Хранитель истории династии. Жизнь и время князя Николая Романова - Иван Юрьевич Матвеев
«Я помню, что был у себя дома в Риме. Меня позвал отец и сказал: “Через какое-то время придёт итальянский министр. Он хочет с тобой поговорить”, — рассказывал Николай Романович спустя годы. – Я спросил, чего он хочет. Отец ответил: “Увидишь”. Когда министр появился в доме, я пытался понять, что случилось. Я ведь дружил с его сыновьями. Я подумал: может, я чем-то их обидел и они пожаловались на меня? А он пришёл и сказал: “Черногорский трон в вашем распоряжении. Дайте ваш ответ – согласны вы или нет”. Меня это очень удивило, тем более что отец меня не предупредил. Я ответил “Нет”. Я сказал, что не являюсь черногорцем. Я русский, и Черногория меня не интересует. Поскольку он был министром фашистского правительства, я ему не сказал,
что не хочу быть назначен фашистами. Я никогда не испытывал никаких чувств к фашизму и к гитлеровскому нацизму. Поэтому даже если бы я был черногорцем, я бы отказался»[63].
В то время Николай Романович даже не догадывался, как история с «черногорским престолом» свяжет его с родиной бабушки. Вера в правду были отличительной чертой Николая Романовича, поэтому он никак не мог пойти против своих принципов и взглядов. В 1942 году он совершил мужественный поступок. В Черногории каким-то образом узнали про историю с марионеточным монархом, и фигура русского князя стала очень популярна в этой балканской стране. Позднее, в 1989 году, побывав первый раз в Черногории, Николай Романович неожиданно для себя открыл, что на родине его бабушки его знают и уважают. «Когда состоялось перезахоронение короля Николы в Цетине и я поехал в Черногорию, меня на улицах встречали люди и обнимали, – рассказывал Николай Романович спустя годы. – Помню, ко мне подошёл старый солдат в черногорском мундире и сказал: “Молодец! Ты правильно сделал! Ты настоящий черногорец! Брат, дай я тебя поцелую”! И меня целовали десятки черногорцев, которые говорили, как я хорошо поступил»[64].
Но это будет позже. Тем временем Италия несла огромные потери. Наступил тяжёлый финансовый и экономический кризис. Итальянцы устали от войны, поэтому правительству нужно было решить – выходить Италии из мирового конфликта или продолжать оставаться союзницей Германии. Вскоре выход был найден. В июле 1943 года Большой фашистский совет принял решение сместить и арестовать Муссолини. Эту идею поддержал итальянский король Виктор Эммануил III. 25 июля после аудиенции у короля дуче был арестован. Новым премьер-министром страны был назначен маршал Бадольо[65], который объявил о выходе страны из войны и заключил перемирие с союзниками. Николай Романович позднее вспоминал, что его бабушка Милица Николаевна часто обсуждала с сестрой королевой Еленой арест Муссолини: «Потом, после войны, они много говорили, и королева говорила, что неправильно, что арест был произведён в их доме. Это чисто черногорское понятие: пока ты мой гость в моём доме, я ничего тебе сделать не могу»[66].
Узнав об аресте Муссолини, Гитлер приказал сделать всё возможное, чтобы освободить дуче, находившегося под домашним арестом в отеле «Albergo Rifugio» в Апеннинских горах. Немецким командованием была разработана специальная операция по освобождению диктатора, которая получила кодовое название «Дуб». В сентябре 1943 года Муссолини был освобождён немецкими парашютистами во главе с Отто Скорцени[67]. Дуче предстояло возглавить марионеточное государство – Итальянскую социальную республику со столицей в Сало. В это же время немецкие войска стали успешно продвигаться к Риму, где находилась королевская семья. Вскоре Виктор Эммануил решает покинуть итальянскую столицу и отправиться на юг страны, который уже был занят войсками союзников. В тот момент, когда король покидал свою римскую резиденцию Квиринальский дворец, Николай Романович гостил у королевы и стал свидетелем исторического события. Позднее он рассказывал: «Я увидел группу людей, все прощаются и, что было редко, король Виктор Эммануил обнимает мою бабушку, что он не делал обыкновенно, и говорит ей по-французски: “Не волнуйся, мы вернёмся через несколько дней”. Эти несколько дней оказались десять месяцев»[68]. Сами Романовы остались в Риме, где уже в следующую ночь после бегства короля появились немецкие солдаты.
Гитлер не смог простить Виктору Эммануилу смещения Муссолини и выхода Италии из войны. Поэтому гестапо объявило охоту на всех родственников бежавшего короля. Спустя несколько дней после прихода немцев в Риме была арестована дочь Виктора Эммануила – принцесса Мафальда [69], которая была отправлена сначала в Берлин, а затем в концентрационный лагерь Бухенвальд, где её ждала смерть. Опасность нависла и над Романовыми, немцы могли в любой момент арестовать бабушку – великую княгиню Милицу Николаевну, которая приходилась сестрой королеве Елене и в глазах немцев считалась близкой родственницей короля. Николай Романович позднее вспоминал об этих трагических днях: «Мы поняли, что что-то нехорошее готовится, и бабушку спрятали сперва у швейцарских друзей, а потом её перевели в монастырь Сакре-Кер в центре Рима на Испанской площади». Вскоре выяснилось, что оставаться Милице Николаевне в монастыре опасно, немцы уже начали охоту на великую княгиню и пытаются установить её местоположение. «Неожиданно прозвучал звонок в дверь, и на пороге появляется человек огромного роста – немецкий полковник. Большой холод нашёл на всех, потому что видеть немецкого полковника в те времена было довольно неприятно. Но он сразу успокоил всех и сказал, что является начальников немецкой военной полиции, не политической, и занимается только преступлениями, совершёнными немецкими солдатами или офицерами. Другое его не касалось, – спустя годы рассказывал Николай Романович в своём интервью. – Он также сказал, что другая полиция, гестапо, интересуется великой княгиней. “Сейчас она находится не в безопасном месте, поэтому я советую перевести её в Ватикан”, – резюмировал полковник. В этом же день немецкий полковник увёз бабушку на своём джипе в Ватикан. Дверь налево от главного храма приоткрыли, бабушка вошла, закрыли дверь, и полковник исчез»[70].
Только после войны семья узнала имя спасителя великой княгини. Им оказался австриец граф Эрвин Тун-Хоэнштайн [71], монархист и богобоязненный католик, чья семья верно служила Габсбургам до падения австро-венгерской
