Питер Акройд - Альфред Хичкок
На вечеринку по случаю окончания съемок Хичкок пригласил всю труппу в ресторан в Уэст-Энде, но снял самый маленький зал. Сорок гостей втиснулись в помещение, предназначенное для двенадцати человек, а роли грубых и неуклюжих официантов играли нанятые актеры. Это был один из розыгрышей, которыми славился Хичкок. В другой раз он организовал ужин для актрисы Гертруды Лоуренс, где каждый пункт меню был пустым. В вечер премьеры сэр Джеральд Дюморье нашел в своей гримерке не цветы, а лошадь, присланную Хичкоком. Когда друзья уезжали за границу или на выходные, он заказывал самую массивную и неуклюжую мебель, которой заполнял их квартиры. Дома у него имелись подушки, издававшие звук испускаемых ветров, и Хичкок приносил их для почетных или официальных гостей. Он раскрашивал лицо спящей дочери как клоунскую маску.
Зачастую его мрачный юмор был направлен на актеров. Хичкок ухитрился напоить допьяна Монтгомери Клифта в конце съемок фильма «Я исповедуюсь» (I Confess), настойчиво предлагая ему выпить. Некоторые его шутки были унизительными для жертв. Он поспорил с реквизитором, что тот не сможет провести ночь в темной студии, прикованный к камере; реквизитор принял вызов, и Хичкок презентовал ему бутылку виски, которое должно было скрасить долгие ночные часы. В виски он добавил сильное слабительное, и последствия не заставили себя долго ждать. На съемках «Птиц», где главную роль играла Типпи Хедрен, он подарил ее дочери куколку с лицом Типпи, лежащую в гробу.
Альма однажды призналась, что «он постоянно разыгрывал людей, и я немного беспокоилась из-за этого». О психологии любителя розыгрышей сказано довольно много. Это и разновидность косвенной мести, и потребность во власти и контроле; кроме того, эта черта предполагает инстинктивное презрение ко всему роду человеческому, примером чего могут служить не менее известные злые «проделки» Эдгара Аллана По. Такова была особенность Хичкока, и в конечном итоге он сделал из нее телевизионный сериал.
На первую годовщину свадьбы, в начале декабря 1927 г., Хичкоки вернулись в Palace Hotel в Санкт-Морице; они предпочитали знакомые места и знакомые лица. В конце года Хичкок выпустил карикатуру на самого себя в виде лобзика.
В Новый год Альма сообщила о своей беременности. «Я сделал это авторучкой» – таков самый известный комментарий Хичкока.
Примерно в это же время было объявлено о съемках следующего фильма с простым названием «Шампанское» (Champagne). Теперь новые английские фильмы признали желательными, и в конце 1927 г. парламент принял закон о кинематографе, призванный покончить с американской монополией на экранах английских кинотеатров: к 1935 г. пятая часть всех демонстрируемых фильмов должна была сниматься в Англии. В действительности эта пропорция была достигнута уже в 1932 г. Поговаривали даже об «английском Голливуде».
Фильм «Шампанское» не подходил на роль лидера в атаке на американское кино. В полном соответствии с названием это легкая и игривая история. Исполнительница главной роли, Бетти Балфур, изо всех сил старалась изображать легкомыслие, но Хичкок остался недоволен. Говоря с Майклом Пауэллом, молодым фотографом, который участвовал в съемках, он называл ее «бесстыдницей из пригородов». На роль дочери богатого человека, внезапно столкнувшегося с трудностями, ему была нужна другая, более изобретательная актриса. Хичкок также хотел показать более серьезную историю эксплуатации, но, как сам признавался впоследствии, «в конечно счете получилась сборная солянка, написанная в процессе съемок, и я считал ее ужасной». Бетти Балфур в роли «ветреной девицы» легкомысленно порхала на протяжении всего невероятного сюжета, но ей не удалось завоевать сердца зрителей. О фильме писали как о «шампанском, которое оставили под дождем на всю ночь». Сам Хичкок во время съемок пребывал не в лучшем настроении и, например, делал все возможное, чтобы помешать Пауэллу фотографировать Балфур.
Пауэлл, в свою очередь, оставил воспоминания о недовольном режиссере. «Он был самым толстым из всех молодых людей, которых мне приходилось видеть. У него было свежее, румяное лицо, свои темные волосы он зачесывал назад и носил костюмы с жилетом, на котором висела цепочка от часов. На голове обычно мягкая шляпа. Он искоса наблюдал за мной своими поросячьими глазками, тонувшими в пухлых щеках. Но эти глаза ничего не пропускали».
Перед самым окончанием съемок «Шампанского» у Альмы начались роды. Но запаниковала не она, а ее муж. Не в силах справиться с волнением, Хичкок покинул квартиру и долго бродил по Лондону; по дороге, на Бонд-стрит, он купил золотой браслет с сапфирами, чтобы как-то компенсировать свое неуместное отсутствие. Их последующий разговор, по всей видимости, превратился в семейное предание, поскольку появился в воспоминаниях их дочери.
«– Но тебе вовсе не обязательно было уходить, – сказала ему Альма. – Я не так уж плохо себя чувствовала.
– Знаю, дорогая. Но подумай о моих страданиях. Я чуть не умер от беспокойства».
В своем воображении Хичкок переживал все муки роженицы. Впоследствии Альма говорила, что «он мог бы поменяться со мной местами».
Хичкоки уже решили – ради будущего ребенка и самих себя – купить дом за переделами Лондона, в Шамли-Грин, приблизительно в восьми километрах от Гилфорда, в графстве Суррей. В настоящее время район признан заповедной зоной, а в начале XX столетия это был типичный уголок сельской Англии, окруженный полями и холмами. Хичкоки купили большой дом тюдоровской эпохи с удобными, хотя и немного хаотичными, комнатами и большим садом; отреставрированный в 1930-х гг., он приобрел еще более внушительный вид. Увеличившаяся семья, как и положено, проводила рабочие дни недели в Лондоне, а выходные – в деревне. В Шамли-Грин Хичкок явно расслаблялся. Они наняли экономку, Мэри Кондон, которая отзывалась о своем хозяине как о «милейшем джентльмене и к тому же добром католике». Вероятно, соблюдение религиозных обрядов он считал своей обязанностью по отношению к дочери, а также к матери, которая регулярно навещала их.
Жизнь на Кромвель-роуд и в Шамли-Грин текла размеренно и упорядоченно; Альма вспоминала, что «наш дом должен был быть таким же дисциплинированным и аккуратным, как съемочная площадка фильма Хичкока». Каждая вещь лежала на своем месте, краны сияли, дерево было отполировано до блеска, а еда (готовила обычно Альма) всегда подавалась вовремя. За лужайками и клумбами в саду ухаживали наемные работники, почти невидимые. Хичкоки работали и в городе, и в деревне, иногда за обеденным столом в квартире на Кромвель-роуд, иногда в саду в Шамли-Грин. Хичкок по-прежнему был полон энтузиазма и пребывал в хорошем настроении. На одной из вечеринок он разделся до пояса и нарисовал на своем животе лицо моряка, так что гости видели, как меняется выражение лица на картинке. Как минимум один раз он наряжался в костюм «леди Агаты» – на сохранившейся фотографии перед нами предстает достопочтенная дама средних лет.
В следующий раз Хичкок уехал из Лондона на побережье Корнуолла для съемок фильма «Человек с острова Мэн» (Manxman) по роману Холла Кейна с мелодраматическим сюжетом. Мыс Полперро играл роль острова Мэн в фильме о любовном треугольнике, теме, к которой Хичкок уже обращался в своих первых картинах. Фильм был гораздо серьезнее своего предшественника, «Шампанского», а бурное море и дикие скалы Корнуолла стали сценой для всепоглощающей страсти, вины и утраты – на сей раз без счастливого конца. В каком-то смысле это простая история, но превосходно снятая; ее простота и непосредственность необыкновенно убедительны, а фокусировка на выражении лица персонажа позволяет использовать все лучшее, что есть в немом кино. Отсутствие звуков и диалогов лишь усиливает этот эффект. Драма без слов как ничто другое способна пробудить страхи и фантазии зрителей. Впоследствии Хичкок называл фильм «очень банальной картиной», однако он ошибался. «Человек с острова Мэн» считается одним из лучших произведений английского немого кино.
И последним. Перемены уже носились в воздухе. Осенью 1927 г. «Певец джаза» (The Jazz Singer) продемонстрировал возможности синхронного звука, а в следующем году вышла первая разговорная картина, «Огни Нью-Йорка» (Lights of New York). Хичкок внимательно следил за новинками в искусстве кино и к концу 1928 г., после завершения съемок «Человека с острова Мэн», был готов воспользоваться преимуществами новшества. Эта перемена была не единственной: он отказался от сотрудничества с Элиотом Станнардом, автором сценариев его немых фильмов.
Хичкок согласился снимать «Шантаж» (Blackmail), увлекательный триллер. Хронология событий точно неизвестна, но, по всей видимости, он начал снимать немую версию фильма, а потом было решено выпустить и звуковою. Хичкок предвидел такое указание студии. Рональд Дим, ассистент оператора, участвовавший в съемках фильма, подтверждал, что «Хичкока привлекала идея звука». В отличие от Чарли Чаплина, который считал звук ударом по «чистому кино», Хичкок сразу же почувствовал его возможности. Режиссер планировал звуковую версию еще во время работы над немым вариантом; он представлял диалог еще до того, как были произнесены первые слова. В статье для газеты News Chronicle Хичкок признавался: «Я снимал множество сцен, где звук можно было добавить позже, а также множество других сцен, которые отсутствовали в сценарии, со звуком. После того как их все собрали, получилась полностью озвученная картина». Первая часть осталась по преимуществу немой, но в остальной картине в полной мере используются возможности звуковых эффектов. Самые первые сцены, с арестом вора, сняты в старой традиции немой мелодрамы; оформив подозреваемого, два детектива идут по коридору Скотленд-Ярда. Потом начинают проступать их голоса, медленно и постепенно, – так зрителей вводят в мир звукового кино. Этот момент, вне всякого сомнения, был обескураживающим и волнующим.
