высоко ставить Льва Давидовича, хотя тот же Карл Бернгардович впоследствии не раз зло нападал на главного сталинского оппонента в партийной печати. Значит, публично говорит одно, а в душе-то отнюдь не считает Троцкого ничтожеством. И возвращаются в партию его приверженцы потому, что верят: теперь восторжествовала их линия на уничтожение кулачества как класса. Но вместе с тем надеются, что и Бухарин сохранит часть своего влияния в партийном руководстве. Сталин вполне мог расценить эти откровения как подтверждения того, что блок троцкистов с правыми вполне вероятен. Записи Презента укрепили Сталина в намерении покончить с оппозиционерами не только политически, но и физически.
Вознесенный когда-то Иосифом Виссарионовичем чуть ли не до небес Демьян Бедный оказался, если верить Радеку, подголоском правых. Справедливости ради отмечу, что Сталин резко критиковал Демьяна еще до знакомства с дневником Презента. В декабре 1930 года ЦК партии с подачи генсека приняло закрытое постановление, осуждающее некоторые фельетоны поэта. Демьян обратился с письмом к Сталину, но внезапно получил холодную отповедь: «Критика недостатков жизни и быта СССР, критика обязательная и нужная, развитая Вами вначале довольно метко и умело, увлекла Вас сверх меры и, увлекши Вас, стала перерастать в Ваших произведениях в клевету на СССР, на его прошлое, на его настоящее».
В дневнике Презента Сталин нашел многочисленные подтверждения очернительских мотивов у Бедного. Например, 27 июня 1930 года Демьян так охарактеризовал Презенту смысл своего фельетона «Темпы», появившегося в «Известиях» и вызвавшего впоследствии осуждение ЦК: «Как там с идейной точки зрения, не прут ли мои белые нитки наружу? Я перед вами как перед любимой женщиной — без штанов… Мне нужно было обо-срать старую Россию, и я это обсирание сделал. Надо было сказать старой России не просто: ты б…., но надо было, чтобы она поверила в то, что она б…… Попутно Демьян обрушился на «буревестника революции»: «Читали вы в № 6 «Наших достижений» несколько строк Горького по поводу самоубийства Маяковского?.. Я прочел. Он меня тоже любит. Завистливый и мелкий человечек. Когда он узнал о смерти Маяковского, наверное, подумал: жаль, что не Демьян. Б….! Он в этом году не приедет. Хоть бы он заболел диабетом — был бы подарок к 16 съезду».
Близкий к Алексею Максимовичу Ягода эти строки должен был читать с удовлетворением. Сталина они уж точно приведут в бешенство, Демьян навсегда лишится должности первого государственного поэта, и Горький останется в гордом одиночестве на недосягаемой высоте советского литературного Олимпа. Однако низвержение Бедного произошло уже после смерти Горького и начала падения Ягоды.
Осуждение оперы «Богатыри» по либретто Д. Бедного за «очернение» прошлого Руси постановлением ЦК в ноябре 1936 года, равно как и исключение Демьяна из партии и из Союза писателей в августе 1938-го, случилось уже после знакомства Сталина с крамольными высказываниями литератора. Не будь дневника Презента, Иосиф Виссарионович, возможно, не стал бы так сурово расправляться с былым любимцем, не стал бы выбрасывать его вон из партийных рядов. Ведь идеологические ошибки Бедный всегда готов был исправить. Благодаря этому Демьян опять вошел в милость в годы Великой Отечественной войны.
29 октября 1929 года Михаил Яковлевич Презент зафиксировал очередной свой разговор с отставным редактором «Известий»: «Все симпатии Стеклова, конечно, на стороне так называемого правого уклона, т. е. Рыкова, Томского и Бухарина. Но он молчит, умно «соглашаясь» с генеральной линией.
По поводу только что вышедшей книжки Бадаева «Большевики в Государственной Думе» Стеклов говорит, что в эту книжку можно внести мно-о-ого поправок.
— Вы помните, — говорит он, — в «Кривом Зеркале» (театре миниатюр, существовавшем в Петербурге-Ленинграде в 1908–1931 годах. — Б. С.) давали гениальную пьесу «Воспоминание». В этой пьесе показано, как участники одной свадьбы вспоминают через много лет это событие и как все эти события преломляются совершенно противоположно тому, что было в действительности. Слабенький, хилый и трусливый жених в своих воспоминаниях становится героем, этаким Наполеоном, перед которым все трепещут. Так и наш Бадаев… Э, да что говорить! Запишите весь этот наш разговор, пусть хоть история через пятьдесят лет узнает…»
Пятьдесят лет ждать не пришлось. Уже через пять с половиной лет сокровенные записи прочли Ягода и Сталин. Иосиф Виссарионович Стеклова расстреливать не стал — милостиво разрешил ему умереть в лагере. Сталин тоже прекрасно понимал, что у каждого из старых большевиков своя собственная история партии, чаще всего весьма далекая от той, какой ее хотел бы видеть генеральный секретарь. Это еще одна из причин, почему Сталину надо было ликвидировать старую гвардию. Ведь для многих ветеранов партии он оставался «слабеньким, хилым и трусливым женихом».
В начале «славных» дел
Ягода по заданию Политбюро выступил одним из организаторов процессов по делу так называемых «вредителей». Наиболее известными стали «Шахтинский» в 1928 году и процесс по делу «Промпартии» в 1930 году. Подследственных обвиняли в намеренном разрушении угольной и других отраслей советской промышленности, в совершении актов диверсий и саботаже, а главное — в организации «Промпартии» («Союза инженерных обществ») — теневого антисоветского правительства. Эти процессы проходили по одинаковым сценариям. Нередкие случаи бесхозяйственности и аварии в промышленности объявлялись намеренным вредительством. На роль вредителей подбирались специалисты «непролетарского происхождения», работавшие инженерами и руководителями предприятий еще до революции. Их арестовывали и на следствии заставляли признаться в связях с прежними владельцами заводов, фабрик или промыслов, эмигрировавшими за границу (Нобелями, Путиловыми, Рябушинскими и др.). По заданию бывших фабрикантов и разведок Англии и Франции (с Германией в то время были дружеские отношения) инженеры якобы умышленно вредили делу индустриализации, чтобы создать благоприятные условия для иностранной интервенции и прихода к власти антисоветского правительства.
Роль Ягоды в организации
