Мама, не горюй! - Саша Галицкий
Мною начало болезни Альцгеймера с большой долей вероятности определяется тремя способами.
Первый — когда на вопрос «белое или чёрное?» я получаю ответ: «Хорошо».
Второй — когда человек пытается понять, почему, несмотря на круглую спину, у слона по бокам растут плоские уши. Нет ли здесь подвоха?
И третий — когда, глядя на картинку леопарда, человек многозначительно намекает: а может, это и не леопард вовсе, а в небе орёл?
всё три приведённых выше примера, кстати, абсолютно реальные. Про «белое» и «чёрное» мне отвечал бывший боевой лётчик, про слона задавал вопрос бывший директор школы, а сомневался в леопарде бывший инженер. Всех трёх я хорошо знаю больше десяти лет, и, поверьте мне, до недавнего времени они были более чем адекватные люди.
Я работаю с такими больными до тех пор, пока они приходят ко мне в студию. А потом ещё — пока их приводят. А потом — пока привозят. До тех пор, пока у них остаётся хоть какая-нибудь связь с окружающим миром и способность удержать в пальцах любой инструмент. Неважно какой — ножичек, гвоздик или кисточку.
— Эммануил, ты ж через пять минут забудешь, что заплатил мне. Я буду просить у тебя деньги каждый день и наконец-то стану богатым.
— На мне, Саша, не разбогатеешь! Может, я и забуду, что заплатил, но всегда твёрдо помню, что никому ничего не должен!
Голова больного Альцгеймером старика похожа на сыр, в котором прокравшиеся невидимые мыши понагрызли дырок. Из-за этих дырок в голове наши привычные мама или папа вдруг становятся очень странными людьми. В чём конкретно странными, зависит от местоположения дырок.
Ну вы же хорошо знаете своих стариков? И поймёте, если общение с родителем неожиданным образом становится тяжелее обычного? Если вы замечаете изменение и даже перерождение его или её личности? Если вдруг — ну как будто чёрт в родителя вселился? Если характер неожиданно и ни с того ни с сего начинает портиться? Если многолетние привычки начинают меняться? Если начинаете замечать не свойственное ранее родителю равнодушие по отношению к вам и ближайшим родственникам? Вот тогда — не ждите больше милостей от природы и срочно дуйте с ним к врачу!
Альцгеймер не всегда начинается с проблем с памятью. И совсем не всегда начинается после восьмидесяти с лишним лет, бывает куда как раньше. Чем раньше болезнь определить — тем будет легче. Легче станет прежде всего вам.
Это, кстати, главное — снять напряжение с самих себя, чтобы задавать себе меньше вопросов, не пытаться снова наладить вдруг изменившиеся взаимоотношения с родителем, не пытаться разобраться с проблемами на обычном бытовом уровне — как раньше.
Это уже не тот человек, которого вы знали. Вы ни в чём не виноваты. Ни в чем. Просто так устроен мир.
Очень важно понять, что Альцгеймер обычно доставляет намного больше страданий не самим заболевшим старикам, а тем, кто их окружает. Мы помним и понимаем то, что они забывают и перестают понимать. Мы осознаем то, что с ними происходит. Поэтому нам, снаружи, намного тяжелее, чем им, изнутри.
С течением болезни голова больного Альцгеймером вообще всё больше начинает смахивать на компьютер без жёсткого диска. Совсем без диска. То есть глазки-лампочки моргают, а памяти нет — одна улыбка.
Когда я понял эту банальную вещь, мне стало гораздо легче. Я не шучу.
Я перестал напрягаться и уставать от общения с ними. Ну, почти.
— Что мне сейчас надо делать? — спрашивает меня весёлый Рафи (84), в недавнем прошлом успешный финансист. Он держит в руках долото и киянку.
— Срежь эти полоски, — чёрчу на деревянной доске несколько полосок красным маркёром.
— Ага. Понял. — Рафи с готовностью приступает к работе.
— А сейчас что делать? — спрашивает он через десять минут, закончив с полосками.
— А теперь срежь эти полоски! — чёрчу опять почти в том же месте.
— А сейчас?
— Отлично, Рафи! А сейчас надо срезать вот эти полоски! — и так часа полтора.
Снова и снова. Рафи не надоедает. К тому моменту, когда он заканчивает срезать полоски, он успевает забыть об этом и радостно приступает к заданию заново.
Boot, перезагрузка. Boot, перезагрузка.
Рафи не обижается на меня за повторение. Я — не устаю.
Рафи — компьютер без диска.
Как вести себя, если у мамы или папы диагностировали Альцгеймер? Самое главное, по возможности буднично. «Запоминалка» не работает? Да кто вообще сегодня что-нибудь помнит, кроме вчерашнего курса доллара? Ноги-руки на месте, анализы ничего себе — так что же ещё?
Самая большая ошибка, которую можно совершить, — пытаться напоминать старикам о забытом, указывать им на забывчивость или странность поведения, пытаясь таким образом помочь им осознать проблему. Результата мы не получим. Поэтому драматизировать ситуацию и бессмысленно, и вредно — ведь лучше от этого она всё равно не станет. Ну кто-то должен же всё-таки соображать.
Дайте им возможность спокойно жить дальше — такими, какими они стали.
Компьютер без диска, конечно. Но свой же. Родной и близкий.
«Пришла ко мне в гости подруга, сидим с ней, разговариваем. Вдруг открывается дверь, заходит в комнату моя мама и спрашивает: “Тань, а что ж ты мне не сказала, что я умерла?”»
Отнестись к такому буднично, конечно, сложно. Но вот что важно понять. Они теперь видят мир иначе, гораздо проще, чем вы. Не мешайте им и не сокрушайтесь так. Они могут забыть, как вас зовут, или вообще вас не узнать. Вас это огорчит и испугает. Их — едва ли.
Вам сейчас гораздо тяжелее, чем им. Надо только следить за ними в оба глаза. Даже больше, чем в оба.
— А кто ты по специальности? — спрашиваю Элен (80), чей муж Меир (84) заболел Альцгеймером.
— Специалист по психологии детей дошкольного возраста, — отвечает она, — и сейчас один такой дошкольник появился у меня дома.
Короче, у меня для вас есть две новости. Одна плохая, а другая — хорошая.
Плохая: в общении с родителем нам потребуется гораздо больше участия, внимания и терпения, чем до болезни. Гораздо больше.
А хорошая? Честно? Альцгеймер оставляет много времени, чтобы попрощаться с близким человеком, — понемногу, шаг за шагом, по мере того как день ото дня медленно угасает его память и интеллект.
Я знаю, что это тяжело слышать, но это правда.
