Маго, графиня Артуа - Кристель Балуза-Лубе
В конце трехдневного путешествия процессия остановилась в Лансе. Остановки в городах позволяли жителям окрестностей стать свидетелями последнего публичного явления покойного графа. В Лансе процессия проследовала через город, мимо церкви Сен-Лоран, в предместье, мимо богадельни Коши и после прохождения перед ратушей добралась до коллегиальной церкви Нотр-Дам у Аррасских ворот. Эти этапы также давали возможность проводить литургические церемонии в присутствии небольшого количества зрителей. На хорах церкви устанавливалась задрапированная черной тканью и освещенная светом свечей chapelle ardente (светлая часовня), в которой находился гроб. Затем совершались заупокойные бдения и заупокойная месса, во время которой в заупокойной проповеди восхвалялись добродетели усопшего[79]. Затем граф был похоронен под мраморной плитой[80]. Маго, успокоенная тем, что останки ее отца находятся в безопасном месте, тщательно готовилась к похоронам.
Только спустя почти два месяца, 9 декабря 1304 года, новая процессия отправилась в Аррас, где состоялись торжественные похороны. В бухгалтерской книге упоминаются шестнадцать капелланов и викариев, а также пятнадцать младших клириков, которые молились в Нотр-Дам д'Аррас вокруг останков графа, которые освещал факелами двадцать один камердинер. В том же документе говорится, что сорок два звонаря получили плату за звон в церковные колокола[81]. 20 декабря, после третьей по счету церемонии, граф был окончательно похоронен во временной гробнице в Мобюиссоне. В итоге тело проделало путь в несколько сотен километров — от современной Бельгии до пригорода Парижа.
Три года спустя, 9 октября 1307 года, Маго поручил Гийому ле Перье, парижскому ювелиру, изготовить серебряное надгробное изваяние для отца[82]. Выбор материала был показательным, ведь таких драгоценных изваяний было немного, они предназначались лишь для нескольких выдающихся личностей, таких как Святой Людовик, чье надгробное изваяние в усыпальнице Сен-Дени было сделано из золота и серебра. Этой инициативой Маго подчеркнула тесные связи между графом и династией Капетингов, одновременно демонстрируя свое богатство и напоминая, что ее отец был исключительным человеком. Путь к гробнице покойного графа, украшенной росписью и позолоченными геральдическими лилиями, покоящейся на мраморном столе, который несли львы[83], по инициативе Маго, в 1314 году, был обозначен проезжающим паломникам крестом и изображением Роберта II, установленным на дороге, ведущей в Мобюиссон[84].
На похоронах "все графство собралось вокруг покойного и его наследницы, чтобы отдать последние почести и признать преемственность"[85]. Маго, единственная правительница апанажа после недавней смерти Оттона, не могла придумать лучшего способа показать свою легитимность, продемонстрировав свой ранг в глазах как можно большего числа людей. Церемония, вдохновленная примером королевских похорон, почтила память покойного и его рода, подчеркнув их власть одновременно с властью Маго, которая стала его преемницей. Вполне обычная для того времени, она была принята большинством владетельных династий позднего Средневековья[86].
Дань, отданная Роберту II, не ограничилась организацией пышных похорон. Маго постаралась и сохранить память о своем отце в различных местах графства, особенно в самых популярных местах паломничества. Например, в соборе Нотр-Дам де Булонь-сюр-Мер четыре большие свечи, установленные перед изваянием рыцаря на коне, горели в его память во все праздничные дни, особенно в дни Девы Марии[87]. Резное из дерева изваяние рыцаря, раскрашенное по образу и подобию покойного и восстановленное в 1312 году, было "воспоминанием" о графе[88].
Эти религиозные мероприятия сочетались со светскими в виде программы создания изображений во славу Роберта II в резиденциях графа. В одной из часовен в Эдене Маго была изображена со своими детьми рядом с покойным графом[89]. Также в Эдене стены капеллы были украшены стихами и сценами из Игры о Робене и Марион (Jeu de Robin et Marion). Текст произведения рассказывает о том, как один рыцарь тщетно пытается завоевать любовь и даже похитить пастушку Марион, которая влюблена в пастуха Робена. Этим произведением, написанным Адамом де ла Аль который поступил на службу к Роберту II и сопровождал его на Сицилию, Маго подчеркнула любовь своего предка к литературе[90]. Что касается воинских подвигов второго графа Артуа, то они были прославлены в изображении, на фронтонах залов замков Рихоулт и Ланс[91], двух рыцарей, сражающихся в поединке, и, прежде всего, на фреске, украшающей галерею замка Конфлан, которая хорошо известна благодаря контракту на ее изготовление, заключенному с парижским художником Пьером де Брюсселем[92]. Этот исключительный документ содержит точные инструкции по выполнению работы: выбор материалов — свинец, олово, серебро, золото; описываемый эпизод — сцена из сицилийской экспедиции Роберта II; детали, которые должны быть включены — рыцарское оружие, надпись и ее местоположение и т. д.[93].
Хотя Роберт II занимал центральное место в программе похорон составленной самой Маго, он был не единственным, чья память была почтена. Для своих близких принцесса заказала гробницы, которые были настоящими произведениями искусства, позволяя ей выставлять напоказ свое могущество и богатство.
Самой скромной и, несомненно, самой старой была гробница Роберта, старшего сына Маго и Оттона. Она представляла собой простую гравированную плиту, утраченную во время Революции, известную благодаря рисунку Роже де Ганьера (1642–1715)[94].
Памятник изображал ребенка со сложенными на груди руками, ноги которого покоятся на двух собаках, а над головой — щит с гербами Артуа и Бургундии. Над ребенком возвышались два ангела с кадильницами, обрамленные надписью: ci git Robert li premiers fiz Monseigneur Othe conte d'Artois et de Bourgoigne et seignour de Salins (здесь лежит Роберт первенец монсеньоров графов Артуа и Бургундии и сеньор де Шалон). Это изображение не датировано, но, вероятно, было сделано вскоре после смерти ребенка, до конца XIII века. Его простота, возможно, отражает смирение графской четы перед лицом божественной воли, которая внезапно лишила их наследника. Его скромность могла также отражать тяжелое финансовое положение графа Бургундского, которое вынуждало его ограничивать свои расходы. Как бы то ни было, классическая строгость этого захоронения сильно контрастирует с великолепием и оригинальностью гробниц, изваянных для Маго Жаном Пепеном де Юи[95].
Для своего покойного мужа, похороненного в Шерлье, графиня заказала в 1312 году великолепную беломраморную гробницу, законченную в 1315 году,
