Григорий Зинченко - Побег из Бухенвальда

Утро следующего дня. Солнце сияет, как будто ничего и не было. Иду на работу, когда прошел через проходную, увидел во дворе полно народу. Собрались вместе, «третья» — ночная смена и «первая» — дневная. Решили вместе к работе не приступать, чтоб не быть должниками, лучше не работать. Подадим все вместе на увольнение, две недели отработаем и уйдем. Начальник подбежал.

— Что случилось? В чем дело?

Подошел к одному, другому, уговаривает: «Пусть они не идут, ну хоть вы приступите к работе». Ко мне подходит: «Гриша, ты заместитель комсорга, приступи первый к работе, а я премию тебе выпишу — не меньше, чем четвертак». Здесь я возмутился:

— Я такой же кочегар, как и все, что всем, то и мне.

Другие цеха тоже не приступили к работе. Собрались все в клубе. Там же собралось начальство. Повелительный голос директора, даже «товарищи» не сказал, а с ходу объявил:

— Советская Конституция гласит: «Саботаж и забастовка запрещены законом». Забастовка — это измена Родине и карается законом, вплоть до расстрела. Ваш сегодняшний поступок рассматривается как организованная забастовка. Все эти ваши заявления, эти прошения уволить с работы по собственному желанию — являются доказательством, что это сделано организованно, направлено на развал страны и срыв производственного плана. Мы взяли повышенные обязательства выполнить пятилетку за четыре года. И мы выполним любой ценой.

Два года назад восстала банда троцкистов, но благодаря мудрому руководителю КГБ, благодаря нашей партии мы разоблачили главное гнездо банды, врагов нашей Родины. Они сделали покушение на Сергея Мироновича Кирова и убили его. Это были видные люди: творцы науки, конструкторы, но они были изменники Родины и их расстреляли. А кто вы по сравнению с ними? Мурашки. Этот муравейник зашевелился, кто-то его побеспокоил? До этого времени вы молчали, но нашлись среди вас сынки поколения троцкистов, это сорняк общества.

Мы их найдем и этот сорняк уничтожим. Заявление на уход никого не спасет, раньше чем пройдет две недели, мы этих подонков засудим.

За последние два месяца мы план по выпуску продукции перевыполнили, но пошел сплошной брак, все гончарные трубы дали «осколки». Главные виновники — кочегары, это через них мы не выдали годной продукции и на пятьдесят процентов. Мы не могли удержать все убытки с одних кочегаров, поэтому распределили на всех.

Виновников брака и вредителей мы найдем, и им несдобровать. От этих вредителей мы избавимся. Они сидят здесь среди вас в зале. Я думаю, вы поможете нам с ними расправиться. Те, кто поможет разоблачить эту банду, получит награду. Родина таких не забудет. Это вы можете сделать сейчас, выступить и принародно разоблачить их.

Это и ваши враги, через которых в этом месяце вас всех лишили зарплаты и все вы остались должниками. Благодаря руководству нашего завода, было решено всем начислить зарплату в долг — из государственной казны, но в дальнейшем этого делать не будем, врагов народа мы найдем, их здесь не более десятка. Кто желает выступить первым?

В зале стояла гробовая тишина, да и кто пожелает получить в лучшем случае пожизненную каторгу.

Голос директора:

— Не бойтесь говорить, это не товарищи, это ваши враги. Ваша свобода вам гарантирована. А может, кто сам за себя скажет, мы примем это как чистосердечное раскаяние и простим. Я поднял руку.

— Выходи. Фамилия.

— Зинченко Григорий.

— О себе будешь говорить или о других?

— О себе и о других.

— Молодец, Гриша! Крой, не стесняйся. Разоблачай всех, чтоб и другим тошно было. Но если и тебя втянули в эту грязь, учитывая твою молодость и малограмотность, мы тебе простим.

— Друзья, я не умею красиво говорить, но мне стало обидно, когда директор в своем выступлении обвинял нас, как врагов народа, изменников Родины, сравнивал с мурашками. Мы не инженеры, не ученые, но мы рабочие. Шесть месяцев мы проработали и нам не дали ни гроша, считая нас учениками, хотя работали мы наравне со всеми. Если посмотреть на наш труд, он не по нашим силам. Но время прошло, можно бы и забыть, но вот мы стали рабочими и за наш труд мы остались должниками.

Унижение и оскорбление трудно простить, но можно, но нам пришивают статью «организованная забастовка».

Мы оказались срывщиками государственного плана.

Мы, которые в политике ни «бэ» ни «мэ», но свою работу знаем хорошо. Я думаю, здесь какая-то ошибка, вредителей надо искать «в верхах».

Голос парторга:

— Зинченко, прекрати. Говори по существу, ты много потеряешь.

— Мне терять нечего, кроме кочегарки, от которой сам желаю избавиться. Директор говорил за троцкистов, я тоже слышал как их разоблачили и расстреляли. От радости я прыгал, а теперь получается, что сам стал таким.

Опять парторг:

— Зинченко, говори по делу. Мы собрались не историю изучать, а вскрыть подлинных забастовщиков и бракоделов. Для нас все ясно — ты первый из них. Кто следующий желает выступить? А ты, Зинченко, иди подумай и потом расскажешь.

— Если кого надо обвинять как бракоделов, то тех, кто сидит за столом.

— Ты пожалеешь, но будет поздно. Нам достаточно твоих слов. Кто следующий будет выступать? А ты иди.

Здесь я погорячился и понес и на директора, и на парторга, и на инженера.

— Так что, мы бракоделы, а кто изменил технологию, кто подписал ее? Директор и главный инженер! Нам дали новый график «ускоренный обжиг и охлаждение». А кто его проверил? Ни директор, ни инженер. А виноваты во всем кочегары. Два месяца трубы лопаются и никто не проверил почему. Когда я получил этот график, то задумался, а как он подействует на качество? Сравнил старый график и новый. Кажется такая мелочь, всего на два градуса выше, а весь процесс обжига происходит на шестнадцать часов быстрее. Но главное, в основном время сэкономлено, когда наша продукция содержит много воды. Не надо много мудрствовать, всем известно, при большой температуре вода быстро испаряется.

Начал я вычислять и вот мои итоги, — я достал листок бумаги, мелко исписанный, — испарение воды происходит в виде прыжков, а не равномерно. По моим подсчетам, в то время когда снаружи трубы уже сухие, внутри они остаются еще сильно мокрые и поэтому лопаются. Но это еще полбеды. Беда в новом графике охлаждения; при резком охлаждении трубы лопаются на осколки.

— Ну и что вы решили делать? — вопрос директора.

— Мы все уже решили, а теперь решайте вы, а что я решил, это мое дело. А если искать бракодела, то главный бракодел — это ты.

Я указал пальцем на директора, бросил свои бумаги на пол и демонстративно вышел.

После меня выступил Леша. Его выступление мне рассказали.