Записки репортера - Алексей Мельников
Когда мне оформляли гражданство, оформляли его и моей дочке. Ей было на тот момент три годика. Я уже принес все документы, сдал их в Калуге, жду… И тут – мне приходит возврат: отказать. Еду в область, спрашиваю: «Почему?» (А это – столько денег, столько справок! Кошмар, страшно подумать!) Мне отвечают: «Вы же с дочерью вместе идете?» «Да». «А мы никак дочку вашу не можем пропустить». Это мне официально в нашем калужском тога ОВИРе заявляют. «А почему?» «А здесь одной справки не хватает». Я говорю: «Какой?» «Нужна справка о том, что ваша дочь не была судима». «Но моей дочери всего три годика!» Они говорят: «Ну и что: все равно нужна справа, что она несудима». Мол, вот закон: на каждого, кто получает гражданство, должна быть такая справка.
И я поехал в посольство. Жил там два дня. Ночевал под воротами. Слава Богу, было тепло. Отстоял очередь. Заплатил 30 тысяч (а у меня зарплата на тот момент была 8). Получил эту справку, а документы – все, просрочились, собирай заново. Так 7 лет на оформление и ушло…
Устроился инженером – тут поблизости в колхозе. А в деревнях российских, я это заметил, люди сильно пьют. Я-то не пью совсем. А тут – уж очень. И когда у меня слесаря в колхозе все запили, я остался один. А коровы – такая скотина: не уберешь за ними – беда будет. Короче – брал лопату и шуровал. В результате – надорвался и попал в больницу. Тогда председатель сказал: если ты не работаешь (хотя у меня уже мать работала в колхозе, жена работала на току, грузила зерно), то должен освободить жилье.
У нас его и так не было. Никогда. Мы были фактически бомжи: сначала без документов – бомжи, потом – с документами – бомжи. И председатель нас просто выгнал из дома. Я занял денег и снял квартиру в Мещовске, устроил семью, а на остальные поехал в Москву на заработки. Жил на вокзалах, искал работу. В основном на Казанском жил, потому что только там не гоняли по ночам. Все остальные вокзалы почему-то закрывались.
Ситуация была патовая: мои меня потеряли, телефона не было. Человек уехал в Москву – и нет его. Месяц нет, два… Живой я там, нет – не известно. В итоге устроился-таки на работу.
Помню, захожу, сидят крепкие такие парни, серьезные. Мол, я по объявлению. Они: «Ты кто такой?» Я: «Вот же в газете прочитал: требуются люди». «А что ты умеешь делать?» «Я – хороший сварщик, по механике понимаю, по сантехнике, бывший энергетик, электрику вообще полностью знаю, с автоматикой разберусь, с приводами – тоже». «А что готов делать?» Я говорю: «Все, что угодно. Хотите – полы вам здесь помою. Мне жить не на что». «А где ты живешь?» «На вокзале». Засмеялись: «Что – бухаешь?» «Вообще не пью». «А чего на вокзале тогда живешь?» «А мне больше негде». Короче – взяли.
Год работал так. Потом – дальше, дальше… Стал технологом, потом – начальником производства. И потом я уже увидел Москву с хорошей стороны. Меня стали уважать как специалиста. Сам изучил технологию полимеров. На заработанные деньги покупал литературу: читал, изучал, как это все делается. В конечном итоге хозяева предприятия даже предложили купить мне квартиру в Москве, только ради того, чтобы я остался.
Не захотел. Сказал, что хочу попробовать свое. Мне поверили. Даже финансово помогли. Но опять – все сначала. То вроде наладилось, в Москве что-то стал зарабатывать, а тут – жах, все вниз – все деньги на становление предприятия, погашение кредитов. Год, два, три… Нужда. Чуть ли не без хлеба сидеть опять пришлось. Но вытянули как-то. Как? – спрашиваешь… Но это – уже другая история…
Русские против русских
Россия с ног сбилась – ищет нацидею. Хотя с ней впору бы поскорей расстаться. Вот уже сотый год, как главная идея у нас – это конфронтация. Не только русских с остальным миром, но – и с соотечественниками в особенности. Одних граждан страны – с другими. Большевиков – с меньшевиками. Сталинистов – с троцкистами. Либералов – с патриотами. Жириновцев – с Зюгановцами. Крымнашевцев – с крымненашевцами.
В 2017-ом отечество отметило юбилей. Не столько мятежа, сколько ненависти к врагам. Они – повсюду. Особенно их много внутри: на работе, в подъезде, на киноэкране, в газете, даже – в семье. Шолохов явно ошибся, назвав свой кровавый роман «Тихий Дон», а не «Безумный Дон».
Ровно век враги усердно выполняли у нас главную сплачивающую функцию – несли в себе жало российских невзгод. Его нужно было непременно обнаружить и безжалостно растоптать. Это предавало импульс к движению. И даже – прогрессу. В периоды отсутствия такового – врагов усердно искали. И всякий раз – успешно. За 100 лет не было ни единого сбоя.
До сего дня враги несут России главный живительный импульс существования. Дабы он ни на секунду не ослабевал – задача постоянно подпитывать конфронтационную психологию масс. Как – без разницы, главное, чтобы держать ее в тонусе. А именно – в постоянной боевой готовности сломать оппоненту челюсть. Или, если повезет, засадить оного в ГУЛАГ. Как вариант – бросить в телевизор на растерзание Киселёву.
В стране это новое чувство стали называть политикой. А тех, кто чувство это подпитывает – политиками. Или – телекомментаторами. Или – обозревателями. Или – их бонзами. Этакие пижонистые рефери в белых штанах и с бабочкой на ринге, где метелят друг друга за тарелку перловой каши пара голодных недотёп. Со стороны – забавно. Изнутри – гадко.
100 лет гражданской войны – Россия явно замахнулась на рекорд. Самая длинная в истории война – Франции и Англии (та самая – Столетняя) – продолжалась с перерывами 116 лет. Её удалось каким-то чудом прекратить. Но это было очень давно – полтысячи лет назад. А может – больше.
Каким образом бесконечные войны прекращаются – неведомо: опыт замирения
