Коллектив авторов - Царь Петр I «Западный либерал». Иностранцы о царе-реформаторе
В это время царь находился в церкви Св. Троицы, где совершалось благодарственное молебствие. Оттуда он потом тотчас отправился к князю Ромодановскому, как князю-кесарю, и объявил ему о заключенном мире. Обо всем этом, равно и о причине пальбы, мы ничего не знали, пока во время обеда не явился к его высочеству камергер Пушкин и не поздравил его от имени царя с заключением мира. Вскоре после того приехал вице-канцлер Шафиров, присланный к его высочеству царем вместе с тайным советником Бассевичем, который по получении от камергера известия о мире немедленно был отправлен герцогом к царю и имел с ним сильный спор. Вице-канцлер главным образом извинялся тем, что иначе вовсе нельзя было заключить мира и пришлось бы все оставить, потому что шведов ничем не могли склонить в пользу герцога; что царь и его королевское высочество – смертные люди, и его величество считал бы себя виновным перед потомством, если б отказался от столь выгодного для России мира или хоть решился только отсрочить его, и т. п.; но в то же время свято уверял, что царь, у которого руки теперь развязаны, сделает все возможное относительно наследственных земель герцога и его бракосочетания. Его королевское высочество в ответе своем выразил сожаление, что в настоящую минуту не могут сделать для него более. Одним словом, все мы были немало поражены этим неожиданным известием о бесплодном для нас мире, несмотря на то, что наш добрый государь был не только веселее других, но еще ободрял нас, говоря, что полагается во всем на волю Божию и уверен, что Провидение его не оставит. Между тем на всех улицах до поздней ночи объявляли о мире при звуках литавр и труб. Литавры были покрыты белою тафтою, а трубачи и следовавшие за ними всадники имели белые шарфы или повязки через плечо и держали белое знамя с изображением двойной масличной ветви с лавровым венком наверху. На всадниках были старые заржавленные железные шлемы, а на трубачах старые коричневые кафтаны, что все вместе отличалось какою-то особенностью, но совсем не великолепием. В наших ушах эта музыка отзывалась как-то тяжело и неприятно.
5-го его королевское высочество не выходил к молитве и приказал не впускать к себе никого, кроме тайных советников. К довершению досады, в полдень на нашем дворе собрались все литаврщики, трубачи, гобоисты и барабанщики находящихся здесь полков и неожиданно приветствовали нас музыкою на заключение мира, что нам было вовсе неприятно, а герцогу стоило только денег. По здешнему старинному обычаю они разделились потом на партии, чтобы быть с своим поздравлением у всех вельмож в одно время. Немного спустя приехали к нам два царских камергера, Пушкин и Нарышкин, для приглашения его высочества от имени царя на празднество по случаю приходившегося в этот день рождения[27] принцессы Елисаветы и, предварительно, на увеселительное катанье по Неве, для чего на канале, перед домом его высочества, тотчас явился торншхоут (очень спокойное судно величиною с обыкновенный галиот). Герцог поневоле должен был принять это приглашение. Откушав в своей комнате и дождавшись обыкновенного сигнала – пушечного выстрела с крепости, он сел с нами в торншхоут и отправился на противоположную сторону реки, к дому Четырех Фрегатов[28], где при подобных катаньях всегда бывает сборное место. Когда мы прибыли туда, его королевское высочество вышел из своего судна и перешел на царицыно, где находился также и царь, который тотчас обнял его высочество и долго говорил ему что-то на ухо. Потом герцог опять пересел на свой торншхоут, и мы с множеством буеров, торншхоутов и яхт начали разъезжать взад и вперед по Неве, при чем все постоянно следовали за адмиралом буеров (который всегда находится впереди и для отличия имеет на своей мачте большой флаг). Как при подобных катаньях, так и при катаньях на барках и верейках никто не имеет права перегонять его; кроме того, когда он поворачивает, все должны также поворачивать; наконец, никто, под штрафом, не может уехать домой, пока он не подаст установленного для того сигнала и не опустит своего флага. Если он своими маленькими пушками салютует крепость или Адмиралтейство, то и все прочие суда, снабженные пушками, делают, по данному сигналу, то же самое, что в этот раз все и происходило. В продолжение нашей прогулки валторнисты и другие музыканты оглашали воздух веселыми звуками, потому что почти у всех вельмож была с собою музыка. Все это было бы нам очень приятно, если б мы при том могли быть веселыми. Поездив таким образом несколько времени, мы остановились у Почтового дома (где очень часто справляются случающиеся празднества), и их величества с принцессами и его высочество с своею свитою отправились туда. Царь с герцогом и с знатнейшими кавалерами тотчас пошел в большую залу и сел за стол, а царица с дамами поместилась особо в смежной комнате. Его королевское высочество сидел подле царя с правой, а князь Меншиков с левой стороны. На стороне его высочества сидели, возле него – прусский министр Мардефельд, потом – наши министры, на стороне же князя – все русские вельможи, как кому пришлось. За этим обедом так называемый князь-папа страшно шумел. Потом он встал, принес трубки и табак и уселся с ними опять за царским столом. В большой зале и в боковых комнатах стояли еще длинные узкие столы, за которыми сидели все гражданские, придворные и военные чины. В другой большой зале царица с принцессами, маленьким великим князем и его сестрою, вдовствующею царицею и ее дочерьми и с знатнейшими дамами кушала за большим овальным столом, превосходно убранным. Все дамы были в самых парадных платьях. По окончании обеда столы из этой залы были вынесены, и царь, взяв его высочество за руку, сам повел его к дамам, где начали танцевать. Царь, однако ж, тотчас же вернулся к мужчинам и просидел с ними почти все время. Танцы продолжались до 11 часов, после чего его королевское высочество, в одно время с их величествами, отправился домой.
6-го двор наш был немного веселее вчерашнего, потому что царь уверил герцога, что иначе никак не мог заключить мира с Швециею, и в то же время торжественно обещал вполне удовлетворить его королевское высочество и без того не отпускать от себя. Между тем нам стороною дали заметить, что царь вчера остался не совсем доволен нашими печальными лицами. Но могли ли мы быть веселыми? Заговорили также о браке со старшею принцессою, и это нам польстило. Наши тайные советники обедали в этот день у князя Меншикова. После обеда некоторые из нас осматривали большой находившийся в Шлезвиге глобус, который 8 лет тому назад с согласия епископа-администратора был привезен сюда. Говорят, он был в дороге четыре года. До Ревеля его везли водою, а оттуда в Петербург сухим путем на особо устроенной для того машине, которую тащили люди. Рассказывают также, что не только надобно было расчищать дороги и прорубать леса, потому что иначе его с машиной нельзя было провезти, но что будто при этом даже погибло и много народа. Он стоит на лугу, против дома его королевского высочества, в нарочно сделанном для него балагане, где, как я слышал, его оставят до окончательной отделки большого здания на Васильевском острове, предназначаемого для Кунсткамеры и других редкостей, куда поместят и его. Присмотр за ним до сих пор еще имеет перевозивший его сюда портной, родом саксонец, но долго находившийся в Шлезвиге. Поставленный здесь только на время, он стоит покамест нехорошо: около него нет даже галереи, бывшей при нем в Шлезвиге и представлявшей горизонт; она теперь сохраняется особо. Наружная сторона глобуса, еще нисколько не попорченная, сделана из бумаги, наклеенной на медь, искусно разрисованной пером и раскрашенной; во внутренность его ведет дверь, на которой изображен Голштинский герб, и там, в самой средине, находится стол со скамьями вокруг, где нас поместилось 10 человек. Под столом устроен механизм, который сидевший вместе с нами портной привел в движение; после чего как внутренний небесный круг, на котором изображены из меди все звезды сообразно их величине, так и наружный шар начали медленно вертеться над нашими головами около своей оси, сделанной из толстой полированной меди и проходящей сквозь шар и стол, за которым мы сидели. Около этой же оси, посредине стола, устроен еще маленький глобус из полированной меди с искусно награвированным на нем изображением земли. Он остается неподвижным, когда вокруг него обращается большая внутренняя небесная сфера, между тем как стол образует его горизонт. На том же столе в одно время со всею машиною вертится еще какой-то медный круг, назначение которого мне не могли объяснить. Скамьи вокруг стола с их спинками составляют медный круг с разделением горизонта большой внутренней небесной сферы. На наружной стороне глобуса находится латинская надпись, гласящая, что illus-trissimus ас celsissimus princeps ас dominus, dux Holsatiae Fredericus (светлейший герцог Голштинский Фридрих) из любви к наукам математическим приказал в 1654 году начать сооружение этого шара, которое продолжал ipsius successor, gloriosissimae memoriae, Christ. Albertus (наследник его, вечнодостойныя памяти Христиан Альберт), и которое наконец окончено в 1661 году, sub directione Olearii (под управлением Олеария), после которого названы также fabrikator и architektor всей машины, уроженцы города Люттиха, и еще два брата из Гузума, которые как наружный шар, так и внутреннюю небесную сферу разрисовали пером, описали и раскрасили. Когда этот глобус будет перенесен в новый дом, царь намерен привести его опять в движение посредством особенного механизма, чтоб он вертелся без помощи человеческих рук, как прежде в Готторпском саду, где приводился в движение водою. После обеда его высочество ездил к князю Меншикову. Там был также и царь, и они переговорили обо всем нужном для назначенного уже маскарада.
