Иосиф Лаврецкий - САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

ЖИЗНЬ ЗАМЕЧАТЕЛЬНЫХ ЛЮДЕЙ

Лаврецкий Иосиф Ромуальдович

САЛЬВАДОР АЛЬЕНДЕ

ОТ АВТОРА

Дорогой читатель!

Эта книга о человеке, который преподал своей жизнью урок революционной последовательности, мужества и патриотизма. Его жизнь показана сквозь призму классовой борьбы, потрясавшей далеко не «мирное» чилийское общество XX века.

Эта книга о революции и контрреволюции в Чили. И о бдительности. «Люди, будьте бдительны!» — предупреждал Юлиус Фучик. Гибель Сальвадора Альенде еще раз напоминает, что никто не вправе забывать жестоких уроков прошлого. В каких бы широтах ни жил человек, на каком бы языке он ни говорил, он обязан быть начеку, ибо черные силы старого мира еще не сложили оружия и могут, если их не обезвредить вовремя, принести неисчислимые страдания и бедствия людям труда, борцам за народное счастье. Но эта книга и об оптимизме, о вере в неизбежный триумф идеалов, за которые сражался до последнего вздоха в «Ла-Монеде» товарищ президент Сальвадор Альенде. Она о вере в грядущее торжество простых чилийских тружеников.

Оптимистическая трагедия? Да, именно так автор хотел бы, чтобы читатель воспринял его книгу, возможно во многом несовершенную, написанную по горячим следам событий, с болью в сердце за тех, кто ушел, и с гордостью за тех, кто в подполье или за тюремной решеткой борется против зверя, имя которому — фашизм.

Автор

Москва, июнь 1974 г.

СТАНОВЛЕНИЕ РЕВОЛЮЦИОНЕРА

Моей стране

природою даны

вершины и высокий дух

свободы,

просторы океана и весны,

но сколько крови

пролилось на всходы,

и радость,

когда радовались мы,

уликой нам была

в иные годы.

Кровавая река

течет из тьмы.

Израненную,

со следами пыток,

мы вынесли отчизну

из тюрьмы.

Пабло Неруда

ОДНАЖДЫ В САНТЬЯГО

В то сентябрьское воскресное утро 1916 года ярко светило солнце, как бы предвещая приближающуюся весну. Солнечные лучи, казалось, заливали золотом аламеды — проспекты, пасеос — бульвары и кинты — парки, которыми славилась столица. Они играли на медном, почти кроваво-красном национальном гербе, пылавшем над воротами президентского дворца «Ла-Монеда», освещая высеченный на нем девиз чилийского государства «Убеждением или силой!». Они искрились на статуе Девы непорочного зачатия, украшающей вершину холма Сан-Кристобаль, на амбразурах мрачной испанской цитадели, воздвигнутой на другом столичном холме, Санта-Люсия, на зеркальной глади реки Мапочо, рассекающей город на две половины, на позолоте соборных звонниц.

В тот день в доме алькальда — мэра столицы дона Рамона Альенде Кастро на авениде Эспанья царило оживление. В пятницу к алькальду приехал погостить его брат дон Сальвадор с женой доньей Лаурой Госсенс Урибе, дочерьми Лауритой и Инее и сыновьями Сальвадором и Альфредо. Гости прибыли из города Такна, лежащего у самой перуанской границы. Этот город был занят чилийцами во время Тихоокеанской войны 1879–1883 годов, когда Чили воевала с Перу и Боливией. В Такие дон Сальвадор Альенде Кастро имел адвокатскую и нотариальную контору.

Чтобы добраться в столицу, адвокат Альенде с семьей сел в Такне на пароходик «Чилоэ», и несколько дней они шли к югу вдоль извилистого чилийского берега. Пассажиры высадились в порту Вальпараисо. В этом городе восемь лет назад, 26 июня 1908 года, родился Сальвадор Альенде-младший, или Чичо, как его ласково называли домашние. Из Вальпараисо семья Альенде направилась в столицу поездом.

И вот они в Сантьяго. Еще в субботу вечером дон Сальвадор договорился с доньей Лаурой о том, как они проведут здесь свое первое воскресенье. Донья Лаура пожелала пойти с дочерьми и женой дона Рамона на праздничную мессу в кафедральный собор, а дон Сальвадор решил повести сыновей знакомиться с достопримечательностями столицы. Их вызвался сопровождать сам дон Рамон.

Хотя предки доньи Лауры и происходили из Франции, родины Вольтера и Робеспьера, сама она, воспитанная в католическом духе, отличалась набожностью и строго выполняла все церковные предписания. В противоположность ей дон Сальвадор был свободомыслящим и членом масонской ложи «Справедливость и свобода», которую некогда возглавлял его отец, известный в Чили врач Рамон Альенде Падин. В те времена масонские ложи в Чили играли роль прогрессивных клубов, объединявших антиклерикальных и радикально настроенных деятелей из среды интеллигенции. Многие в Чили становились масонами по семейной традиции, следуя примеру отца или деда. Так стали масонами дети Альенде Падина, а затем и дети дона Сальвадора — Чичо и Альфредо.

Справедливо было бы спросить, почему доктор Альенде Падин, будучи антиклерикалом, нарек своего сына Сальвадором, что в переводе означает Спаситель — синоним Иисуса Христа, — имя, которое потом получил по наследству и Чичо? Виной тому была супруга Альенде Падина, ревностная католичка, как и мать Чичо. Это она настояла на имени, традиционном в ее семье. А дон Рамон, хоть и был масоном 33-й степени, то есть высшего чина, и грозой католической церкви, дома во всем уступал жене.

Столь же прекрасно ладили между собой антиклерикал и масон дон Сальвадор и верующая донья Лаура. Дон Сальвадор считал, что его супруга имеет такое же право быть ревностной католичкой, как он сам поклоняться Вольтеру и следовать масонским ритуалам. Донья Лаура, со своей стороны, не пыталась обратить мужа в свою веру. Девочки находились под духовной опекой матери, мальчики росли, следуя примеру отца, свободомыслящими.

— С чего же мы начнем? — спросил мужчин дон Сальвадор после того, как дамы, одетые в черное и закутанные в традиционные мантильи, ушли в собор замаливать свои и их грехи.

— Пойдем на аламеду Бернардо О'Хиггинса, — предложил дон Рамон. — Посмотрим «Ла-Монеду», зайдем ко мне в муниципалитет, потом заглянем в палату депутатов.

Вскоре все четверо зашагали к центру. На улицах многие прохожие здоровались с доном Рамоном. Мэр был весьма популярным человеком в столице, в особенности его авторитет возрос после того, как он лишил концессии на мощение улиц английскую компанию «Чилиан электрик трамуайс», не уплатившую муниципалитету 400 тысяч песо налога.

— Эти англичане совсем обнаглели, — рассказывал дон Рамон брату. — Они ведут себя у нас точно в африканской колонии, не стесняясь, обманывают и обсчитывают. Но бороться с ними трудно. Их ведь поддерживают «пелуконы»[1]. Сперва наши консерваторы вздыхали по колониальным порядкам, а теперь готовы превратиться в английских слуг, лишь бы сохранить свои привилегии. Но если позволить им это, то положение «рото»[2] как было, так и останется беспросветным. А тогда нам не избежать революции. В один прекрасный день рото восстанут, подобно санкюлотам во время Французской революции, и перережут не только пелуконов, но и нас с тобой.