Неизвестный Арсеньев - Иван Николаевич Егорчев
К настоящему времени (2015 год) издательством «Рубеж» выпущены в свет три тома собрания сочинений В.К. Арсеньева, и работа над его творческим наследием продолжается.
Дерсу Узала Бордакова
Несколько лет назад, просматривая подшивку газеты «Приамурье» вековой давности, издававшуюся в Хабаровске, автор обнаружил большую статью с заглавием «Дерсу Узала». Она была напечатана в четырёх номерах: от 24 и 30 мая и от 14 и 21 июня 1909 года. Общий объём – около 16 страниц текста формата А-4, набранного 12-м размером шрифта. Статья имела подзаголовок «Таёжный рассказ» и подпись «Старый таёжник» (в то время подписываться псевдонимом было распространённой газетной традицией). Конечно, так себя мог назвать практически любой человек, но к В.К. Арсеньеву, к имени которого сложившийся у читателей образ Дерсу Узала имеет самое непосредственное отношение, такое определение подходило как нельзя лучше.
Исходя из этого, вполне логичным было подумать, что найдено ранее неизвестное произведение В.К. Арсеньева, содержащее первое публичное упоминание Дерсу Узала, ставшего знаменитым литературным персонажем значительно позже. Как известно, первая художественная книга В.К. Арсеньева, изданная в 1921 году во Владивостоке, имела полное название «По Уссурийскому краю (Дерсу Узала). Путешествие в горную область Сихотэ-Алинь», а собственно повесть «Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г.» увидела свет в 1923 году также во Владивостоке. Поэтому упоминание имени гольда-проводника более чем за 10 лет до появления арсеньевских книг вполне могло считаться открытием. Разумеется, требовалось документальное подтверждение или опровержение такого факта.
Начинался рассказ (это было явно художественное произведение, а не документальный очерк) так:
«Как ни бушевала вокруг разыгравшаяся к ночи пурга, как ни обсыпала лицо и шею сбиваемая ветром с ветвей снежная пыль и ни пронизывал сквозь изношенную охотничью куртку леденящий холод, старый гольд Дерсу Узала сидел неподвижно, поджав под себя обутые в тарбаза ноги и глубоко втянув голову в плечи, как будто это могло защитить его от захватившей его в тайге непогоды. И если бы не легкое движение губ под редкими, смерзшимися усами и невольное временами передергивание от холода плечей, можно было бы подумать, что он давно уже умер.
О чем думал старик в эту бурную рождественскую ночь, один, перед своим костром, в тайге? И по нахмуренному лицу его было видно, что не радостные мысли занимали его. От колеблемого налетавшим ветром пламени костра, словно фантастические привидения, выступали из мрака облепленные снегом стволы кедров и пихт, и их темные ветви, как огромные руки, размахивали над головой Дерсу и то исчезали, то снова появлялись и с жестким шумом сталкивались своими иглами. Временами, когда огонь вспыхивал особенно ярко, освещались росшие по сторонам молодые заиндевелые елки и мириады разноцветных искр рассыпались по ним, и казалось тогда, что это не снежинки, а бесценные каменья, и что никакие сокровища мира не сравнятся с ними.
Но Дерсу не видел и не смотрел на них. Он крепко зажмурил глаза и даже вплотную надвинул на них картуз, как будто то, что он мог бы увидеть, не могло доставить ему ничего, кроме ненужных страданий и бесконечного отвращения».
Ниже в тексте шла речь о смерти гольда – он якобы замёрз в тайге в рождественскую ночь, о его традиционном путешествии в мир мёртвых вместе с великим шаманом, описание шаманских обрядов и так далее – вплоть до счастливого конца, когда Дерсу Узала наконец-то обретал покой в загробном мире. Но имелся и другой кандидат на авторство этого рассказа. Тем, кто знаком с первыми книгами В.К. Арсеньева, известно, что повесть «Дерсу Узала. Из воспоминаний о путешествии по Уссурийскому краю в 1907 г.» (издание 1923 года) заканчивалась следующим абзацем:
«П.П. Бордаков, мой спутник, о котором я уже говорил, узнав о смерти Дерсу, обратился ко мне с просьбой позволить ему описать воззрения гольда на загробный мир. Зная, с какой симпатией П.П. Бордаков относился к покойному, я одобрил его намерение и просил не откладывать эту работу в долгий ящик. П.П. Бордаков не знал, при каких обстоятельствах умер Дерсу, и описал его замерзшим в тайге в Рождественскую ночь. Читателей, желающих узнать, что ожидал Дерсу встретить по ту сторону смерти, я отсылаю к книжке П.П. Бордакова «Дерсу Узала. Рождественский рассказ» [2]. К слову, из всех последующих изданий повести «Дерсу Узала» этот фрагмент текста по непонятной причине был удалён.
Хотя название материала, опубликованного в «Приамурье» в 1909 году, звучит несколько иначе («Дерсу Узала. Таёжный рассказ»), можно было предположить, что это и есть упомянутый В.К. Арсеньевым рассказ П.П. Бордакова. Оставалось найти такой версии документальное подтверждение, а попутно отыскать сведения о личности автора. Как писал сам В.К. Арсеньев, П.П. Бордаков был студентом Киевского университета (сведения из первой главы «Дерсу Узала»). Других упоминаний о нём не имелось, и в последующих экспедициях В.К. Арсеньева он участия не принимал. В библиотеках г. Владивостока никаких произведений П.П. Бордакова в настоящее время не числится.
Любопытные воспоминания об этом человеке можно найти в записи более подробно описанных ниже бесед А.К. Арсеньевой, первой супруги В.К. Арсеньева, с хабаровским исследователем Г.Г. Пермяковым. Там имеется целый абзац, так и названный – «О Петре Бордакове»; приводим его содержание полностью.
«Он был с Арсеньевым в его походе 1907 года на Сихотэ-Алинь. Подтверждаю, что Пётр Петрович бывал у нас в 23 стрелковом полку в Хабаровске, когда там жил Дерсу Узала. Они разговаривали и сидели за столом. Бордаков страдал от чудовищной махорки Дерсу, но терпел. Есть фотографии, где Пётр Петрович снят с Арсеньевым и Дерсу. Володя всегда помнил и вспоминал Бордакова, рядом с Десулави и Мерзляковым. «Самоотверженные помощники» называл он их. Володя до смерти переписывался с Петром Бордаковым, богачом, который написал книгу и в ней много страниц уделил своему походу с Арсеньевым в 1907 году. Пётр слал ему свои фото.
Теперь расскажу то, что мало кто знает. Пётр Петрович был очень богат, точнее была богата его мать. Она щедро отпускала средства на его путешествия и издание
