Михаил Маркевич - Чекист Вася Исаев

Михаил Маркевич

Чекист Вася Исаев

Впервые я увидел его в сентябре 1927 года во Владивостокском окружном отделе ОГПУ, куда был переведен на работу. В одном из кабинетов рядом со мной оказался молодой чекист невысокого роста, с очень смуглым лицом и вьющимися каштановыми волосами. Левую щеку от глаза до угла рта прорезал глубокий шрам. Собственно, глаза не было, на его месте находилось запавшее веко. Когда чекист двинулся с места, я заметил, что он хромает. «Кто он, этот молодой человек, в каких переделках ему довелось побывать?» — невольно пришло в голову.

Вскоре состоялось мое знакомство с чекистом, постепенно переросшее в дружбу.

Страшная ночь

Двадцатилетнего чекиста звали Василий Исаев. Товарищи же, отнюдь не склонные к проявлению сентиментальности, называли его просто и ласково: Вася.

Родился Исаев во Владивостоке. Его отец, портовый грузчик, был огромного роста и отличался недюжинной силой. Домой он приходил обычно мрачный и молчаливый. Но когда бывал в хорошем настроении, небольшая низкая комната наполнялась смехом и шумом. Однажды отец подхватил сына на руки и хотел подбросить кверху, но тут раздался тревожный голос матери:

— Что ты делаешь! Разобьешь мальчишке голову о потолок!

Отец поставил Васю на ноги, весело сказал:

— Ничего, Маруся. Скоро по-человечески заживем. И тогда я обоих вас подброшу под самое небушко.

Мать тихо отозвалась:

— Эх, Степа, Степа. Буйная твоя головушка. — Потом вдруг почему-то заплакала и уткнула лицо в широкую грудь мужа.

Отец осторожно гладил ее по голове громадной ручищей, басил:

— Прогоним этих кровососов, ей-ей. Придет наш праздник.

Ночью в комнату ворвались вооруженные люди и стали избивать отца.

Мать бросилась к нему на помощь, но ее грубо оттолкнули. Мальчик ждал, что отец даст отпор бандитам, выгонит их из комнаты. Но он почему-то молчал, и только в глазах его были гнев и ненависть.

Брань и шум продолжались. На Васю упало одеяло, накрыв с головой, потом что-то тяжелое. Наконец все смолкло.

Прошло немало времени. Послышались осторожные шаги и голоса. Мальчик выглянул из-под одеяла. В утреннем полумраке он увидел пожилого мужчину и женщин.

— Вот он, парнишка! — обрадованно проговорил мужчина, помогая Васе подняться.

В комнате валялись исковерканные, изломанные вещи. Но самым страшным, что мальчику бросилось в глаза, были красные пятна. Они начинались с середины пола и тянулись к порогу, превращаясь в сплошную ленту. У дверей женщины наклонились над чем-то, причитали и всхлипывали. Но вот они засуетились, протискиваясь в сени. Мелькнули неестественно белые босые ноги матери.

Вася оцепенел.

Мужчина печально посмотрел на мальчика, шумно вздохнул.

— Один ты остался, парнишка, на свете. Все порушили злодеи. Мать убили, и отец, почитай, пропал. Раз увели в застенок, то живым оттуда не выпустят. Эх, взял бы я тебя, да ведь и мне тогда крышка. Не только мне, а и ребятишек всех изничтожат. А ты вот что, паренек, беги скорее отсель. Не ровен час, опять нагрянут... Беги, дорогой. Ну-ка, давай одеваться.

На распутье

После незабываемой, страшной ночи Васю случайно встретил и приютил старик Евлампий Козлов. Он был одинок, занимался изготовлением детских игрушек и продавал их на базаре. В прошлом сельский учитель, Козлов занялся обучением мальчика и радовался его быстрым успехам. У приемыша, к тому же, оказались золотые руки. В течение короткого времени он научился так ловко мастерить игрушки, что старик только крякал от удовольствия.

Совместная жизнь Васи и деда Евлаши продолжалась два года. Однажды они шли по Алеутской улице. Из-за угла в сопровождении вооруженной охраны показалась колонна заросших, изможденных людей. Вася побледнел и с криком «Папа! Папа!» бросился на мостовую. Старик успел схватить его и с трудом оттащил на тротуар.

— Успокойся, Васенька... Христос с тобой, ты ошибся, — говорил он, дрожа.

Вася не сопротивлялся, но его било как в лихорадке.

Весь день он молчал, ничего не ел, а ночью внезапно вскакивал с постели и сидел, уставившись в одну точку. Рано утром Вася подошел к старику и прерывисто заговорил:

— Дедушка, дорогой... Прости меня. Но не могу я так... Спокойно жить, делать игрушки... Спасибо тебе за все. Ты был для меня вместо отца. — Подросток поцеловал растерявшегося Козлова и быстро скрылся за дверью.

...И Вася оказался с жизнью один на один. Он страстно хотел бороться с теми, кто убил его мать и отца. Но как это сделать? Скоро голод привел его на железнодорожный вокзал. Толстый, холеный иностранец с ног до головы окинул недоверчивым взглядом подростка, прежде чем разрешил взвалить на спину тяжелый объемистый чемодан. Вася задрожал от негодования и обиды, когда господин, расплачиваясь, брезгливо бросил ему под ноги несколько монет.

По улице проносились пролетки, тянулись вереницы людей. В этом шумном потоке в глаза бросился китаец-кули. Худой, с морщинистым желтым лицом, он с трудом передвигал ноги, таща доверху нагруженную тележку. Рядом, по тротуару, шагал высокий мужчина в цилиндре и со стеком в руке — хозяин поклажи.

Впереди, окутанный дымом, показался автомобиль с американскими солдатами. Он несся прямо на тележку. Напрягаясь изо всех сил, кули хотел свернуть с дороги, но внезапно поскользнулся и упал на мостовую. Автомобиль опрокинул тележку и под гогот солдат помчался дальше. Узлы и чемоданы разлетелись в стороны. Мужчина в цилиндре во все горло заорал на китайца, но тот не поднимался. Через минуту на бедного кули посыпались яростные удары. Послышались умоляющие возгласы:

— Добрый капитана, хороший капитана, моя не виновата! Моя слабый еся!

Вася очутился рядом с хозяином, угрожающе крикнул:

— Не смей издеваться!

Господин замахнулся на него стеком. Вероятно, подростку пришлось бы туго, но чьи-то сильные руки схватили его и подняли в воздух. В ближайшем переулке, стоя на земле, Вася с любопытством смотрел на незнакомого мужчину в засаленной кепке. Тот начал с похвалы:

— Молодец, паренек, что не терпишь такого. Только... Да ты кто, как звать-величать?

— Вася. Василий Исаев.

— Родители есть?

— Нет, дяденька, — глухо ответил подросток. — Убили их белые бандиты.

— Ах, вот оно что. Понятно, — проговорил незнакомец. — С кем же ты живешь?

— Ни с кем. Один.

— Так не годится. А ну-ка, пошли со мной. Что-нибудь придумаем.

Юный подпольщик