Эви и животные - Мэтт Хейг
Удав во сне Эви как раз заметил на земле лягушку. Невероятно красивую, глубокого синего цвета, в чёрную крапинку. Эви сразу узнала пятнистого древолаза. Во всех джунглях Амазонки не было существа опаснее: по сравнению с этой крохой мерк даже бразильский странствующий паук. Эви помнила, что, если древолаза не трогать, он ничего тебе не сделает. Но яда на его коже хватит, чтобы убить десять взрослых мужчин.
Эви испугалась за удава. Не самого удава, а за него. Если он прикоснётся к лягушке, то умрёт. И лягушка, скорее всего, тоже.
Недолго думая Эви решила предупредить змею.
– Ты погибнешь, если попытаешься её съесть.
Удав медленно оторвал взгляд от лягушки и посмотрел на Эви. Но в своём сне девочка ничуть его не боялась.
– Если дотронешься до лягушки, умрёшь, – мысленно повторила она.
И в следующий миг почувствовала, как змея проникла в её разум. Теперь Эви слышала мысли удава.
– Но она такая сочная и вкусная…
– Нет, – строго сказала Эви, – она ядовитая. Это пятнистый древолаз. Ты просто ещё совсем юный удав и не знаешь этого.
Вид у змеи сделался озадаченный.
– Почему ты хочешь меня спасти?
Даже во сне Эви не составило труда ответить на этот вопрос:
– Потому что могу это сделать.
Она прекрасно понимала, что и удав, и лягушка могут её убить. Но это не значит, что она желала им смерти.
– Спасибо, – подумала змея. – Ты хороший человек. Ты не такая, как Мортимер.
– Мортимер?
– Он охотится за мной, пытается меня контролировать. Он непохож на тебя или твоих родителей.
Эви понаблюдала, как ядовитая лягушка прячется под упавшим бревном. Потом снова подняла глаза на удава.
– Ты знаешь моих родителей?
– Да, они здесь.
Изумрудный удав скрылся в гуще ветвей, ускользнув из её мыслей, а Эви обернулась и в самом деле увидела родителей. Во сне ей было года три, и потому на маму с папой приходилось смотреть снизу вверх. Папа выглядел моложе и счастливее, и бороды у него не было. А мама казалась такой же красивой и доброй, как на фотографиях.
– Мама! – воскликнула Эви и попыталась обнять её, но тут сон оборвался.
Открыв глаза, Эви ещё долго не могла избавиться от странного чувства, что всё это ей не приснилось – а вспомнилось.
Встреча с миссис Бакстер
Миссис Бакстер сидела за столом в своём кабинете. На стене висел плакат с надписью «Душа исцеляется рядом с детьми». Если верить плакату, эти слова принадлежали кому-то по имени Фёдор Достоевский.
Но миссис Бакстер почему-то не выглядела исцелённой. Вид у неё был скорее сердитый и возмущённый, словно она в жизни не видела ребёнка ужаснее.
На столе перед миссис Бакстер стояла чашка, в которую она снова и снова опускала пакетик с чаем.
– Это ромашка, – объяснила она обманчиво ровным голосом. – Говорят, она успокаивает нервы. А мне без этого сейчас никак. Пью уже семнадцатую за день.
Эви робко улыбнулась и почувствовала, что ей тоже не помешал бы глоток ромашкового чая.
– Эви Тренч, Эви Тренч, Эви Тренч…
Девочку вызвали в кабинет директрисы прямо посреди урока истории (они проходили викингов), поэтому она сразу поняла: дело серьёзное. Впрочем, Эви догадывалась, зачем она понадобилась миссис Бакстер.
– Ты ничего не хочешь мне сказать? – внимательно посмотрела на неё директриса.
– А должна? – нервно спросила Эви.
– По всей школе стоят камеры. Мы знаем, кто украл Кало.
– Я… я её не украла.
– Да? Тогда как это называется?
Эви не сразу подобрала правильное слово.
– Спасла. Я её спасла. Клетка была слишком тесной. Кало там не нравилось.
Она подняла глаза на директрису. Лицо миссис Бакстер стремительно наливалось краснотой. Вскоре она стала похожа на огромный злобный помидор.
– Не смей перечить мне в моём кабинете! – рыкнула директриса, а потом глубоко вздохнула и продолжила уже спокойнее: – Ты должна понимать, что подвергла опасности жизнь и здоровье животного, и тебе нет оправдания.
– Прошу прощения, миссис Бакстер, но я не подвергала её опасности, скорее, наоборот. Кало было очень плохо в клетке. Она хотела на волю, хотела вернуться к своей семье!
Миссис Бакстер недоверчиво уставилась на Эви.
– И откуда же, позволь спросить, ты это узнала? Ты что, умеешь читать мысли кроликов?
Эви запаниковала.
– Нет. Разумеется, нет. Это ведь… невозможно. Я просто представила, каково это – целый день сидеть в тесной клетке…
Директриса устало потёрла виски, потом выдвинула ящик стола и принялась в нём копаться, приговаривая: «Таблетки от головной боли, где же они?..» Наконец она нашла таблетки, выпила сразу две и одним глотком осушила чашку с ромашковым чаем.
– А я ведь едва не стала актрисой. Ты не знала? – спросила директриса. – Я была буквально в шаге от этого. Могла бы играть Титанию в пьесе «Сон в летнюю ночь» в Королевском шекспировском театре. Но вместо этого торчу в Лофтинге и разбираюсь с одиннадцатилетней воровкой кроликов!
– Я не крала Кало, я её отпустила, – снова попыталась объяснить Эви, но тут в дверь постучали.
– Что ж, возможно, твой папа поможет нам разобраться.
– Нет, пожалуйста, только не звоните папе. Прошу вас!
Миссис Бакстер злобно усмехнулась.
– Слишком поздно.
Дверь открылась, и в кабинет вошёл папа. Он был бледным и сосредоточенным. Эви захотелось превратиться в кролика и спрятаться в глубокую норку.
– Миссис Бакстер, я прошу прощения за то, что натворила Эви, – сказал папа, опускаясь на стул рядом с дочерью. – Такого раньше никогда не случалось. И не случится, я вам обещаю! Я прекрасно понимаю, что в вашей школе такое поведение недопустимо. Вы потрясающая директриса.
– Вы совершенно правы, мистер Тренч, – важно кивнула миссис Бакстер. – За всю историю начальной школы города Лофтинга ни один ученик не крал кроликов. И впредь такого не повторится, потому что мы не можем позволить себе покупать новых кроликов на замену украденным.
Эви знала, что нужно сидеть тише воды, ниже травы, но промолчать было выше её сил.
– Папа, я не украла Кало, а выпустила её на волю.
Папа повернулся к ней и сказал очень тихо и жёстко:
– Эви, неважно, что именно ты сделала: украла кролика или устроила ему побег. Ты взяла его без разрешения, и это было невероятно глупо с твоей стороны.
Затем он
