Жерар де Нерваль - Жак Казот

Жерар де Нерваль

Жак Казот

I

Автор «Влюбленного дьявола» принадлежит к той категории писателей, которых мы, вслед за немцами и англичанами, стали называть юмористическими и которые вошли в нашу литературу лишь в качестве подражателей другим авторам. Четко-прагматический ум французского читателя с трудом воспринимает капризы чужого поэтического воображения, разве что оно заключено в традиционные и давно знакомые рамки сказки или балетного либретто. Аллегория нравится нам, басня – забавляет; наши библиотеки полны этих замысловатых примеров игры ума, предназначенных в первую очередь для детей, а затем для дам; мужчины снисходят до них лишь в минуты досуга. В XVIII веке у людей было много свободного времени, и никогда еще литературные фантазии и басни не пользовались таким успехом, как в ту пору. Величайшие писатели века – Монтескье, Дидро, Вольтер – убаюкивали и усыпляли своими очаровательными сказками общество, которое их же принципы должны были в самом скором времени разрушить до основания: автор «Духа законов» писал «Книдский храм»; основатель «Энциклопедии» развлекал дам и кавалеров «Белой птицей» и «Нескромными сокровищами», создатель «Философского словаря» изукрашивал «Принцессу Вавилонскую» и «Задига» чудеснейшими восточными фантазиями. Все это были выдумки, остроумнейшие выдумки и ничего более… чтобы не сказать, ничего более тонкого, причудливого и чарующего.

Но поэт, верящий в свои фантазии, повествователь, верящий в свою легенду, мечтатель, принимающий всерьез мечту, зародившуюся в глубинах его сознания, – вот редкость, невиданная в XVIII веке, в том веке, где аббаты-поэты вдохновлялись сюжетами языческой мифологии, а некоторые светские стихотворцы сочиняли басни, основанные на христианских таинствах.

Читатели того времени были бы весьма удивлены, узнай они, что во Франции появился остроумнейший и одновременно по-детски наивный автор, продолживший сказки «Тысячи и одной ночи» – этого великого, но незавершенного произведения, над переводом коего так долго бился господин Галлан; новый автор словно писал под диктовку арабских сказочников, и это отнюдь не выглядело ловким подражанием восточной прозе, но оригинальным и серьезным творением, созданным человеком, полностью проникшимся духом и верованиями Востока. Впрочем, следует заметить, что большинство сюжетов для своих сказаний Казот отыскал под пышными кронами пальм, растущих у подножия высоких холмов Сен-Пьера, – вдали от Азии, разумеется, но под столь же палящим солнцем. Нужно сказать, что ранние произведения этого в высшей степени оригинального писателя не принесли ему большой известности; она пришла к нему лишь по издании «Влюбленного дьявола» да нескольких песен и поэм, которые и составили Казоту славу блестящего автора; лучи этой славы озарили всю его жизнь, вплоть до ее трагического конца. Гибель его подчеркнула загадочность идей, которыми он руководствовался при создании почти всех своих произведений и которые придавали им особое, таинственное значение; постараемся же оценить их по достоинству.

О первых годах жизни Жака Казота известно немногое. Он родился в 1720 году в Дижоне и, подобно большинству просвещенных людей своего времени, учился в иезуитском коллеже. Один из его наставников, старший викарий Шалонского епископа господина де Шуазеля, помог ему перебраться в Париж и пристроил в администрацию министерства морского флота, где Казот в 1747 году дослужился до звания комиссара. Именно с этого времени он и начал понемногу заниматься литературой, особенно поэзией. В салоне его земляка Рокура собирались литераторы и художники, и Казот приобрел известность, прочитав там некоторые из своих басен и песен, свидетельствующих о недюжинном таланте, которым позднее будет отмечена скорее его проза, нежели поэзия.

После этого Казоту пришлось жить на Мартинике, куда он был назначен инспектором Подветренных Островов. Там он провел несколько лет, о которых мы мало что знаем; известно только, что местные жители любили и уважали его и что он женился на дочери главного судьи Мартиники, мадемуазель Элизабет Руаньян. Предоставленный по этому случаю отпуск позволил Казоту вернуться на какое-то время в Париж, где он опубликовал еще несколько поэм. К этому же периоду относятся и две песни, вскоре снискавшие широкую известность; они написаны в модном для того времени духе старинного романса или французской баллады, в подражание сьеру де Ла Моннуа. Песни эти явились одной из первых попыток воссоздать тот средневековый романтический или лирический настрой, которым наша литература пользовалась – и злоупотребляла! – много позже; замечательно, что уже в этой, далеко не совершенной форме явственно просматривается своенравный и яркий талант Казота.

Первая из песен озаглавлена «Бессонница доброй женщины» и начинается так:

В самом сердце дремучих АрденнМрачно замок на скалах молчит.Там хоронится нежить у стен,Воем ужас наводит в ночи.Окон чернеют глазницы,С криком зловещим взметаются птицы,Видно, кричат не напрасно.Страшно мне, милая, страшно![1]

С первых же слов можно признать в этой песне балладу, какие сочинялись поэтами Севера Франции, а главное, видно, что это серьезная фантастика, далекая от манерных сочинений Берни и Дора.

Простота стиля не исключает, тем не менее, особой, сочной и красочной поэтичности, отличающей многие строки этой баллады:

Воют оборотни у оград,Слепо бродят у замка они.Слышны стоны и цепи звенят,Кровь течет и мелькают огни.Боже, идти нету сил!Крики глухие зовут из могил.Видно, зовут не напрасно.Страшно мне, милая, страшно!

Сир Ангерран, отважный рыцарь, возвращается из Испании. Проезжая мимо ужасного замка, он решает остановиться в нем. Тщетно пугают его рассказами о духах, там обитающих; он лишь смеется, велит слугам снять с себя сапоги, подавать ужин и стелить постель. В полночь начинается чертовщина, предсказанная ему добрыми людьми. От адского грохота содрогаются стены, зловещие огни пляшут в окнах, и, наконец, сильный порыв ветра распахивает двери и их створки расходятся с жутким, леденящим душу скрипом.

Некто, навеки проклятый и одержимый демонами, с замогильным воем проходит по зале:

Заливаясь в дымящийся рот,Из глазниц вытекает металл.Мраком сотканный гнусный уродВ сердце жертвы вонзает кинжал.Мало! Вонзает вновь!Черным потоком кровьХлынула вместо красной.Страшно мне, милая, страшно!

Рыцарь Ангерран расспрашивает этих несчастных, кто виною их мучений.