По дорогам сказки - Ганс Христиан Андерсен
— Неплохо придумано, — согласился калиф, и они отправились в путь.
Не успели они подойти к пруду, как увидели аиста. Аист с важным видом расхаживал взад и вперёд, выискивая лягушек, и то и дело пощёлкивал клювом. Но что он хотел этим сказать, было совершенно непонятно.
Через минуту калиф и визирь увидели в небе другого аиста, который летел прямо на них.
— Клянусь бородой, всемилостивейший государь, что эти длинноногие заведут сейчас прелюбопытный разговор! — воскликнул визирь. — Не превратиться ли нам в аистов?
— Что ж, я не прочь, — согласился калиф. — Только сначала повторим, что надо сделать, чтобы снова стать людьми. Как там сказано? Надо поклониться три раза на восток, а потом произнести: «Мутабор!» Тогда я снова стану калифом, а ты визирем. Но смотри не смейся, а то мы пропали.
В это время второй аист пролетел у них над самой головой и стал медленно спускаться на землю, громко курлыкая.
Калиф, которого уже разбирало любопытство, поспешно достал из-за пояса коробочку, взял оттуда щепотку порошка и передал коробочку визирю. Тот тоже отсыпал себе на понюшку. Потом оба зашмыгали носами и, когда втянули весь волшебный порошок, до последней пылинки, громко воскликнули: «Мутабор!»
И тотчас ноги у них стали тонкими, как спицы, длинными, как ходули, и вдобавок покрылись красной шершавой кожей. Их прекрасные туфли превратились в плоские когтистые лапы, руки стали крыльями, шеи вытянулись чуть не на аршин, а бороды, которыми они так гордились, исчезли совсем. Зато у них выросли предлинные твёрдые носы, на которые можно было опираться, как на палки.
Калиф от удивления просто глазам своим не верил. Наконец он пришёл в себя и сказал:
— Ну и славный же у тебя нос, великий визирь! Клянусь бородой пророка, я в жизни своей не видывал ничего подобного. Для великого визиря такой нос — истинное украшение.
— Вы льстите мне, о мой властелин! — сказал визирь и поклонился. При этом он стукнулся носом о землю. — Но осмелюсь доложить, что и вы ничего не потеряли, превратившись в аиста. Я бы даже позволил себе сказать, что вы стали еще красивее. Но не угодно ли вам послушать, о чём говорят наши новые сородичи, если только правда, что мы теперь можем понимать их речь?
Тем временем второй аист уже спустился на землю. Он почистил клювом свои ноги, оправил перья и зашагал к аисту, который его поджидал.
Калиф и визирь кинулись к ним со всех ног. Правда, они ещё не привыкли ходить на таких тонких и длинных ногах и поэтому всё время спотыкались.
Они притаились в густых кустах и прислушались. Да! Всё было так, как обещала таинственная надпись на пергаменте, — они понимали каждое слово, которое произносили птицы.
Это были две вежливые, хорошо воспитанные аистихи.
— Моё почтение, любезная Длинноножка! — сказала аистиха, которая только что прилетела. — Так рано, а вы уже на лугу!
— Моё почтение, душенька Щелкунья! Я прилетела пораньше, чтобы полакомиться свежими молодыми лягушатами. Может быть, вы составите мне компанию и скушаете лягушачью ножку или хвостик ящерицы?
— Покорнейше благодарю, но мне, право, не до завтрака. Сегодня у моего отца званый вечер, и мне придётся танцевать перед гостями. Поэтому я хочу ещё раз повторить некоторые сложные фигуры.
И молодая аистиха пошла прохаживаться по лужайке, выкидывая самые затейливые коленца. Под конец она поджала одну ногу и, стоя на другой, принялась раскланиваться вправо и влево, помахивая при этом крыльями.
Тут уж калиф и визирь не могли удержаться и, забыв обо всём на свете, громко расхохотались.
— Вот это потеха так потеха! — воскликнул калиф, переведя наконец дух. — Да, такое представление не увидишь ни за какие деньги! Жаль, что глупые птицы испугались нашего смеха, а то бы они, чего доброго, ещё начали петь! Да ты погляди-ка, погляди на них!
Но визирь только махнул крылом.
— Великий государь, — сказал он. — Боюсь, что мы не к добру развеселились. Ведь нам нельзя было смеяться, пока мы обращены в птиц.
Тут и калиф забыл о веселье.
— Клянусь бородой пророка, — воскликнул он, — это будет плохая шутка, если мне придётся навсегда остаться аистом! А ну-ка припомни это дурацкое слово. Что-то оно вылетело у меня из головы.
— Мы должны трижды поклониться на восток и сказать: «Му… му… мутароб».
— Да, да, что-то в этом роде, — сказал калиф.
Они повернулись лицом к востоку и так усердно стали кланяться, что их длинные клювы, точно копья, вонзались в землю.
— Мутароб! — воскликнул калиф.
— Мутароб! — воскликнул визирь.
Но — горе! — сколько ни повторяли они это слово, они не могли снять с себя колдовство.
Они перепробовали все слова, какие только приходили им на ум: и муртубор, и мурбутор, и мурбур-бур, и муртурбур, и мурбурут, и мутрубут, — но ничто не помогало. Заветное слово навсегда исчезло из их памяти, и они как были, так и остались аистами.
⠀⠀ ⠀⠀
III
⠀⠀ ⠀⠀
Печально бродили калиф и визирь по полям, не зная, как бы освободиться от колдовства. Они готовы были вылезти из кожи, чтобы вернуть себе человеческий вид, но всё было напрасно — аистиная кожа вместе с перьями крепко приросла к ним. А вернуться в город, чтобы все видели их в таком наряде, было тоже невозможно. Да и кто бы поверил аисту, что он — сам великий багдадский калиф! И разве согласились бы жители города, чтобы ими правил какой-то длинноногий, длинноносый аист?
Так скитались они много дней, подбирая на земле зёрна и вырывая корешки, чтобы не ослабеть от голода. Если бы они были настоящие аисты, они могли бы найти себе что-нибудь и повкуснее: лягушек и ящериц тут было сколько хочешь. Но калиф и визирь никак не могли примириться с мыслью, что болотные лягушки и скользкие ящерицы — это самое лучшее лакомство.
Одно было у них теперь утешение — они могли летать.
И они каждый день летали в Багдад и, стоя на крыше дворца, смотрели, что делается в городе.
А в городе царило смятение. Шутка сказать — средь бела дня исчез сам калиф и его первый визирь!
На четвёртый день, когда калиф-аист и визирь-аист прилетели на багдадские крыши, они увидели торжественное шествие, которое медленно двигалось ко дворцу. Гремели барабаны, трубили трубы, пели флейты. Окружённый пышной свитой, на коне, убранном парчою, ехал какой-то человек в красном золототканом плаще.
— Да здравствует Мизра, властитель Багдада! — громко выкрикивали его приближённые.
Тут калиф и
