Артемис Фаул. Парадокс времени - Колфер Йон
– Я не думаю, что я хочу слышать об этом.
Но Мульча ничто не могло остановить.
– Тот лемур за которым мы гонялись. Знаете кого он мне напоминает?
– Майор Крут, – сказала Элфи, улыбаясь.
– Да. Миниатюрный Джулиус Крут.
Они перелетели предгорья Атласа и увидели Фес.
– Вот мы и прибыли.
Элфи включила щит шаттла и начала их спуск в Фес.
Глава 11
Голубиный помет
Красильный соук (рыночная площадь), Фес Медина.
Элфи надула шарик-хамелеон и бросила его в тень под каменным балконом, быстрым взглядом окидывая кожаный рынок Фес. Когда побережье опустело, они с Артемисом протиснулись через узкий проход и запрыгнули на аварийные сидения. Артемис ударился подбородком о коленки, зубы клацнули.
– Я же говорила, что ты становишься выше, – проговорила Элфи.
Артемис скривился: – И волосатее.
– Малыш Арти не узнал себя только из-за волос, поэтому радуйся. – Элфи вытащила вещмешок с шариком-хамелеоном из закрытого шкафчика в Таре вместе с пистолетом Нейтрино и подходящим камуфляжем. На Артемисе была одета коричневая рубашка до колен и сандалии из ремешков, а волшебные признаки Элфи скрывали под головной платок и абайя.
Шарик-хамелеон был старой портативной моделью и, в сущности, представлял собой шар с прозрачным внешним слоем, который надувался хромо-газом, обладающим функцией смены цвета для имитации окружающей среды. Это был хай-тек. Никаких датчиков направленного действия, никакого оружия на борту, только односторонний сенсорный экран и два скрепленных между собой кресла. – А воздухоочистители есть? – поинтересовался Артемис. – Нет, к сожалению, – ответила Элфи, натягивая на нос косынку. – Что за запах?
– Сжиженный голубиный помет, – проинформировал Артемис. – Высококислотный и, конечно же, ценный. Используется на сыромятне, чтобы смягчить шкуры до окрашивания.
Красильный соук растянулся перед ними в феерическом зрелище. Огромные каменные чаны располагались поперек внутреннего дворика в порядке медовых сот, каждый из которых был наполнен либо кислотными смягчителями, либо растительными красителями, такими как шафран и хна. Кожевники стояли в чанах с красителями, тщательно промачивая каждую шкуру, включая собственную, и, когда шкура приобретала желаемый оттенок, ее растягивали на близлежащей плоской крыше для просушки.
– Говорят, что Генри Форд изобрел производственный конвейер, – сказал Артемис. – Здесь же этим методом работали шестьсот лет.
Рынок был обнесен высокими стенами, окрашенными в белый цвет, но забрызганными краской и грязью. Коричневато-желтые пятна раскинулись по старинным кирпичам как поблекшая карта какого-то экзотического архипелага.
– Почему Кронски выбрал рынок? – поинтересовалась Элфи. – Воняет здесь невыносимо, и я говорю это как друг Мульча Рытвинга.
– Кронски с рождения страдает потерей обоняния, – объяснил Артемис. – Он запахи не чувствует. Его забавляет проворачивать здесь свои делишки, ведь любой человек, с которым у него здесь назначена встреча, будет буквально атакован вонью из кислотных чанов. Внимание отвлечено, и он нейтрализован.
– Умно.
– Дьявольски умно. Это туристская достопримечательность, здесь проходит много людей, но никто в этих местах из них долго не околачивается.
– Много зрителей, но мало свидетелей.
– Помимо местных, у Кронски, несомненно, есть около дюжины людей в платежной ведомости, которые увидят то, что он захочет. – Артемис подался вперед, легко коснувшись носом о пластиковую перегородку.
– А вот наш дьявольский Выжигающий. Как по сигналу.
Снизу рынок был наводнен кожевниками и купцами, давно уже приученными к острому запаху чанов, группки несгибаемых туристов мелькали тут и там с твердым намерением запечатлеть все на свои фотоаппараты, но не желая страдать от жары и запаха дольше, чем необходимо, чтобы сделать несколько щелчков фотоаппаратом. И среди их всех, безмятежно и улыбаясь, широкими шагами шел Доктор Дэймон Кронски, нелепо выглядевший в сшитом на заказ камуфляже, дополненном высокой генеральской шапкой. Элфи почувствовала отвращение к этому человеку от того, что он явно испытывал удовольствие от окружающей его обстановки.
– Посмотри на него. Как ему все это нравится. – Артемис промолчал. Он продал лемура, и считал, что ужаснее этого преступления Кронски совершить не мог. Вместо ответа он поискал в торговых рядах рынка свою младшую копию.
– Вон он я. В западном углу.
Элфи перевела взгляд на место, где стоял юный Артемис. Он стоял, практически закрытый огромной покрытой черепицей урной с мятно-зеленой краской. На поверхности урны отражался серебряный диск заходящего солнца.
Артемис улыбнулся. Я помню, как стоял именно на том месте, чтобы закат отвлек Кронски. Это был единственный чан, на который в тот момент падало солнце. Маленькая месть за вонь. По-детски, наверное, но тогда я был ребенком.
– Кажется, что про этот момент ты помнишь все до мелочей, – заметила Элфи. Артемис не мог успокоиться. До этого момента его воспоминание было неточным. Вдруг он выпрямился. Неточным. Как он раньше этого не замечал? Эти провалы в памяти могли значить только одно. Времени обдумывать эту мысль нет. Обмен на носу. Артемис провел указательным пальцем по сенсорному экрану, расширяя границы участка. Приблизился к цокольной стене в центре рынка. Низкая каменная площадка была испещрена канавами и покосилась от столетиями нагромождаемых на нее шкур. На ее поверхности поблескивала сырая хна, подтекая по краям, как кровь при черепно-мозговой травме.
– Вот, – сказал Артемис. – На этом месте мы договорились провести обмен. Кронски кладет свой чемодан на валун. Я ее передаю.
– Его. Он мужского рода, его зовут Джей-джей, – сказала Элфи, возвращая его к реальности.
– Я передаю Джей-джея. Затем мы расходимся в разные стороны, все просто. Никаких затруднений не возникло.
– Может, стоит подождать, пока произойдет обмен?
– Нет. Что произойдет позже, никто не в силах предсказать. По крайней мере сейчас у нас есть некоторый прогноз на будущее.
Элфи изучила сцену умудренным опытом взглядом. – Где Дворецки?
Артемис дотронулся еще до одной точки на экране. Он слегка запульсировал, изогнулся и увеличил выбранную область.
– В том окне. Наблюдает за всем.
Окно представляло собой высокий прямоугольник с поблекшей белой стене, окрашенный в черный тенью и глубиной.
– Ты считаешь себя невидимым, да, дружище? – прошептала Элфи, затем выделила окно большим пальцем и активировала фильтр ночного видения. В неожиданном свете тепла тела в проеме появилась неуклюжая фигура, неподвижная, как камень, кроме бьющегося сердца.
– Я помню, что обмен хотел совершить Дворецки, но я его отговорил. Сейчас он именно там, взбешен.
– Я не горю желанием вблизи смотреть на взбешенного Дворецки.
Артемис положил руку ей на плечо. – Тогда не подходи слишком близко. Все что нам надо – отвлечь внимание. Жаль, что в том шкафчике нет комбинезона ЛеППРЕКона. Если бы ты была невидима и для людей и для приборов, мне было бы спокойнее.
Элфи резко сдвинула подбородок, вызывая волшебство, и ее очертания растворились до легкой дымки.
– Артемис, не переживай, – из-за проходящей сквозь тело вибрации ее голос походил на голос робота. – Я и раньше выполняла миссии. Ты на рынке не один такой умный.
Артемиса это нисколько не ободрило. – Тем больше причин быть поосторожнее. Жаль, что в терминале нет комплекта крыльев. В таких шкафчиках нет крыльев?
– Это шанс, – проговорила Элфи голосом, уплывающим через расширяющийся затвор портала. – Мы получили то, что мы получили.
– Мы получили то, что мы получили, – повторил Артемис, следя за продвижением Элфи вниз по ступенькам и через внутренний дворик с помощью инфракрасного фильтра. – Ужасная грамматика.
10-летний Артемис чувствовал себя так, словно его окунули в кувшин с медом и оставили запекаться на солнце. Его одежда прилипла к коже, и ураган мух кружил над головой. Горло было сухой наждачной бумагой, и он чувствовал свое дыхание и пульс, словно на нем был одет шлем.
