Иван Исаков - Каспий, 1920 год

Исаков И.С.

Каспий, 1920

Советский писатель, 1973.

Москва

От автора

Выписки, предлагаемые читателю, сделаны из тетради, служившей в качестве своеобразного дневника командира одного из миноносцев Волжско-Каспийской флотилии. Записи велись не регулярно, по мере того, как удавалось для этого выкраивать время.

Все факты и события, так же как и фамилии, являются реальными и вполне достоверными, так как в тот период автор не задавался другой целью, кроме желания сохранить для себя важнейшие события, свидетелем которых он был в исключительно напряженный этап истории нашей социалистической родины.

Естественно, что поле зрения командира одного из миноносцев флотилии было неизбежно ограничено не только в связи со скромной должностью, но и возрастом, и недостаточной политической подготовкой. Это обстоятельство снижает значение данной публикации записок, сделанных много лет назад, и вынуждает сейчас кое-что пояснять в сносках или в тексте. Кроме того, надо полагать, читатель не будет в претензии на то, что местами пришлось подправить стиль и грубоватую манеру письма молодого командира, тем более что при этой правке не внесено никаких изменений в существо излагаемых фактов.

Февраль. Астрахань.

Миноносец стоит в плавучем доке общества Нобель. Все помыслы и усилия команды направлены на то, чтобы скорее отремонтировать корабль и ввести его в строй.

Торопит комфлот. Торопит штаб. Но более всего торопят сами матросы. Большинство из них, не только машинисты и кочегары, но и боцманская команда и комендоры, участвует в работах.

Мастера из старожилов, посматривая на весеннее небо и на подвижку темнеющих, рыхлых льдин, уверяют, что весна ранняя и скоро 12-футовый рейд очистится от льда.

Это всех волнует, так как осеннее состязание в минных постановках с белыми и англичанами хотя и кончилось в нашу пользу {1}, все же происходило в советских водах. Даже на выходном фарватере.

Не надо быть морским стратегом, чтобы понимать, что если мы прохлопаем, то белые могут нас закупорить (заблокировать) минами, не выпустив в море. У них климатическое преимущество: временами все протоки Волги забиты дрейфующим с верховьев льдом, в то время как враг плавает на чистой воде. Больше того, в Баку уже ходят в весенних костюмах.

Ближайший фронт где-то за Лаганью. Какой-то расплывчатый и неясный. У меня даже нет армейской карты. Что это - сознательная конспирация или плохая организация штабной службы? Не знаю. Зато, как всегда в таких случаях, много слухов.

…февраля.

Стараюсь не показывать виду, но волнуюсь больше всех.

Сегодня, после жарких прений в заводском комитете, получили два уведомления: шпилевая машинка отремонтирована не будет; рубашки цилиндров, размороженных в начале зимы, негде заварить, негде и выточить новые.

Вот спасибо! Это значит, что якоря придется выхаживать вымбовками, «хлебным паром»!

Ввиду отсутствия запасных гребных винтов (где-то как будто были, но найти портовикам не удалось) кромки старых обрублены и опилены.

Тоже спасибо! Корабль, очевидно, потеряет от одного до двух узлов. Это еще полбеды. Но инженер завода осторожно предупреждает, что на каких-то критических оборотах потерянная балансировка винтов «может вызвать вибрацию кормы».

Особенно опасается за правый гребной вал, который может «начать бить» при определенном числе оборотов.

Все это благодаря некоторому опыту мне хорошо известно, хоть я и не техник. Но заранее определить (без испытаний) эти критические обороты не может даже инженер завода. Значит, я впервые узнаю, как и когда будет трясти миноносец, только после выхода в море, на свободную воду.

Но будут ли так любезны просвещенные мореплаватели и их «белые негры» из бывшего российского императорского флота, чтобы дать нам возможность испытать корабль до первых боев?

Тьфу ты черт! Если не сказать сильнее!

Досада не становится легче оттого, что и шпиль и винты повредили до моего прихода и я получил их, так сказать, по наследству.

Март (первые числа).

Что душой и разумом всей обороны является Сергей Миронович Киров - это понимают и знают абсолютно все. Как в Астрахани, так и в стане врагов.

Исторические слова Кирова о том, что, «пока в Астраханском крае есть хоть один коммунист, устье реки Волги было, есть и будет советским!», также известны всем, кому следует.

Что до меня, то они всегда, когда слышу, звучат вроде укора, так как я не состою в партии.

Даже не могу упомнить всех его должностей. Был председателем Военного ревкома края, а на днях в штабе видел документ, подписанный Кировым как членом Военного совета XI армии, и другой - в качестве члена Северо-Кавказского ревкома.

Но, в отличие от зимних настроений и дел, сейчас, в марте (хотя ничего пока официально и не известно), чувствуется новое биение пульса, но не обороны, а готовящегося наступления.

* * *

Как- то быстрее заметались ординарцы, более озабоченный вид у штабных олимпийцев, новые тона у официальных докладчиков и лекторов, напористее работают нобелевцы, меньше дисциплинарных проступков у матросов, тверже ставят ногу марширующие армейцы, да и, наконец, как-то просветлели лица даже у гражданских жителей. А между тем скудный паек не увеличен, обмундирование давно не обновлялось, с топливом очень плохо… никаких материальных благ не прибавилось… и не видно.

Не могло же только обильное весеннее солнце изменить весь тонус жизни в устье реки Волги?!

Конечно, оно помогло настроению, но подлинная причина, пока скрытая, очевидно, в предчувствии какого-то перелома всей обстановки, причем перелома радостного. При этом все помыслы, догадки и предположения неизменно связывались с обликом и именем Кирова. Вернее - Мироныча, как любовно зовут его рабочие.

Только тот, кто прожил эту зиму в Астрахани, знает, как в матросском котле плавают редкие листы мороженой капусты и головки воблы (суп иронически называется «карие глазки»). Ощущение голода стало настолько привычным, повседневным {2}, что случайно выменянный кусок розовой и тягучей верблюжатины или подозрительно благоухающего кутума представляется сказочным богатством, которое радует глаз, но которое отказывается принимать желудок.