Виктор Прибытков - Черненко

От автора

На политическом небосклоне советской эпохи его звезда горела недолго. Константин Устинович Черненко на вершине власти находился чуть больше года. Его предшественниками, руководившими партией и страной, были Ленин, Сталин, Хрущев, Брежнев, Андропов. За ним пришел Горбачев, который и замкнул этот, в общем-то, небольшой список, хотя вобрал он в себя персоналии, стоявшие на капитанском мостике корабля по имени СССР почти семьдесят лет.

Людям, ценящим свою историю в ее непрерывном развитии, усматривающим в ней не всегда осязаемую, но прочную связь времен, а потому не считающим наше советское прошлое чем-то вроде «черной дыры», уже само перечисление этих имен дает почву для размышлений. На мой взгляд, оно позволяет уловить скрытую за ними логику, которая привела к полному параличу правящей партии и распаду Советского Союза, казавшемуся всего лишь за три-четыре года до катастрофического обвала могучим и несокрушимым.

Семь с лишним десятилетий — это значительный исторический отрезок, и срок правления Черненко по сравнению с ним выглядит совсем незначительным.

И все же, думается, нахождение Константина Устиновича у власти в значительной мере предопределило дальнейшую судьбу СССР. Повлияло оно на будущее страны вовсе не в том смысле, как это принято считать. Обычно вспоминают, что уход из жизни этого человека завершил, как мрачно пытаются острить некоторые политики, «пятилетку похорон» (напомню, что в те годы один за другим ушли из жизни Суслов, Брежнев, Андропов, Устинов), что он ускорил конец затянувшегося процесса инерционного продвижения страны, эпохи «застоя». Но главное, думается, не в этом.

В этот короткий период времени основные события развивались за занавесом и были скрыты от взглядов непосвященных. Именно в это время расставлялись декорации к спектаклю по сценарию, написанному, как показал дальнейший ход событий, людьми, не испытывавшими особой любви к советскому строю. Вполне вероятно, что именно тогда наши западные противники по холодной войне подготовили свой главный удар, от которого Советский Союз, увязший в Афганистане, оправиться уже не смог. Возможно, что философ Александр Зиновьев и прав, называя завершающий акт развернувшейся в стране драмы «убийством слона иголкой», подразумевая, что с помощью замены генсека на нужного Западу человека совсем не трудно разрушить то, что на протяжении многих лет холодной войны выглядело неприступным бастионом, — всю систему власти и управления государством.

Вины или беды Черненко в этом нет. Вряд ли он догадывался, что был далеко не самой главной фигурой в руках людей, игравших, по Бжезинскому, на «великой шахматной доске», да и вообще едва ли подозревал, что такая игра ведется.

Хорошо известно, что Константин Устинович был избран Генеральным секретарем ЦК КПСС, будучи серьезно больным. Он это знал, но не отказался. Не смог. Какие бы домыслы ни возникали позднее по этому поводу, достоверно известно, что отнюдь не властные регалии его привлекали. Уж чего-чего, а непомерных амбиций и болезненного честолюбия, свойственных многим людям его круга, за Черненко не наблюдалось. За многолетнюю работу в руководящих органах КПСС у него, как и у многих других партийцев со стажем, выработалось свое понимание партийной чести и, если хотите, дисциплины. «Надо», — сказали товарищи по Политбюро, а он привык выполнять партийные задания беспрекословно. Именно так он и рассматривал свое избрание. И относился к обязанностям, которое оно возлагало на него, исключительно добросовестно. Другой вопрос: насколько он смог справиться с тяжелой ношей, понимал ли всю меру ответственности за положение в стране, которая, к несчастью, так же была больна, как и ее руководитель?

Было бы несправедливым подобные вопросы обращать только к одному человеку. В данном случае гораздо важнее понять: какой логике следовало руководство КПСС, принимая явно бесперспективное решение? Только ли чувство самосохранения двигало ими, как иногда принято считать? Ведь были в Политбюро энергичные и сильные руководители помимо того же Горбачева, о кандидатуре которого, кстати, речь даже не заходила при выдвижении Черненко. Еще не заходила.

В книге я попытаюсь ответить на эти вопросы. А пока хочется отметить, пожалуй, главное: большинство этих людей, воспитанных на многолетних традициях КПСС, пуще всего на свете хранили единство партии, оберегали ее от раскола.

Единство — это, пожалуй, одна из самых важных традиций партии, и оно особенно чтилось. Идеей партийного единства в свое время было проникнуто ленинское завещание — «Письмо к съезду». Ради сохранения единства в двадцатые годы Сталин трижды пытался отказаться от должности генерального секретаря. И на наших с вами глазах раскол единства КПСС во второй половине восьмидесятых годов привел к катастрофическим последствиям.

Но священный принцип единства сыграл с коммунистами руководящих органов партии злую шутку — традиция переросла в самообман. Здесь я имею в виду не только членов Политбюро, выдвинувших кандидатуру Черненко для избрания генсеком. Ведь избирали его на эту должность на пленуме ЦК КПСС, и проголосовали члены ЦК за Константина Устиновича единогласно. При всех сомнениях, которые, безусловно, были, среди них существовало негласное правило: на самом верху лучше знают, что надо делать. Если там считают так, а не иначе, значит, так надо, значит, это в интересах партии. Большинство было убеждено, что активно следовать предначертаниям сверху — обязанность, партийный долг каждого коммуниста.

Мы привыкли судить о нашем прошлом с высоты своего времени и ставить в вину этим людям многие проблемы, которые порождало именно такое отношение к сложившемуся тогда положению вещей. Судим, даже не пытаясь представить себя на их месте, понять мотивацию их поступков.

В формировании такого отношения к тем, кто верой и правдой служил КПСС, к бывшим деятелям партии главную роль сыграли средства массовой информации, которые в период нахождения у власти Горбачева развернули настоящую травлю «номенклатуры» и продолжили ее в последующие годы. Своего апогея культивация ненависти к коммунистам достигла в 1991 году, когда Ельцин своими постановлениями приостановил, а затем и запретил Компартию. Впрочем, запрет действовал недолго и был отменен Конституционным судом. Но, тем не менее, СМИ продолжали внушать доверчивому народу, что люди, находившиеся в советское время «при должностях», всегда действовали в своих личных, корыстных интересах. После такой обработки общественного сознания редко кому приходила в голову «крамольная» мысль о том, что и среди партийцев были честные и порядочные люди.