Павел Берлин - Неизвестный Карл Маркс. Жизнь и окружение
Берлинский корреспондент «Кельнской газеты» сообщает в № 61 за 1843 г., что «наша публика, по-видимому, снова постепенно перестает интересоваться текущими вопросами отечественной жизни. По-видимому, бесплодность стремлений породила какое-то безразличное настроение и заставила отказаться от всяких дальнейших стремлений… И не только Берлин, но и другие местности, обнаруживавшие прежде интерес к политической жизни, по словам местных наблюдателей и, судя по внешним проявлениям, снова впадают в прежнюю бездеятельность и апатию». «Мангеймская вечерняя газета» от 22 октября 1843 г. отмечает тот же рост апатии и политического индифферентизма среди либералов и прибавляет, что теперь все пришли к заключению, что «немцы совершенно не пригодны для политики».
Что эта политическая апатия и разочарование охватили собою не только умеренных либералов, но и крайних радикалов, свидетельствует относящаяся к этому времени переписка между Марксом и Руге, напечатанная впоследствии в «Deutsch-Franzosische Jahrbucher».
Отвечая на письмо Маркса, Руге пишет в марте 1843 г.: «Мы переживаем политическую революцию? Мы, современники этих немцев? Мой друг, вы верите в то, что желаете. Мне знакомо это состояние! Очень сладко питать надежды и очень горько отказываться от всяких иллюзий. Надо обладать большим мужеством для того, чтобы разочароваться, чем для того, чтобы подняться»… «Немцев надо считать не по числу борцов, а по количеству душ, которых продают». «Правда, говорит Руге, немцы раздражены и обозлены, друзья и знакомые, разговаривая друг с другом, постоянно вспоминают о судьбе Стюартов… Но все это только разговоры… Существует ли такой глупец, который бы не познал наших мещан и их безграничного овечьего терпения? Прошло пятьдесят лет после французской революции, и мы дожили только до возобновления всех бесстыдств старого деспотизма. И не говорите, что XIX век не перенесет его. Немцы разрешили эту задачу. Они не только переносят его, но переносят с патриотизмом, и мы, краснеющие за них, именно мы знаем, что они его заслуживают».
И Руге заканчивает свое письмо словами: «Наш народ не имеет никакой будущности». К. Маркс из кратковременного периода своего редакторства «Рейнской газеты» вынес жгучую ненависть к немецкому правительству; эта ненависть только содействовала разрушению его иллюзий насчет государства как «нравственного организма», но не привела его к пессимизму. Жгучая ненависть к реакции сплелась у него с горячей верой в близкое освобождение Германии.
«Прусское самодержавное правительство, – писал Маркс, отвечая Руге, – наглядно показало необходимость для деспотизма всего мира жестокости, невозможность для него быть гуманным… Вы говорите, что я слишком высоко оцениваю действительность, но если я не отчаиваюсь в ней, то только благодаря тому, что ее собственное безнадежное состояние наполняет меня надеждой. Я не говорю уже о неспособности господ и о филистерстве слуг и подданных, предоставляющих всему идти так, как Господь велел, хотя и этих двух явлений достаточно, чтобы вызвать катастрофу. Я уже обращаю ваше внимание на то, что враги филистерства, т. е. все думающие и страдающие люди, пришли теперь ко взаимному соглашению, тогда как прежде они это сделать не могли, и что даже простой процесс размножения старых подданных с каждым днем создает новых рекрут на службу новому человечеству. Система промышленности и торговли, владения и эксплуатации еще быстрее, чем рост населения, ведет к разрушению современного общества, которого не может спасти старая система, ибо эта система вообще ничего не излечивает и ничего не творит– она лишь существует и потребляет. Существование страждущего человечества, которое мыслит, и мыслящего человечества, которое угнетают, по необходимости должно сделаться для пассивного и бессознательно потребляющего зоологического мира филистеров неистребимым и непереваримым».
Погрузившись в изучение вопросов социально-философ-ского мировоззрения, Карл Маркс в то же время не оставлял и мыслей о дальнейшей публицистической пропаганде своих идей. Опыт с «Рейнской газетой» показал ему, что подцензурный орган в тогдашней Германии, каким бы темным и рабским языком он ни говорил, обречен или на насильственную смерть, или же на бессилие, если он согласится подчиниться. Да и, кроме того, душная атмосфера тогдашней Германии и год мелкой, изнуряющей ежедневной борьбы с цензурой утомили Маркса и раздергали его нервы. Он поэтому и лично мечтал о поездке за границу и, кроме того, в интересах дела считал необходимым перенести печатный станок за границу.
В письме к Руге (от 25 января 1843 г.), опубликованном впервые Бернштейном в «Dokumenle des Socialismus», Маркс пишет, что он больше не в силах работать под цензурным надзором. «Скверно, – говорит он, – даже ради свободы выполнять службу батрака и вести борьбу, вместо дубин, булавками. Я устал от лицемерия, глупости и грубого авторитета, я устал от нашего подлаживания, приспособления, выворачивания, пустословия». И в другом письме он решительно заявляет: «Я не могу писать под прусской цензурой и жить в прусской атмосфере».
Это настроение разделял и Руге, решив основать за границей радикальный журнал. После долгих совещаний и колебаний было решено основаться в Париже.
Маркс получил, наконец, свободное время, чтобы жениться. В 1843 г. он женился на Женни Вестфален, официальным женихом которой он состоял в течение семи лет. Тотчас же после женитьбы Маркс уехал с женою за границу, а в ноябре 1843 года поселился в Париже, где первое время с головою ушел в работу для нового журнала.
Роль, которую призван был выполнить этот журнал, рисовалась Руге в чрезвычайно увлекательных красках; он мечтал ни более ни менее как о том, что журнал этот создаст духовный союз между Францией и Германией. Руге собирался привлечь к ближайшему участию в журнале французских писателей-единомышленников: Леру, Прудона, Луи Блана и предполагал придать журналу интернациональный характер. При этом дело шло не о социалистическом, а о радикальном журнале, и вначале Руге дал ему название «Радикальное обозрение». И в письме к Фейербаху Руге пишет, что его журнал будет органом интернационального радикализма.
В 1844 г. появилась первая (двойная) книжка нового журнала под заглавием «Немецко-французский ежегодник» («Deutsch-Franzosische Jahrbucher»). Состав сотрудников был блестящий. В первой, двойной книжке журнала были напечатаны статьи выдающихся сыновей еврейского народа – Гейне, Гервега, Бакунина, Фейербаха, Якоби, Энгельса, Гесса и Карла Маркса.
Из произведений Маркса здесь были напечатаны его три письма к Руге, о которых нам уже приходилось говорить, и две статьи: «К критике гегелевской философии права» и «К еврейскому вопросу».
Эти статьи Маркса представляют громадную ценность для изучения хода его умственного развития, для изучения вопроса: как Маркс сделался марксистом. Три письма Маркса написаны раньше, чем его статьи, и в них он еще всецело стоит на точке зрения Фейербаха. Он твердо верит, что не за горами освобождение Германии, но он ждет этого освобождения от «страждущего человечества, которое мыслит, и от мыслящего человечества, которое угнетено». Он ждет переворота от чувства глубокого стыда, охватившего немецкую интеллигенцию, стыда за свое правительство, за свою отсталость. Он пишет Руге: «Стыд есть уже революция; благодаря ему французская революция победила немецкий патриотизм и, наоборот, немецкий патриотизм в 1813 г. победил французскую революцию. Стыд есть своего рода гнев, обращенный внутрь себя. И если вся нация истинно стыдится, то она является львом, готовящимся к прыжку».
Особенный интерес для интеллектуальной биографии Маркса представляет его третье письмо к Руге. Как мы уже знаем, на страницах «Рейнской газеты» Маркс заявил в ответ на вызывающий запрос «Всеобщей газеты», что он еще не выяснил своего отношения к социализму. Но то свободное время, которое оказалось в его распоряжении после закрытия «Рейнской газеты», Маркс употребил, между прочим, и на ознакомление с тогдашними социалистическими учениями. Но эти учения, в их тогдашней утопически-догматической форме, его не удовлетворили. Его критический и творческий ум не мог увлечься догматическими учениями, и в своем третьем письме к Руге Маркс резко восстает против догматизма тогдашних социалистов. «Мы не провозглашаем догматически, – пишет Карл Маркс, – новый мир, а выводим его из критики старого. До сих пор философы разрешение всех задач оставляли под спудом, а глупому экзотерическому миру оставалось только раскрывать рот, чтобы в него летели жареные рябчики абсолютной науки. Философия стала светской, и самым ярким доказательством этого является то, что философское сознание не только внешне, но и внутренне втянулось в мучения борьбы. Если теоретическое построение и раз навсегда изготовленные формулы будущего не являются нашим делом, то тем яснее вырисовывается наша нынешняя задача: беспощадная критика всего существующего, беспощадная в том смысле, что она не боится ни своих результатов, ни конфликтов с существующими властями. Я не стою поэтому за то, чтобы мы выставили какое-либо догматическое знамя. Наоборот, мы должны стараться, чтобы догматики уяснили себе свои собственные основные положения. Так, коммунизм является догматической абстракцией, причем я говорю здесь не о каком-либо воображаемом или мыслимом коммунизме, а о коммунизме, действительно существующем, как его излагают Кабе, Дезами, Вейтлинг[7] и т. д. Подобный коммунизм является лишь особым видом проявления гуманистического принципа, порожденным своей противоположностью, частною собственностью. Однако отмена частной собственности отнюдь не означает коммунизма, и наряду с коммунизмом по необходимости должны возникнуть другие социалистические учения, например, Фурье, Прудона и т. д.».
