Эви и животные - Мэтт Хейг
К тому же у Леоноры появился щенок. А щенки всё делают лучше, с этим даже учёные не спорят.
Но сейчас ни болтовня Леоноры, ни маленькая мальтийская болонка не могли отвлечь Эви. Пропажу кролика заметили только на большой перемене. Миссис Бакстер созвала срочное собрание, и вместо последнего урока все ученики обшаривали школу и её окрестности в поисках Кало.
Эви горько жалела о том, что утром подошла к директрисе и попросила поменять крольчихе клетку. Потому что к вечеру миссис Бакстер обязательно догадается, чьих это рук дело, и на следующий день Эви неизбежно вызовут в её кабинет. И папа рассердится так, как в жизни не сердился.
И тогда… И тогда… И тогда…
Эви замотала головой в надежде унять «итогдания». Она сидела на крутящемся стуле между электронным пианино и семидесятипятидюймовым телевизором. Мама Леоноры занималась йогой на втором этаже, её папы не было дома, а сама Леонора требовала, чтобы Эви снимала на видео, как она наряжает Биби.
Например, сейчас подруга старательно запихивала Биби, пушистую белую болонку, в крохотную балетную пачку. Чёрное трико на щенка она уже натянула. Эви знала, что Биби это совсем не нравится. И хотя собачка почти не сопротивлялась, её маленькие пушистые мысли так и звенели в голове Эви: «Хватит! Прекрати! Ненавижу!»
– Мне кажется, Биби от этого не в восторге, – сказала девочка.
– Эви, замолчи, мы же снимаем! А Биби такая забавная в этом костюмчике.
– Боюсь, она не считает его забавным.
– Откуда ты знаешь? Собаки же не умеют смеяться. Может, внутри она покатывается со смеху.
С этими словами Леонора выхватила у Эви телефон. А Биби воспользовалась суматохой и сбежала.
– Да что с тобой, Эви? – недовольно спросила Леонора.
– Ничего.
– Знаешь, сегодня с тобой вообще не весело. Даже наоборот: ты рискуешь побить все рекорды по скучности. Мама говорит, что нужно окружать себя позитивными людьми, поэтому она отписалась от четырёхсот страничек в «Инстаграме». А ты, честно говоря, совсем не позитивная. Вот даже ни капельки.
Леонора сморщила нос и добавила:
– Боюсь, это из-за того, что у тебя никогда не было мамы.
Эви почувствовала, как глаза защипало от слёз. У неё выдался нелёгкий день, и это стало последней каплей.
– При чём тут моя мама? – сердито спросила она.
– Я просто подумала, что, наверное, нам больше не стоит дружить.
– Ну и ладно.
– Вот и хорошо.
– Вот и замечательно.
Потом Леонора сказала: Эви следует позвонить папе, чтобы тот её забрал. И добавила, что дверной звонок у них барахлит, поэтому будет лучше, если Эви подождёт папу на скамейке перед домом.
Так что теперь девочка сидела и ждала на улице, с каждой секундой чувствуя себя всё более несчастной и одинокой. А червячок беспокойства, что директриса рано или поздно прознает, кто выпустил крольчиху из клетки, неустанно грыз Эви изнутри.
Два мальчика из старшей школы прошли мимо, на ходу перебрасываясь мячом.
«Не плачь», – беззвучно сказала себе Эви. В небе над её головой летали три птицы. Возможно, среди них был Клюв. При мысли о воробье, счастливо порхающем под облаками, ей стало чуточку легче. Эви посмотрела по сторонам и увидела бредущую по улице собаку.
Девочка в жизни не встречала такого заросшего, неухоженного пса. Он был высоким – куда выше мальтийской болонки и даже чуть выше лабрадора – и очень, очень лохматым. Эви не знала такой породы. В этом псе смешалось, наверное, три сотни пород. Пыльно-коричневый, с грязно-белыми пятнами, он был худым и костлявым. Жизнь его явно потрепала: на шерсти тут и там висели обрывки сухих листьев и прочего мусора.
– Мне больно, – думал пёс.
Услышать собак было проще, чем других животных. Даже проще, чем воробья Клюва и кроликов. На самом деле, обмениваться мыслями с собаками было до того легко, что Эви искренне недоумевала, почему остальные люди этим не занимаются. Иногда ей казалось, что собаки думают слишком громко: достаточно пройти мимо дома, в котором сидит пёс, и можно услышать, что у него на уме.
Если Эви сталкивалась с собаками на улице, мысли их, как правило, звучали коротко и ясно. Чаще всего они перечисляли окружающие запахи: «Солёный. Кислый. Новая метка. Старая Метка. Кошачья метка». Это ужасно отвлекало, особенно если Эви пыталась с кем-то поговорить.
Лохматый пёс неизвестной породы хромал. Эви заметила, что при ходьбе он поджимает правую переднюю лапу.
– Эй, пёсик, – позвала она, – иди сюда, я тебе помогу. Давай-ка посмотрим на твою лапу. Не бойся, я тебя не обижу.
А потом Эви повторила то же самое мысленно, изо всех сил стараясь вложить слова в голову псу. И он сделал, как она просила: подошёл и поднял лапу. Эви быстро осмотрела её и заметила застрявший в подушечке маленький чёрный шип.
– Мне больно, – снова подумал пёс.
– Знаю, – мысленно отозвалась Эви, глядя прямо на него. – И сейчас будет немного неприятно, но потом станет легче.
Глаза пса сверкнули от изумления: он не ждал, что человек его поймёт. Лохматый сидел смирно и даже не дёрнулся, пока Эви вытаскивала колючку. А когда она отпустила грязную лапу, пёс аккуратно поставил её на землю.
– Спасибо, – сказал он. – Теперь я снова могу бегать. Обожаю бегать!
Эви вспомнила, как воробей Клюв говорил то же самое о полёте. А Кало не представляла своей жизни без прыжков.
Может, у всех животных своё понимание свободы?
Интересно, что значит свобода для людей?
Эви посмотрела на лохматого пса и спросила:
– У тебя есть хозяин? Где ты живёшь? Как тебя зовут?
– Колтун, – ответил пёс. – Так меня называет одна женщина. Она отдаёт мне мясо, которое люди не доели там, куда они приходят обедать.
– В ресторане?
– Не знаю, – пёс мотнул головой, – но она меня так зовёт.
