Полководцы Петра Великого - Алексей Васильевич Шишов
Царских пожалований удостоились, пожалуй, все участники Эрестферского дела. Разные награды получили все шереметевские офицеры. Всем солдатам выдано было наградных по серебряному рублю с профилем государя. Такие рубли впервые были отчеканены на Московском монетном дворе вместо прежних денег. Трофейные шведские знамена еще долго висели на Спасской башне Кремля в знак признательности Борису Петровичу Шереметеву. Таково было царское пожелание.
…Кампания 1702 года для русского оружия началась и закончилась большими успехами. В июне русские лодочные отряды разбили шведские флотилии, состоявшие из гораздо больших судов с пушечным вооружением, на Чудском и Ладожском озерах. Их остатки бежали по реке Нарове и больше не возвращались. В августе будущий генерал-адмирал русского флота Федор Матвеевич Апраксин на реке Ижоре разгромил корпус генерал-майора барона Адама Кронгиорта.
Эта победа была примечательна тем, что барон Кронгиорт пользовался большим расположением короля Карла XII как опытный военачальник, способный самостоятельно решать серьезные задачи. С 1700 года лифляндский барон как «храбрый генерал» командовал шведскими войсками на границах Ингрии и Карелии.
Но самую удачную операцию третьего года Северной войны для русского оружия опять провел генерал-фельдмаршал Б.П. Шереметев, о полководческом первенстве которого в рядах петровской регулярной армии спорить не приходилось. Еще с зимы он стал готовить свои полки к новому большому походу «за рубеж». Впрочем, и он, и Петр I прекрасно понимали, что сил у России еще недостаточно для проведения широких наступательных операций. Пока можно было предпринимать только отдельные рейды, походы, удары, надеясь на их удачу.
Обладатель фельдмаршальского жезла настойчиво и заранее запрашивал у царя Петра I о том, как ему действовать в наступившей военной кампании: «Как весну нынешнюю войну весть, наступательную или оборонительную?»
Государь отвечал, тоже проявляя известную осторожность: «С весны наступать оборонительно». Борис Петрович сказанное в Москве государево слово понимал: оба были в ответе за то, как идет война со «свеями». Весь вопрос был в том, как бы чего «дурного» не случилось.
Петр I по дипломатическим каналам, конечно, имел больше полезной информации о том, как на разных театрах идет Северная война, что позволяло ему выстраивать стратегию России в ней. Находясь весной в Архангельске, узнал, что главная королевская армия во главе с Карлом XII выступила в поход на Варшаву. И тем самым Шлиппенбаху в Лифляндию он подкреплений не пришлет. Отсюда напрашивался верный вывод: воевать нужно идти в Лифляндию, «истинный час для того пробил».
Знающий Шереметев только одобрил такое решение, чувствуя по всем признакам, что шведы «за рубежом» напротив Псковщины теряют силу и потому серьезных «диверсий» от них уже ждать не приходилось. Он, как и раньше, медленно собирался в уже назначенный царем поход. А дел было у него как командующего действительно много. Полки укомплектовывались до полного штата людьми и лошадьми, подбирались офицерские кадры, запасались боевыми припасами.
Шереметев в третью кампанию войны действовал более уверенно, чем в предыдущие кампании: на нарвское «прошлое» он уже не оглядывался и все так же не делал спешки, даже если его поторапливал сам царь. Его войско (корпус) выступило в новый поход из Пскова 12 июля, имея в своем составе 18 тысяч человек. На этот раз в его составе иррегулярных сил (конницы) имелось всего 3 тысячи человек, а пять шестых это были солдаты и офицеры регулярной армии, на обучение которых ушла вся зима и вся весна. Генерал-фельдмаршал позаботился о «сколачивании» воинских коллективов – рот и эскадронов, орудийных расчетов и полков.
Шереметевские полки шли «за рубеж» уже знакомыми дорогами опять в Лифляндию. Шведы теперь не имели возможности прикрывать границу сильными «партиями», предпочитая встречать русских достаточно далеко от нее. Чаще всего это делалось под стенами городов с крепостной оградой. Из разных источников Борис Петрович знал, что его соперник граф Шлиппенбах зиму провел в Дерпте и его окрестностях и свои полки оттуда он никуда не перемещал. В Дерпт всю зиму к нему шли пополнения, но в силу известных условий значительными они быть не могли.
Летом 1702 года генерал-майора графа фон Шлиппенбаха, имевшего под командованием уже 13-тысячный корпус (называются и другие цифры), постигло новое сокрушительное поражение под мызой Гуммельсгоф, юго-западнее Дерпта. Он потерял почти всю свою пехоту (около 5,5 тысячи человек), полевую артиллерию и все знамена. От прежнего превосходства над русскими не осталось и следа. Гуммельсгофские события развивались следующим образом.
Ради предосторожности Шереметев 17 июля выслал вперед конную «партию». За «трудною переправою» через реку она с налета разбила шведский аванпост – эскадрон кавалерии. В коротком бою он был разбит, в плен попали два офицера (в том числе командир эскадрона) и 27 рейтар. Стоявший у Сайга-мызы генерал Шлиппенбах, узнав о приближении русских и результате состоявшегося боя, в спешке, бросив часть багажа, отошел к мызе Гуммельсгоф и занял там более удобную позицию. «Неприятель во ордер баталии против наших построился».
Шведы мост «через реку Амовжу разрубили» и поставили там несколько пушек («караул») для защиты переправы. Подошедший к реке шереметевский авангард «отбил» вражескую заставу от реки. Мост был быстро починен, поскольку его до конца разрушить не успели, и вперед выслана легкая на подъем иррегулярная конница (калмыки и казаки). Главные силы русских войск «за оными следовали чрез великие три переправы и неприятеля дошли при мызе Гумиловой от тоя реки в 15-ти верстах».
Сражение 18 июля 1702 года началось с того, что кавалерия шведов напала на выдвигавшийся авангард большого полка Шереметева, потеснила его и взяла несколько пушек, не успевших стать на позицию. Самоуверенный Шлиппенбах начал было праздновать успех, но рано.
Затем начались настойчивые атаки двух русских драгунских полков, которые, в свою очередь, стали теснить противника, и ход битвы для сторон уравнялся. Когда к месту битвы подоспели спешившие на звуки боя шеремевские полки пехоты, то первая же их дружная, решительная атака имела полный успех. К тому же удачно действовали русские пушкари, выигравшие артиллерийскую дуэль у противника.
Шведы не выдержали этой атаки и в панике обратились в бегство. Королевская кавалерия оставила пехотинцев без прикрытия, смяла их на пути своего бегства, и те были почти все истреблены в рукопашном бою. Русские на поле боя «артиллерию, знамена и обоз взяли». Победители насчитали на поле битвы до 5 тысяч убитых, в плен попало 338 человек. Таков был урон шведского корпуса в людях, «кроме ушедших в леса». Трофеями стали 6 пушек и 7 мортир.
Драгунские полки вели преследование в «несколько миль», после чего возвратились с пленными к мызе Гуммельсгоф, которая на время стала штаб-квартирой генерал-фельдмаршала
