Локомотив «Бесконечный». Последний костыль - Оппель Кеннет
— С какой стати? — прокричал в ответ Уилл, ярость которого вдруг выплеснулась наружу. — Почему вы должны жить, если мистер Бопри погиб? Если вы рисковали жизнями всех нас? Марен тоже могла погибнуть! Не все ли вам равно?
— Мне совсем не все равно.
Если у мистера Дориана до этого был больной вид, то теперь он выглядел умирающим.
— О чем вы? — вступил в разговор Роальд, задав вопрос, который висел в воздухе.
— Он умирает, — сказала Уиллу Марен.
Уилл посмотрел на мистера Дориана, и его гнев сменился жалостью.
— Хорошо, — согласился он. — Я напишу ваш портрет.
Глава 15
Портрет Дориана
Марен взломала замок вагона, и все они поспешно вошли внутрь. Мистер Дориан тяжело опирался на Роальда. В вагоне было тесно и душно от едкого запаха краски и растворителей. По обе стороны находились заставленные полки. Марен зажгла фонарь, и Уилл стал лихорадочно искать инструменты для работы. Он одну за одной достал банки с краской, кисти и бутылку с какой-то жидкостью, похожей на растворитель. За пару минут он обустроил свою студию.
Роальд осторожно усадил мистера Дориана на пол, прислонив его спиной к полкам, и отошел к Мину и Ли.
— Следите за другим концом вагона, — сказал он близнецам. — Нам не нужны непрошеные гости. — Он с сомнением посмотрел на Уилла. — И все же я думаю, надо позвать доктора.
— Никакого доктора, — отрезал мистер Дориан. — Здесь есть все, что мне нужно.
Достав из кармана холст, он протянул его Уиллу.
— Тогда я посторожу от Брогана и Маки, — сказал Роальд и направился к противоположной двери.
— Его надо на что-то натянуть, — произнес Уилл, стоя на коленях и разворачивая холст закрашенной стороной вниз.
— Нет времени, — кашлянув, ответил мистер Дориан.
— Но иначе я не смогу работать!
Уилл посмотрел по сторонам, нашел кусок фанеры, бросил ее на пол и начал шарить по ящикам в поисках молотка и гвоздей.
— Держи холст натянутым, — сказал он Марен и стал заколачивать гвозди по его периметру.
Ему страшно было дотрагиваться до полотна, но от него не веяло ни жаром, ни холодом. Его родители не отличались особой религиозностью, но Уилл все же не мог не думать, что в этой ткани было что-то зловещее. Он закончил прибивать ее к фанере. Холст местами провисал, но с этим нужно было смириться.
Мистер Дориан выпрямился и постарался выглядеть солидно.
— Слева я смотрюсь лучше, — сказал он с вымученной улыбкой.
Уилл осмотрел изношенные кисти и краски. В его распоряжении были черная, белая, зеленая и красная — все цвета, в которые был выкрашен «Бесконечный». Другие оттенки можно было смешать из основных.
— Насколько хорошим должен быть портрет? — спросил он, начав волноваться.
В его руках теперь находилась жизнь другого человека, и он понятия не имел, хватит ли у него мастерства, чтобы сохранить ее. Он хорошо умел копировать, но еще никогда не писал настоящий портрет маслом.
— Это тот шанс, которого ты ждал, Уильям, — сказал мистер Дориан. — Рождение художника.
Марен поставила фонарь рядом с мистером Дорианом, и он вздрогнул в слабом свете пламени. Тени высекли его черты настолько резко, что голова казалась почти голым черепом.
Уилл понимал, что времени на грунтовку холста не было. Он пошарил по карманам в поисках огрызка карандаша и чудом обнаружил его. Этот карандаш прошел огонь и воду, и Уилл решил сохранить его как талисман, если бы все прошло успешно. Склонившись над холстом, он наметил контуры лица мистера Дориана, набросав его черты, схватив угол наклона головы и плеч.
По правде сказать, писать красками — во всяком случае, писать ими хорошо, — он не умел. Рисунки ему удавались, но живопись выходила мертвой — так Уилл определял это для себя. Как только он начинал накладывать краски, из картины уходила жизнь. Он постепенно хоронил ее, убивая каждым мазком.
Он заставил свои глаза вернуться к модели и принялся торопливо работать.
Марен открыла крышки на банках с красками.
— Куда их лучше поставить? — спросила она.
— Сюда, справа от меня, — ответил Уилл. — На крышках я смогу смешивать цвета. Ты не могла бы найти мне тряпку для кистей?
Прикоснувшись карандашом к холсту, Уилл не почувствовал ничего необычного и задумался, не зря ли мистер Дориан рискнул их жизнями. Мистер Бопри погиб. Скорее всего, погибли и некоторые из кондукторов. Уилл подумал о том парне, которого он столкнул с крыши. Неужели погиб и он?
— Уилл, — тихо позвала Марен.
Он понял, что просто смотрел на холст.
— Начинай, — прохрипел мистер Дориан.
Начинать Уилл боялся. Рисунок получился очень похожим. Он еще чуть-чуть подправил его, но понял, что этим лишь напрасно тянул время.
Вылив на крышку красного, он добавил к нему белый и мешал их до тех пор, пока не получил розовый того оттенка, который его более или менее устроил. Свет был настолько плох, что Уиллу трудно было понять, насколько этот цвет был близок к цвету кожи. На другой крышке он смешал красный с зеленым, получив коричневый, и добавил его в розовый, чтобы немного смягчить тон. Затем он разбавил краски растворителем — так его линии должны были получиться тоньше и аккуратнее.
Самой тонкой кисточкой он начал закрашивать лицо артиста. Мистер Дориан ужасно побледнел, и Уилл решил добавить еще белого. Щетина на кисточках была твердой, они были не слишком хорошо отмыты. Контролировать мазки не получалось, и Уилл начал впадать в панику. Как мог он в такой ситуации справиться со ртом и с глазами?
Он снова и снова смотрел на мистера Дориана, пытаясь заставить свои глаза обводить и ощупывать неподвижную модель, но глаза эти отказывались даже смотреть на инспектора манежа. Голова Уилла была набита волнениями и переживаниями, зудевшими, как бесконечное воронье карканье.
— Уильям, пожалуйста, поторопись, — произнес мистер Дориан и опять поморщился от боли.
Уилл понимал, что нужно было накладывать краски быстрее, но боялся все испортить, постепенно закрашивая рисунок.
Он вытер кисть тряпкой и набрал темно-коричневый, чтобы приступить к волосам мистера Дориана. Затем он сменил кисть и проработал тени вокруг носа и глаз инспектора манежа. Аккуратными мазками он выписал ввалившиеся щеки.
— Уилл, — позвала его Марен, — ты в порядке?
Он посмотрел на холст и увидел, что все происходило как всегда.
— Картина умирает, — пробормотал он.
— Он умирает! — напомнила ему Марен.
— Прекрати осторожничать, Уильям! — поморщившись, приказал мистер Дориан. — Смотри на меня и пиши меня.
Уилл внимательно посмотрел на инспектора манежа. Тени углублялись, и его бледное лицо казалось подвешенным в пространстве. Не было видно ничего, кроме светящейся в темноте головы. И внезапно Уилл увидел мистера Дориана таким, каким он был, помимо плоти и крови. Как будто вся его жизнь выплеснулась из него, и Уилл разглядел все его отчаяние, и страх, и страсть, и чудовищную жажду жизни, как огонь, пожиравшую все на своем пути.
Лихорадочно вылив краски на крышки, Уилл быстро смешал их. Он составил нужные цвета и теперь не стал их разбавлять. Он работал мокрым по мокрому и наносил на холст все больше краски, стараясь накладывать густые мазки. Полотно казалось голодным и требовало еще и еще.
Инспектор манежа уже хрипел в агонии.
— Быстрее! — просила Марен.
Уилл накладывал на картину большие, жирные мазки, и вдруг что-то внутри него словно раскрылось. Теперь он как будто ощупывал кистью лицо мистера Дориана. Он торопливо смешивал краски, забывая вытирать кисть, и все продолжал бросать краску на полотно.
— Готово! — наконец объявил он.
Броган рассматривал сцепки позади вагона-мавзолея.
— Ты не можешь этого сделать, — сказал Маки. — Не в движении.
— Все возможно, — ответил Броган и показал Маки флакон с нитроглицерином, который носил в мешочке с песком.
Маки теперь был его единственным сообщником. Чисхольм исчез в тоннеле, но у Маки хватило ума спрятаться, когда налетела кавалерия со своими ходулями и метательными ножами. Они оба переждали заварушку, скрывшись за вагоном-мавзолеем.
