Вадим Абрамов - Контрразведка. Щит и меч против Абвера и ЦРУ
«Трест» регулярно поставлял дезинформацию разведывательным службам Польши, Финляндии, Эстонии, Латвии и Англии, которые передавали получаемые сведения разведкам Италии, США, Франции, Германии и Японии. По свидетельству В.А. Стырне (в служебной записке в декабре 1924 г.), «при этом мощь Красной Армии была показана значительно сильней фактической». Еще в 1922 г. Бирк и ведавший в «Тресте» финансами, канцелярией и шифровальной работой бывший савинковец Эдуард Оттович Опперпут-Стауниц (также секретный сотрудник ОГПУ) по заданию ГПУ установили контакт с английскими дипломатами в Москве (вскоре во избежание провала по распоряжению Дзержинского и Менжинского связь с англичанами была прекращена) и с польским военным атташе в Ревеле Дриммером. Виктор Кияковский (в то время начальник отделения КРО ОГПУ) в конце 1926 г. в Ревеле неудачно пытался завербовать английского разведчика белоэмигранта Жидкова (имелись данные о планировавшемся англичанами увольнении Жидкова). После отказа Жидкова и предпринятой им «встречной вербовки» Кияковский спешно уехал из Эстонии.
ОГПУ располагало данными (полученными Иностранным отделом) о подготовке новой интервенции против Советского Союза. Потому в сведениях об обороноспособности СССР сильно преувеличивался реальный потенциал технического оснащения Красной Армии. ОГПУ и Разведупр РККА передали иностранным разведкам «дезинформирующие» документы (подготовленные Дезинформационным бюро при Разведупре Штаба РККА во главе с Оскаром Стигга и Евгением Рея) о мобилизационной готовности армии, дислокации, численности, штатном составе и вооружению и воинских частей, персональные данные о командном составе корпусов и дивизий, техническую информацию о военных перевозках по железным дорогам, военной промышленности (в переданных в 1925 г. материалах данные по производству вооружения были завышены на 40-150 %) и т. д. Наряду с ложной информацией одновременно из опасения раскрытия настоящего характера операции передавались и подлинные военные документы. Стырне в своем обзоре операции «Трест» (1931) упоминал как «подлинные приказы или копии с них, поскольку таковые уже имелись у противников, или подлинные, передача которых вызывалась «тактическими» соображениями». Также практиковалась передача иностранным разведкам сфальсифицированных документов с подлинными подписями военных руководителей. Так, например, в конце 1923 г. польская разведка получила «доклад с подробными цифрами обеспечения техническим снабжением Красной Армии военного времени», подписанный главкомом РККА С.С. Каменевым, членом РВС СССР И.С. Уншлихтом и заместителем начальника Штаба РККА Б.М. Шапошниковым. По свидетельству того же Стырне, этот документ «имел не только в данный тревожный политический момент весьма большое значение, но и во всей нашей дальнейшей работе, поскольку эти цифровые данные… легли в основу последующих работ польского и французского генеральных штабов и специального совещания представителей французского и польского генеральных штабов осенью 1924 года».
В Красной Армии МОЦР планировала заняться «…упрочнением монархических и националистических идей в Красной Армии, завоеванием кадровым офицерством командных постов, борьбой с единоначалием в Красной Армии… упразднением комиссарского состава…, созданием организационных ячеек в частях, насаждением наших людей во все арсеналы и склады боевых припасов и снаряжения».
За такую «важную» для иностранных разведок работу члены МОЦР награждались и поощрялись. Восемь «трестовцев» (три сотрудника КРО ОГПУ и пять агентов) получили часы от эстонского военного атташе в Москве, а Якушев и Потапов — пистолеты-браунинги с золотыми монограммами от польской военной разведки.
Одним из результатов операции «Трест» явился арест хорошо известного чекистам (по «заговору послов» 1918 г.) отставного сотрудника английской разведки «Сикрет интеллидженс сервис» (СИС) Сиднея Рейли. Этому предшествовало переданное Рейли через агента английской разведки в Финляндии белоэмигранта Н.Н. Бунакова (брат его, оставшийся в России, был секретным сотрудником ОГПУ, «по каналам "Треста"» братья встречались в Хельсинки) письмо Якушеву, с различными советами по борьбе с большевиками. Встретившись в Хельсинки с Рейли, Якушев и Мария Захарченко убедили его приехать в Москву. Здесь он, после встреч с руководителями «Треста», в том числе Потаповым и помощниками начальника КРО Стырне и Пузицким, и был арестован 27 сентября 1925 года. На Лубянке его допрашивали Артузов, Стырне, начальник отделения КРО В.А.Уколов (впоследствии сотрудник советского генерального консульства в Пекине, убит китайскими реакционерами вместе с другими советскими дипломатами в декабре 1927 г.), в некоторых допросах участвовали также зампред ОГПУ ГГ. Ягода и начальник ИНО ОГПУ М.А. Трилиссер. Смертный приговор, вынесенный Верховным трибуналом еще в 1918 г., привели в исполнение 3 ноября 1925 года. Тело Рейли также секретно было захоронено во Внутреннем дворе ОГПУ.
Для обеспокоенных исчезновением Рейли лиц была выдумана легенда о несчастном случае на финской границе. Легенда подтверждалась статьей из петроградской «Красной газеты» и «комментариями очевидцев». Следственная комиссия «Треста», в которую вошел кутеповский представитель Радкевич, подтвердила факт гибели Рейли.
Сотрудникам советской разведки приходилось подкреплять пошатнувшуюся веру в существование МОЦР. ОГПУ организовало беспрепятственную поездку в СССР в декабре 1925 г. бывшему депутату Государственной думы, публицисту Василию Витальевичу Шульгину, убежденному монархисту, в прошлом крупному помещику, авторитетному в кругах белой эмиграции. Посетив под именем И.К. Шварца ряд городов, в том числе Киев, Москву и Ленинград (вместе с секретным сотрудником КРО — бывшим товарищем прокурора Киевского суда С.В. Дорожинским), Шульгин издал в 1926 г. книгу «Три столицы» об изменившейся в стране обстановке. Идея написания произведения принадлежала «членам МОЦР» (а им была подсказана В.Р. Менжинским). Перед публикацией книгу прочли чекисты.
Через «Трест» ОГПУ контролировало одно из течений белой эмиграции — евразийство. В «Тресте» руководителем евразийцев был секретный сотрудник КРО ОГПУ Александр Алексеевич Ланговой, сотрудник Разведупра Штаба Красной Армии и родной брат сотрудницы Наркоминдела Наталии Рославец (во время гражданской войны члена коллегии Московской и Всеукраинской ЧК, жены известного советского дипломата A.M. Устинова). Он неоднократно выезжал в Польшу и Германию на встречи с эмигрантами-евразийцами вместе со Стырне (действовавшим под псевдонимом «Козлов»). В 1926 г. «Трест» устроил «нелегальный» приезд в Москву лидера зарубежных евразийцев Юрия Арапова, которому была продемонстрирована «деятельность» МОЦР.
В 1927 г. сотрудники ОГПУ постарались предотвратить готовящиеся зарубежными монархическими организациями массовые отравления делегатов съезда Советов (Захарченко обсуждала с бывшим военным министром Временного правительства А.И. Гучковым план закупки в Германии отравляющих веществ) и захват Кремля отрядом из 200 офицеров-кутеповцев.
Сомнения Захарченко-Шульц в надежности Якушева и двойная игра (выявившаяся впоследствии) агента ОГПУ Опперпута создавали напряженную обстановку. В марте 1927 г. ОГПУ направило на переговоры с генералом Кутеповым Потапова и «военно-морского представителя МОЦР» Зиновьева, сотрудника Разведывательного управления Штаба Красной Армии. Предложение Кутепова о посылке в СССР группы террористов (20–30 человек) отклонить оказалось невозможно.
Ускоренному завершению операции «Трест» способствовало предательство и бегство в апреле 1927 г. в Финляндию Опперпута, сопровождавшего Захарченко-Шулыц во время переправы через «окно» на границе. Опперпут и Захарченко сообщили финской и английской разведкам о созданной ОГПУ «Монархической организации Центральной России». В рижской газете «Сегодня» появилась статья Опперпута о «Тресте». После этого некоторые иностранные газеты опубликовали инспирированные ОГПУ сведения о работе Опперпута (уже после побега) на советскую разведку, что способствовало компрометации и подрыву доверия к нему. Также были предприняты меры, чтобы вызвать подозрения относительно Захарченко-Шульц. Стремясь реабилитировать себя, Опперпут и Захарченко решили нелегально пробраться на советскую территорию для организации терактов.
Э.О. Опперпут (Александр Упениньш), бывший штабс-капитан царской армии, служил в Красной Армии и к 1920 г. был помощником начальника штаба войск внутренней службы Западного фронта. Тогда же он вступил в савинковскую организацию «Народный союз защиты Родины и свободы» и познакомился с самим Савинковым. Уже будучи начальником Минского укрепрайона, Опперпут был арестован ЧК, и, находясь в тюрьме на Лубянке, начал сотрудничать с чекистами. Выдав личный состав организации, он написал разоблачающую Савинкова брошюру. После освобождения в 1922 г. жил в Москве, занимался коммерцией, и, став секретным сотрудником ГПУ под фамилией Стауниц, сообщал иностранным посольствам подготовленную чекистами дезинформацию. Опасаясь за свое будущее и не доверяя чекистам, Опперпут начал двойную игру. Этому способствовал слабый контроль и чрезмерное доверие к нему со стороны чекистов. В последнее время некоторые исследователи ставят под сомнение официальную версию измены Опперпута, но, думается, стоит вспомнить принцип Оккама и не «умножать сущности». Старейший чекист Борис Игнатьевич Гудзь, работавший в 1927 г. в КРО, летом того же года сидел в засаде на квартире Стырне на Кропоткинской улице — на случай появления Оперпута, знавшего адрес помощника Артузова.
