Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище - Лиза Николидакис

Лиза Николидакис

Не переходи дорогу волку: когда в твоем доме живет чудовище

Посвящаю своему отцу: Επιτέλους τέλος.

Наконец-то это закончилось.

© Гурин О. П., перевод на русский язык, 2023

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2024

Lisa Nikolidakis

No One Crosses the Wolf: A Memoir

Copyright © Lisa Nikolidakis, 2022

This edition published by arrangement with Massie & McQuilkin Literary Agents and Synopsis Literary Agency

От автора

Мемуары вечно запутанны и извилисты, их восприятие осложнено нашими предубеждениями и склонностью ошибаться. В этой книге я излагаю свою правду – эмоциональную правду о своем опыте. У других людей, которые появятся на страницах этой книги, может быть другая точка зрения – в конце концов опыт субъективен. Я же задавалась целью описать правду такой, какой я ее вижу.

Имена и образы некоторых людей в этой книге изменены, чтобы сохранить право на их личную жизнь.

Ты от меня не отделаешься.

PJ Harvey

Предисловие

В 2003 году раздался звонок, который разбил мою жизнь вдребезги. Мой младший брат Майк уже дважды назвал мое имя, но когда я взяла трубку, то слышала только пустое эхо собственного голоса, щелчки и бесполезные помехи. Я решила, что связь плохая. Рядом со мной звучал стук, будто ногти барабанили по поверхности стола – это моя гончая собака по имени Данте перебирала во сне своими короткими лапами и стучала при этом по спинке дивана, обитого кожзамом. Майк назвал мое имя в третий раз. Я потянулась сидя и бросила в трубку:

– Это я, мудила. Чего тебе?

– Мне кажется, папу убили, – медленно ответил он.

Казалось, его голос расколот надвое, он звучал одновременно и высоко, и низко, как будто внутри у него сидели два человека и боролись между собой за то, кому из них сейчас управлять его голосовыми связками.

Меня затрясло: мышцы скрутило, все в моем теле задрожало, заходило ходуном. Старая жестокость, спавшая глубоко внутри, вновь проснулась. Я встала, думая, что стоя смогу успокоиться, но куда там – я только покачивалась, описывая в воздухе небольшие неровные круги, и чувствовала, как мной овладевает знакомое чувство парения.

Под моими ногами лежал ветхий бежевый коврик.

Почему я не чувствовала его плотную пыльную поверхность?

Все перед глазами повело, происходящее вокруг мигом потускнело. Исчезли звуки автомобильных гудков и сигнализации, гул кондиционера в комнате, запах недавно сваренного кофе. Даже стук лап Данте стал незаметен. Когда-то в детстве – мне было пять, может, шесть лет – я была уверена, что парю в воздухе нашего старого дома между диваном и креслом, и рухнула на пол, когда звуки шагов моего отца резко заставили меня отвлечься. Во время того парения, которое я сама себе придумала, хотя это чувство было очень ярким, мне было легко и весело. Но сейчас, в моей комнате, ощущения были другими; связи только-только начали разрушаться, хотя я еще этого не понимала.

– В смысле убили? – спросила я.

– Не знаю, – сказал он. – Я пришел к нему домой, и там было полно копов, они отвели меня в участок. Я был там где-то час, сидел в приемной с парой придурков из старшей школы, и они говорили мне, какая крутая у меня была группа.

Я не помню, чтобы его голос звучал так надтреснуто с тех пор, как он был долговязым малолеткой. Я хотела вернуть Майка на десять лет назад, в то безмятежное время, когда он ржал над сериями «Бивиса и Баттхеда» и постоянно издавал звуки металлических аккордов на своем «фендере» – то есть раньше, чем полиция пришла домой к нашему отцу, чем было сказано вслух это уродливое спотыкающееся слово «убили». Вернуть Майка в то время, когда он был еще достаточно маленьким, чтобы не знать, на что способен наш отец.

– Ты за рулем? – спросила я. – Езжай сюда, пока в аварию не попал.

– Я буду минут через десять. – Он сделал паузу. – Лиз, копы сказали не включать новости.

Я положила трубку и потянулась за пультом.

Картинка на моем древнем телике «Сони» стала четкой, отобразив красные, желтые и оранжевые пятна на темно-синем фоне, как будто что-то горело на воде. Ураган «Изабель» кружился в двухстах милях от побережья Каролинских островов и волновал Атлантику, решая, направляться ли в сторону суши. Мне было все равно, разрушит ли стихия все вокруг. Я хотела, чтобы ведущие новостей сказали о чем-то по-настоящему важном, что вернуло бы меня в этот мир. Я должна была узнать, что случилось.

Ведущая в пурпурном пиджаке раздавала советы: «Запаситесь водой и батарейками. Займите самую безопасную комнату в доме. Проверьте свой набор для оказания первой помощи».

Мой набор для оказания первой помощи был полон бухла. Ночью накануне того звонка я праздновала наступление своих двадцати семи лет с лучшими друзьями «Гиннессом» и «Джемесоном» и все утро расплачивалась за это болью в висках. Полностью отойти мне удалось во второй половине дня, но затем позвонил Майк.

Я уставилась в экран, чувствуя пустоту, н е в е с о м о с т ь.

Сколько раз я мечтала, чтобы мой отец умер? В восьмом классе я каждый день прижималась лбом к заляпанному стеклу школьного автобуса и придумывала ему разные страшные кары, пока мимо проносились пейзажи. Пусть приливом его занесет прямо в зияющую пасть акулы. Пусть в его сувлаки вместо орегано окажется ядовитый болиголов. Пусть в его машину врежется метеорит, и перекресток, на котором он ждал переключения сигнала светофора, превратится в дымящийся черный кратер. Я хотела, чтобы его не стало, но виноват в этом должен был быть некий внешний источник. Если я, наоборот, думала, как сделать это самой, если мои желания становились слишком реалистичными или личными, то чувство вины становилось непереносимым.

И все же меня трясло. Дрожали руки, тончайшая кожа под глазами, мышцы rectus femoris, которые соединяют бедра с коленями. Rectus. С латыни это переводится как «соответствующий» или «прямой», как будто дрожание этих мышц было соответствующей реакцией, самым прямым направлением, по которому тело должно было двигаться, испытывая шок.

Я сделала два коротких звонка – один в «Вуд», бар, который я ненавидела, но работала там, а другой Мэтту, парню, с которым я