Шпион и лжец - Ребекка Стед
Мой идиотский ключ застревает в замке, и я открываю дверь только с третьей попытки. Всё время, пока я вожусь с ключом, в квартире трезвонит телефон.
– Алло?
– МУУУ!
Это даже страннее, чем может показаться. Я вздрагиваю, мотаю головой и пробую ещё раз:
– Алло?
– Это Верней.
– А. Привет. Как ты узнал, что…
– Квартира 6А. Поднимайся.
После школы я должен звонить маме или папе, чтобы они знали, что я благополучно добрался домой. У папы встреча с очень важным «потенциальным клиентом», что, как он говорит, хорошая новость для нашего «потенциального летнего отдыха на Кейп-Коде», где мы всегда снимаем домик на две недели, кроме прошлого лета. Прошлым летом мы не снимали.
Я звоню ему на мобильный, а потом на пару слов звоню маме, потому что папа сказал, чтобы я позвонил. Листок с её больничным номером телефона висит на холодильнике, прижатый магнитом. У мамы усталый голос. Я говорю ей, что в школе всё нормально, поел нормально, домой пришёл нормально, нет, уроков не много, и да, я сделаю себе что-нибудь перекусить. Я не говорю ей про очередную выдумку Картера Диксона, невероятно идиотский «гей-тест» – что-то насчёт того, у кого какой палец длиннее или короче какого-то другого пальца.
Я бегу вверх, три пролёта, и звоню в квартиру 6А. Из-за двери слышатся шаги, они всё ближе, и потом дверь распахивается. Это Карамель. За её спиной виднеется длиннющий коридор.
– Экскурсия! – объявляет она и выбрасывает вверх сжатую в кулак руку.
Она разворачивается и шагает по коридору, держа кулак высоко над головой, как делают гиды, чтобы туристы их не потеряли. Другой рукой она указывает на двери комнат.
– Моя комната, комната Вернея, ванная, комната Голубя, ванная, мамина-папина комната, мамина фотостудия – тш-ш-ш, она как раз там работает, – кухня, столовая, а вот и гостиная.
Квартира у них огромная. Должно быть, Верней и Карамель ходят в частную школу.
В гостиной, в углу, Верней читает книгу, погрузившись в кресло-мешок. Взгляда он не поднимает. Я вижу только его макушку и ноги от колен и ниже.
– Верней! – кричит Карамель. – Твой друг пришёл.
Она оборачивается ко мне:
– Когда он читает, приходится орать. Иначе он тебя вообще не замечает. – И она удаляется по коридору.
– Добро пожаловать к дяде, – говорит Верней.
– Экхм, спасибо.
– Ты, конечно, знаешь, что такое «дядя»? Это шпионский сленг. Означает штаб-квартиру шпионской организации.
– А. Я думал, твоя штаб-квартира в подвале.
Он строит гримасу:
– Но здесь-то уютнее – скажешь, нет?
Я оглядываю диваны, ковры, кресла-мешки.
– Здесь ещё как уютнее, – говорю я.
– Итак. Ты тренировался?
– Да. В школе, немножко.
– В чём сейчас была Карамелька? Начинай с самого низа.
– Экхм… в туфлях?
– Босиком, – говорит он. – Дальше?
– Джинсы?
– Брюки-карго.
– Что такое брюки-карго?
– Так. Меняем тему. Поучу тебя пользоваться домофоном.
Он подходит к домофону, который висит на стене возле кухни. Точно такой же, как в нашей квартире: белая пластмассовая квадратная коробочка, в неё вмонтировано что-то типа крошечного экранчика и внизу три кнопки: «ВИДЕО», «АУДИО» и «ДВЕРЬ».
Я говорю:
– Я уже умею. Мне папа показал. Нажимаешь «ВИДЕО» – появляется изображение. Нажимаешь «АУДИО» – говоришь с тем, кто в холле. «ДВЕРЬ» – впускаешь его.
– Да, ты умеешь пользоваться им как домофоном. Но умеешь ли ты пользоваться им как прибором наблюдения?
Он нажимает «ВИДЕО». Экран мигает, и на нём показывается холл.
– Что видишь?
– Холл, входную дверь.
– Что ещё?
– Ничего. Пол.
– Очень хорошо. – Он кивает, не отрывая глаз от экрана.
– И что теперь? – спрашиваю я.
Он вытягивает из заднего кармана блокнот на пружинке, открывает его большим пальцем и достаёт из-за уха карандаш.
– Теперь ждём.
– В смысле – просто стоим тут, и всё?
– Стоять не обязательно. Можно принести из кухни стул.
– Ффууу! У нас в кухне стул? Какая гадость! – Это Карамель выбегает из своей комнаты в коридор. Я мысленно отмечаю, что теперь на ней сарафан и те самые поросячьи тапочки.
Она останавливается прямо напротив меня:
– Ты знаешь, что такое стул? Что это такое на самом деле?
– Карамель, хватит! – говорит Верней.
– Стул – это какашки, – сообщает мне Карамель. – Так их называют врачи: стул. Честно!
– Карамель! – доносится откуда-то женский голос. – Прекрати!
Карамель закатывает глаза и скрывается в своей комнате.
– Это правда? – спрашиваю я Вернея, когда мы приносим из кухни два высоких стула.
– Вообще-то да, – говорит он.
Мы ставим стулья перед экранчиком. Верней возвращается в кухню и через тридцать секунд снова появляется с этой своей фляжкой.
– Кофе? – предлагает он, протягивая её мне.
Я снова говорю своё «спасибо, нет», и мы смотрим на дверь в холле.
А потом ещё смотрим на дверь в холле.
И потом смотрим и смотрим на дверь в холле.
– И тебе не скучно? – спрашиваю я.
Вид у него такой, словно он ушам своим не верит.
– Нет, – говорит он. – Мне не скучно. Скучно бывает людям, которые не контролируют свой ум.
– А.
Я обещаю себе, что в ближайшие десять минут, что бы ни случилось, не открою рта. И не отведу взгляда от экрана. И даже не посмотрю на часы.
Мы не отрываясь таращимся на экран. Через определённые промежутки времени он гаснет, потому что срабатывает автоматический таймер, и Верней нажимает клавишу, возвращая изображение. Когда я совершенно, абсолютно, стопроцентно уверен, что десять минут прошли, я смотрю на часы.
Шесть минут.
Верней полностью сосредоточен на экране, ручка застыла над блокнотом.
Поначалу я пытаюсь сдерживать зевоту, но это безнадёжно. Я зеваю и зеваю. Казалось бы, это должно быть заразно, но Верней ни разу не зевнул. Может, дело в кофе.
Когда я уже почти засыпаю, Верней говорит:
– Смотри!
Он тычет меня локтем под рёбра, и я чуть не падаю со стула, выбивая ручку из рук Вернея. Ручка падает, я наклоняюсь за ней и со всей дури бьюсь башкой о стенку. Поднимаюсь, держась за лоб.
– Ты пропустил! – говорит Верней. Он выдёргивает у меня ручку и что-то строчит в блокноте. Хватает меня за запястье, смотрит на мои часы и бормочет: – Четыре пятьдесят одна.
– Что? – спрашиваю я. – Четыре пятьдесят одна что?
– Это был он. Мистер Икс.
– Да ну.
– Ну да.
– И что он делал?
– Он открыл дверь ключом и вошёл в здание.
– А. Ну логично. А в чём он был? В чёрном? И с чемоданами?
– Конечно в чёрном. Я же тебе говорил, он всегда в чёрном. На этот
