Леди мира. Автобиография Элеоноры Рузвельт - Элеонора Рузвельт
В спортивных играх я была неуклюжа, как обычно. До этого я никогда не видела, как играют в хоккей, но мне нужно было играть хоть во что-нибудь, и со временем я даже попала в команду. Тот день был одним из самых гордых моментов в моей жизни. Теперь я понимаю, что время, отданное хоккею, стоило посвятить игре в теннис, ибо потом это пригодилось бы мне больше.
Возвращаясь в четыре часа, мы видели на школьном столе большие ломти хлеба толщиной больше сантиметра, иногда с малиновым вареньем, чаще – с простым маслом. Тем, кто не отличался крепким здоровьем, давали стакан молока.
Затем мы учились до тех пор, пока не прозвенит звонок, который торопил нас переодеться к ужину. На то, чтобы сменить туфли, чулки и платье, давалось пятнадцать минут.
Один раз в неделю после четырех часов дня мы занимались починкой одежды – разумеется, под присмотром – в классной комнате.
По вечерам мы снова работали, хотя иногда нам разрешали спуститься в спортзал на танцы. Большинство уроков проходили на французском, хотя мисс Стрейчи, которая происходила из известной литературной семьи, давала нам уроки по Шекспиру. И конечно, у нас были немецкий язык, латынь и музыка.
Мадемуазель Сувестр вела уроки истории в своей библиотеке – чарующей и уютной комнате со стеллажами, заставленными книгами и цветами. Окна выходили на широкую лужайку, где деревья отбрасывали тень летом и служили удобными жердочками для грачей и ворон зимой.
Мы сидели на маленьких стульях по обе стороны от камина. Мадемуазель Сувестр держала в руках длинную указку, а на стене обычно висела карта. Мадмуазель расхаживала туда-сюда, читая лекцию. Мы вели конспект, но куда больше читали и искали информацию самостоятельно. Мы делали доклады по заданным темам и усердно трудились, готовя их. Эти занятия мы любили больше всех остальных.
Иногда некоторых из нас приглашали к мадемуазель Сувестр, и это были памятные вечера. Она обладала удивительным даром чтеца и читала нам стихи, пьесы и рассказы, причем всегда на французском языке. Если стихи ей нравились, она могла перечитывать их по два-три раза, а потом требовала, чтобы мы читали их ей по очереди. Здесь моя натренированная дома память сослужила мне хорошую службу, и этот способ провести вечер казался мне восхитительным.
Я не знала, что бабушка и тети писали обо мне до моего приезда, поэтому мне казалось, что я начинаю новую жизнь, свободную от всех былых грехов. Впервые в жизни меня покинули страхи. Я жила по правилам и говорила правду, ведь стало нечего бояться.
У меня была вредная привычка кусать ногти. Вскоре это заметила мадемуазель Самайя и решила меня вылечить. Это казалось безнадежной задачей, но однажды я перечитывала письма отца, которые всегда носила с собой, и наткнулась на то, в котором он говорил о пользе хорошего внешнего вида, и с того дня моим ногтям было позволено расти.
К первым рождественским каникулам я начала чувствовать себя в школе как дома и была счастлива. Сочельник и само Рождество я провела с семьей Мортимеров в лондонском отеле «Кларидж». У них было только маленькое рождественское деревце на столе в гостинице, и это казалось мне неправильным. Дома у нас всегда была большая елка, но тетушка Тисси позаботилась о том, чтобы у меня был свой праздничный чулок и много подарков и чтобы день в целом прошел удачно.
Меня пригласили провести несколько дней с миссис Вулрич-Уиттмор и ее семьей на севере Англии. Ее муж работал настоятелем церкви в Бриджнорте, что в Шропшире. У них было пять маленьких дочерей, и одна или две из них примерно моего возраста. Миссис Вулрич-Уиттмор приходилась сестрой Дугласу Робинсону и крепко держалась за свои американские связи, так что я чувствовала себя настоящей родственницей: меня тепло приняли и обращались со мной как с родной дочерью. Я наслаждалась каждой минутой этого визита, который позволил мне впервые взглянуть на английский быт.
На завтрак на одном из буфетов выставляли еду на тарелках под крышками. Они стояли на подставках со свечами, чтобы еда дольше оставалась горячей, и каждый угощался тем, что пожелает. Полдник подавали в классной комнате около половины пятого. Иногда к нам присоединялся отец детей, и все вместе мы ели хлеб, варенье, пирожные и пили чай. Самые голодные могли взять яйцо. Долгие прогулки и поездки, бесконечные игры и книги под рукой в любую свободную минуту наполняли мою жизнь в те дни, что я провела в гостях.
Я приехала одна, и возвращаться мне предстояло одной. Мы долго обсуждали, как мне добраться до Парижа, чтобы еще раз повидаться с тетушкой Тисси, прежде чем она уедет в Биарриц. До конца каникул я должна была жить во французской семье, чтобы изучать язык.
В конце концов решили воспользоваться одним из английских изобретений – приглашенной служанкой с хорошими рекомендациями, которая сопроводила бы меня из Лондона в Париж. Я никогда ее не видела, но без труда узнала на вокзале, и мы поехали в Париж.
Сегодня я искренне удивляюсь своей уверенности и независимости, потому что в той новой фазе жизни была абсолютно бесстрашна. Путешествие через Ла-Манш оказалось недолгим, и мне удалось найти продуваемый ветром уголок, чтобы избежать морской болезни, но я была так рада, пройдя таможню и оказавшись на французской земле, что свернулась калачиком в купе поезда, а после пила кофе с молоком из больших банок, которые носили взад и вперед по платформам.
В Париж мы приехали рано утром. Служанка сопровождала меня до отеля, в котором остановилась тетя. Я провела с ней несколько часов, после чего меня забрала мадемуазель Берто. На самом деле мадемуазелей Берто было две, а еще с ними пришла их мать. Они жили в простой, но удобной квартире в одной из не самых фешенебельных частей Парижа, и это стало моей первой возможностью познакомиться с бытом французов.
Мебель, насколько я помню, была мягкой и совершенно неизвестного периода. Ванной комнаты, конечно же, не оказалось, а горячую воду приносила bonne à tout faire – «служанка на все руки» – по утрам и вечерам. При желании можно было воспользоваться маленьким круглым жестяным тазом.
Кормили очень хорошо, но эта еда отличалась от всего, что я пробовала раньше. Супы были восхитительны, а дешевое мясо приготовлено так замечательно, что его вкус не уступал нашим более дорогим отрезам. Овощи подавали как самостоятельное блюдо. Все места за столом сервировали маленькой стеклянной подставкой для ножа и вилки, которые не уносили вместе с тарелкой после каждого блюда. Хозяйство велось
