Георгий Жуков - Воспоминания и размышления (Том 1)
Мой хозяин, ценивший меня по работе, сказал:
- Если хочешь, я устрою так, что тебя оставят на год по болезни и, может быть, оставят по чистой.
Я ответил, что вполне здоров и могу идти на фронт.
- Ты что, хочешь быть таким же дураком, как Саша?
Я сказал, что по своему долгу обязан защищать Родину. На этом разговор был закончен и больше не возникал.
В конце июля 1915 года был объявлен досрочный призыв в армию молодежи моего года рождения. Я отпросился у хозяина съездить в деревню попрощаться с родителями, а заодно и помочь им с уборкой урожая.
Глава вторая. Служба солдатская
Призывался я в своем уездном городе Малоярославце Калужской губернии 7 августа 1915 года. Первая мировая война уже была в полном разгаре.
Меня отобрали в кавалерию, и я был очень рад, что придется служить в коннице. Я всегда восхищался этим романтическим родом войск. Все мои товарищи попали в пехоту, и многие завидовали мне.
Через неделю всех призванных вызвали на сборный пункт. Нас распределили по командам, и я расстался со своими земляками-одногодками. Кругом были люди незнакомые, такие же безусые ребята, как и я.
Вечером нас погрузили в товарные вагоны и повезли к месту назначения - в город Калугу. Впервые за все время я так сильно почувствовал тоску и одиночество. Кончилась моя юность. "Готов ли я нести нелегкую службу солдата, а если придется, идти в бой?" - мысленно задавал себе вопрос. Жизнь закалила меня, и свой солдатский долг, я полагал, сумею выполнить с честью.
Товарные вагоны, куда нас поместили по сорок человек в каждый, не были приспособлены для перевозки людей, поэтому пришлось всю дорогу стоять или сидеть прямо на грязном полу. Кто пел песни, кто резался в карты, кто плакал, изливая душу соседям. Некоторые сидели, стиснув зубы, неподвижно уставившись в одну точку, думая о будущей своей солдатской судьбе.
В Калугу прибыли ночью. Разгрузили нас где-то в тупике на товарной платформе. Раздалась команда: "Становись!", "Равняйсь!". И мы зашагали в противоположном направлении от города. Кто-то спросил у ефрейтора, куда нас ведут. Ефрейтор, видимо, был хороший человек, он нам душевно сказал:
- Вот что, ребята, никогда не задавайте таких вопросов начальству. Солдат должен безмолвно выполнять приказы и команды, а куда ведут солдата - про то знает начальство.
Как бы в подтверждение его слов в голове колонны раздался зычный голос начальника команды:
- Прекратить разговоры в строю!
Коля Сивцов, мой новый приятель, толкнул меня локтем и прошептал:
- Ну вот, начинается служба солдатская.
Шли мы часа три и порядком уже устали, когда становились на малый привал. Приближался рассвет, сильно клонило ко сну, и, как только присели на землю, сразу же отовсюду послышался храп.
Однако скоро опять раздалась команда: "Становись!". Мы вновь зашагали вперед и через час пришли в лагерный городок. Разместили нас в бараке на голых нарах. Сказали, что можем отдохнуть до 7 часов утра. Здесь уже находилось около ста человек. В многочисленные щели и битые окна дул ветер. Но даже эта "вентиляция" не помогала. "Дух" в бараке стоял тяжелый.
После завтрака нас построили и объявили, что мы находимся в 189-м запасном пехотном батальоне. Здесь будет формироваться команда 5-го запасного кавалерийского полка. До отправления по назначению будем обучаться пехотному строю.
Нам выдали учебные пехотные винтовки. Отделенный командир ефрейтор Шахворостов объявил внутренний распорядок и наши обязанности. Он строго предупредил, что, кроме как "по нужде", никто из нас не может никуда отлучаться, если не хочет попасть в дисциплинарный батальон... Говорил он отрывисто и резко, сопровождая каждое слово взмахом кулака. В маленьких глазках его светилась такая злоба, как будто мы были его заклятыми врагами.
- Да, - говорили солдаты, - от этого фрукта добра не жди... Затем к строю подошел старший унтер-офицер. Наш ефрейтор скомандовал: "Смирно!"
- Я ваш взводный командир Малявко, - сказал старший унтер-офицер. Надеюсь, вы хорошо поняли, что объяснил отделенный командир, а потому будете верно служить царю и отечеству. Самоволия я не потерплю!
Начался первый день строевых занятий. Каждый из нас старался хорошо выполнить команду, тот или иной строевой прием или действие оружием. Но угодить начальству было нелегко, а тем более дождаться поощрения. Придравшись к тому, что один солдат сбился с ноги, взводный задержал всех на дополнительные занятия. Ужинали мы холодной бурдой самыми последними.
Впечатление от первого дня было угнетающим. Хотелось скорее лечь на нары и заснуть. Но, словно разгадав наши намерения, взводный приказал построиться и объявил, что завтра нас выведут на общую вечернюю поверку, а потому мы должны сегодня разучить государственный гимн "Боже, царя храни!". Разучивание и спевка продолжались до ночи. В 6 часов утра мы были уже на ногах, на утренней зарядке.
Дни потянулись однообразные, как две капли воды похожие один на другой. Подошло первое воскресенье. Думали отдохнуть, выкупаться, но нас вывели на уборку плаца и лагерного городка. Уборка затянулась до обеда, а после "мертвого часа" чистили оружие, чинили солдатскую амуницию и писали письма родным. Ефрейтор предупредил, что жаловаться в письмах ни на что нельзя, так как цензура все равно не пропустит.
Втягиваться в службу было нелегко. Но жизнь нас и до этого не баловала, и недели через две большинство привыкло к армейским порядкам.
В конце второй недели обучения наш взвод был представлен на смотр ротному командиру - штабс-капитану Володину. Говорили, что он сильно пил и, когда бывал пьян, лучше было не попадаться ему на глаза. Внешне наш ротный ничем особенно не отличался от других офицеров, но было заметно, что он без всякого интереса проверяет нашу боевую подготовку. В заключение смотра он сказал, чтобы мы больше старались, так как "за Богом молитва, а за царем служба не пропадут".
До отправления в 5-й запасный кавалерийский полк мы видели нашего ротного командира еще пару раз, и, кажется, он оба раза был навеселе. Что касается командира 189-го запасного батальона, то мы его за все время нашего обучения так и не увидели.
В сентябре 1915 года нас отправили на Украину в 5-й запасный кавалерийский полк. Располагался он в городе Балаклее Харьковской губернии. Миновав Балаклею, наш эшелон был доставлен на станцию Савинцы, где готовились маршевые пополнения для 10-й кавалерийской дивизии. На платформе нас встретили подтянутые, одетые с иголочки кавалерийские унтер-офицеры и вахмистры. Одни были в гусарской форме, другие - в уланской, третьи - в драгунской.
