Гастон. История любви и коварства - Лэнгдон Лори
– Только посмотрите на неё. Никогда даже не была в приличном доме, а гонору хоть отбавляй, – заявил англичанин среднего возраста в ливрее кучера.
По кухне прокатилась волна смеха.
Сияние закипало под кожей Агаты и умоляло выпустить его наружу. Она сунула кулаки в карманы фартука, стараясь сдерживать этот напор. Раньше такого никогда не было: Но теперь, когда она раскрепостила свою силу, та жаждала цели. У Агаты тоже вспыхнули щёки, глумливые лица вокруг неё исказились, и внезапно у девушки перехватило дыхание.
Ища повода выйти, она нашла глазами ведро с очистками и подхватила его.
– Пойду вынесу помои.
– Давай-давай, замарашка. А когда вернёшься, вон гора картошки ждёт, когда такая важная особа, как ты, её почистит.
Агата пропустила мимо ушей издёвки и смех, которые неслись ей вслед, и выбежала через кухонную дверь на улицу. Свежий ветер раздул ей юбки, охладил щёки, и девушка побрела в сторону леса. Она почти бегом забралась на холм, смрадная смесь кислого молока, гнилых овощей и объедков с господского стола плескалась через край ведра, и от вони слезились глаза. Почему люди так жестоки? Агата никогда в жизни не работала столь усердно, и всё же повариха относилась к ней гнусно, а остальные ей подпевали.
Деревья и густой кустарник поглотили её, лесной полог приглушил солнечный свет, и девушка замедлила шаг. Остановившись, она заметила на земле мутные лужи, куски костей и раздавленную яичную скорлупу и опрокинула содержимое ведра, вскрикнув от досады. Может быть, не стоило принимать предложение Гастона о помощи? Надо было бежать дальше. Но куда и к кому? Ей представилось блаженное материнское лицо, золотые и бронзовые кудри, обрамляющие его, как львиная грива. Агата уронила ведро, и глухая боль стиснула грудь. Где-то в глубине сознания она надеялась найти маму.
Глупая, неразумная девчонка.
Агата повернула назад к дому, волоча ведро по земле. Мама пропала. И кто знает, в каком психическом или физическом состоянии она была после срыва? В ту ночь, когда она сбежала, дикое выражение на лице матери испугало Агату. Это была уже не та нежная мама, которая растила её с одной только любовью, и девочка даже хотела, чтобы эта новая женщина ушла.
Дверь кухни открылась, и появились два одинаково одетых лакея. Они не удостоили девушку взглядом и, закурив дешёвые сигары, направились к каретному сараю. Выглядели они весьма довольными. Агата решила, что нужно посмотреть на вещи по-другому. Она в безопасности, над головой крыша, еды вдоволь. Может быть, когда двор переедет в замок, всё наладится. Насколько она поняла, прислуги там в два раза больше. Она будет работать так тихо и старательно, что никто не обратит на неё ни малейшего внимания.
* * *Из окна большой столовой Агата смотрела, как охотники галопом въезжают на двор, кони цокают по булыжнику, выдыхая из ноздрей пар в прохладный воздух. С сёдел не свешивались ни волчьи туши, ни другая добыча. Отец Гастона с чрезвычайно суровым видом сидел на своём гнедом мерине. Жорж и его друг ехали позади, расправив плечи и изогнув губы в ухмылке. Потом, замыкая процессию, появился Гастон, понурый, с явно пристыжённым видом. Он казался невероятно маленьким, как ребёнок, который упросил покататься на отцовском жеребце, но не сумел справиться с ним.
Сердце у Агаты сжалось от жалости, но она тут же напомнила себе, что он сам виноват. И всё же было до ужаса любопытно, что там произошло. Он привёл их на место своего столкновения со стаей, а волчьи следы смыло дождём? Или они нашли животных, но никому не удалось сделать точный выстрел? При таком количестве оружия трудно было поверить, что все охотники, которых больше десятка, промахнулись.
Звон посуды за спиной заставил Агату обернуться: две горничные расставляли на столе хрустальные бокалы.
– Вернулись охотники, – сообщила им Агги, чтобы объяснить, почему замешкалась у окна.
Горничная постарше, рыжеволосая, коротко кивнула:
– Нужно подать в главный зал портвейн и сидр.
– Я отнесу, – слишком поспешно вызвалась Агата. – Если, конечно, это дозволяется.
– Только здесь, в замке будет нельзя, – ответила рыжая. Надо бы выучить их имена.
Другая девушка, бледная, с пушистыми светлыми волосами, по-доброму засмеялась:
– Нет, месье Обер не допустит ни малейшего нарушения этикета.
– Кто это, месье Обер? – поинтересовалась Агата, поправляя тканевые салфетки глубокого бордового цвета.
– Дворецкий, – в один голос ответили женщины.
Потом блондинка продолжила:
– Но здесь, в охотничьем домике, прислуги мало, а потому нам всем разрешается обслуживать семью напрямую.
Агата не поняла, чем объясняется сочетание страха и уважения в их голосе. По её представлениям, дворецкий в богатом доме открывает двери.
– Тогда я отнесу портвейн и сидр?
– Конечно, – махнула рукой рыжая. – Если лакеи ещё не опередили тебя.
Агата побежала по коридору к служебной лестнице; от спешки сердце у неё затрепетало. Сама не зная, почему хочет непременно отнести напитки охотникам, она влетела в кухню.
– Его сиятельство вернулся, – крикнула она поварихе.
– Проклятье, как рано! – закудахтала та и развернулась на месте, прижав руки к разгорячённым щекам.
– Сидр готов? – Агата подскочила к плите и подняла крышку медного котла; от терпкого запаха яблок, смешанного с пикантным ароматом гвоздики и корицы, рот наполнился слюной. – Я могу отнести в главный зал.
– Да-да. – Повариха сняла с полки глиняный кувшин и сунула в руки Агате черпак. – Налей сюда и в зале поставь на буфет. А я попробую найти этого бездельника Гаса и заставить его отнести портвейн и бокалы. – С этими словами женщина бодро поковыляла из кухни, неуклюже переставляя коротенькие ножки.
Через несколько минут Агата вошла в большой зал через служебную дверь, как раз когда группа охотников ввалилась в помещение с другого конца, жужжа, как рой сердитых пчёл. Опустив глаза – она видела, что так делают другие горничные, – девушка подошла к буфету, поставила рядом с блестящими медными кружками кувшин с сидром.
– Ты уверен, что видел там волков, парень? – спросил человек позади неё.
Кто-то откашлялся, и Агата поняла, что это Гастон, ещё до того, как он ответил:
– Да, месье. Я насчитал в общей сложности восемь животных. Видимо, стая поменяла место. – В голосе его звучал оттенок раздражения, но юноша хорошо его скрыл.
– Налейте мне сидра, дорогуша.
Агата обернулась и увидела Жоржа. Глаза его расширились, когда он узнал её.
– Вы та, кого Гастон привёл вчера?
Она кивнула.
– Да, ваша светлость...
– Можете звать меня месье Жорж. – Он очаровательно улыбнулся. – А вас как зовут?
– Агата, месье, к вашим услугам. – Она опустила глаза и сделала глубокий реверанс.
Жорж погладил небритый подбородок.
– Сколько волков вы видели вчера, Агата?
Он явно стремился уличить брата во лжи и мечтал услышать от неё другую версию событий. Девушка чуть отступила назад. От неё он этого не дождётся.
– Я насчитала восьмерых, месье Жорж. Позвольте мне налить вам сидра.
Она наполнила кружку до краёв, надеясь, что он отойдёт. Но когда она передавала ему кружку, он сузил глаза, того же чистого голубого цвета, как у Гастона, и она впервые заметила сходство братьев.
– А вы видели, как Гастон подстрелил волка?
Агата ненавидела врать. Когда она погрешила против истины, чтобы спасти Гастона, ложь оставила горький привкус на языке. Девушка быстро перевела взгляд за плечо Жоржа и увидела приближающегося Гастона, очень хмурого и унылого. Агги снова посмотрела на Жоржа.
– Точно не могу сказать, но, когда он выстрелил, животное испугалось.
– Надоедаешь прислуге? Я думал, те дни у нас уже позади. – Гастон остановился рядом с Агатой, почти касаясь её плечом.
От этой демонстрации поддержки всё напряжение Агаты как рукой сняло.
– Всего лишь беседую. Ты ведь помнишь, каково это, а, братец?
