Сказки Франции - Автор Неизвестен -- Народные сказки
Мать Грибуля была не такая бессердечная, как её муж, но и доброй эту женщину нельзя было назвать. Она тоже любила деньги. И если лесничий приносил домой награбленное золото, она не ругала его, зато готова была поколотить, когда он возвращался с пустыми руками. Дети, как это часто бывает, брали пример с родителей. Все они, кроме маленького Грибуля, сделались обманщиками и воришками, едва только научились ходить и говорить.
Лесничего и его жену это нисколько не огорчало. Напротив, они чрезвычайно гордились своими детьми и без конца нахваливали их.
‑ Ты только посмотри, ‑ говорила жена мужу, ‑ до чего смышлёные у нас детки! Из них наверняка выйдет толк.
И, глядя на Грибуля, со вздохом добавляла:
‑ Один только ты простофилей растёшь! Ну, да что поделаешь, в семье не без урода.
Несладко жилось Грибулю в родительском доме. Братья и сёстры издевались над ним: ведь он никак не мог научиться воровать и обманывать. Отец и мать давали ему тумака всякий раз, как он подворачивался им под руку. А между тем Грибуль был кротким и добрым мальчиком. Он никогда никого не обижал и легко прощал обиды другим. Если он бывал голоден, а нищий просил у него хлеба, мальчик тотчас же отдавал ему свой обед, думая про себя:
"Я знаю, что такое голод, и должен непременно помочь этому бедному человеку".
‑ Простофиля! Простофиля! ‑ кричали Грибулю братья и сёстры. ‑ Самому есть нечего, а он ещё всяких оборванцев кормит! Наш дуралей‑братец всё делает наоборот!
И правда, во всём и всегда Грибуль вёл себя иначе, чем они.
Он давно понял: далеко не всегда надо делать то, что хочется. Например, если днём у него слипались глаза, он не укладывался в кровать, а старался победить сон, чтобы лучше спалось ночью. Он никогда не шёл на улицу играть, не закончив работы: ведь доделать её всё равно рано или поздно придётся, так лучше уж веселиться с лёгким сердцем. Зимой он не кутал нос и щёки шарфом, а натирал их снегом, и это был самый лучший способ не обморозить их. Братья и сёстры за животы держались от смеха, но Грибуль не обращал внимания. Он не плакал, когда его дразнили, смеялся, если ему было больно, и пел, если было страшно.
Вот и судите сами, был ли Грибуль простофилей и заслужил ли он те насмешки и колотушки, которыми чуть ли не каждый день награждали его домашние! Впрочем, надо сказать, что всё это Грибуль сносил спокойно и терпеливо и никому на своё горе не жаловался. Он любил бродить один по лесу и часто возвращался домой уже затемно. Грибуль был храбрым мальчиком, Он не боялся ни темноты, ни диких зверей. Боялся он по‑настоящему только двух вещей: воды, так как чуть не утонул в реке, когда был маленький, и огня, потому что однажды больно обжёг руку о печную дверцу.
Он смело забирался в самую чащу леса, чтобы там, на своей любимой полянке, посидеть под старым дубом.
Это было огромное, увитое плющом дерево с раскидистыми ветвями и большим дуплом. Вокруг росла великолепная зелёная трава и чудесные цветы, а у самых корней дуба протекал ручей: он бежал, петляя во мху, и терялся в скалах поблизости. Поляна эта находилась довольно далеко от дома Грибуля, и, чтобы добраться до неё, приходилось продираться сквозь заросли колючего терновника. Поэтому туда редко кто‑нибудь забредал. Называлась она поляной Шмеля. Местные жители не помнили, откуда взялось это название. Некоторые говорили, что дуб здесь посадил когда‑то один очень богатый человек по прозвищу Шмель, но больше никто об этом ничего не знал.
Однажды, когда Грибуль, как обычно, сидел под дубом и размышлял о своей несчастной судьбе, его кто‑то ужалил в руку. Он подскочил от боли и вдруг увидел огромного шмеля, который вовсе не думал улетать и, казалось, нарочно дразнил мальчика. Грибуль осторожно взял шмеля за крылышки и, посадив к себе на ладонь, проговорил:
‑ Зачем ты меня так больно ужалил, ведь я не сделал тебе ничего плохого?
Вместо ответа шмель выгнул спинку и принялся невозмутимо чистить крылышки, всем своим видом давая понять, что на ладони Грибуля чувствует себя превосходно.
‑ Тебе бы следовало попросить прощения, ‑ сказал ему Грибуль. ‑ Ай‑ай‑ай, такой красивый шмель и такой невоспитанный! Ты ведь действительно очень красивый и к тому же самый большой из всех шмелей, которых я когда‑либо видел. А твоё чёрное одеяние с фиолетовым отливом похоже на королевскую мантию. Может быть, ты и вправду какой‑нибудь важный господин среди шмелей, раз ты так больно жалишь? Но не бойся, я не стану убивать тебя. Ведь если ты умрёшь, рука у меня всё равно болеть не перестанет. Что ж ты не улетаешь? Лети и радуйся!
Шмель словно ждал этих слов. Услышав их, он взмахнул крыльями и с низким, глуховатым жужжанием поднялся в воздух. Через секунду он уже исчез в ветвях дуба.
Когда шмель улетел, Грибуль сорвал несколько зелёных стебельков ‑ не надо забывать, что он вырос в лесу и прекрасно знал целебные свойства трав, ‑ и, промыв руку в ручье, приложил их к больному месту. Потом он лёг под деревом и уснул.
Во сне ему послышалась странная музыка и голоса, доносившиеся словно из‑под земли. Они пели:
Жужжите все!
Жужжите все!
Король идёт!
Король идёт!
А ручеёк, казалось, говорил своим чистым голосом, обращаясь к цветам:
Трепещите!
Трепещите!
Близко враг!
Близко враг!
В это время толстые корни старого дуба зашевелились и начали по‑змеиному извиваться в траве. Закачались на своих стебельках ромашки и колокольчики. Любопытные кузнечики выглянули из своих убежищ, а большие чёрные муравьи, искавшие добычу в коре деревьев, удивлённо поднялись на задние лапки. Затрепетал тростник, застонали ветки дуба, и вокруг началась такая суматоха, что Грибуль проснулся.
Открыв глаза, он увидел перед собой высокого толстого господина, одетого во всё тёмное, он глядел на мальчика круглыми чёрными глазами. Господин обратился к нему низким, хрипловатым голосом, сильно раскатывая букву "р".
‑ Ты оказал мне услугу, которую я никогда не забуду. Можешь требовать у меня чего угодно, я выполню любое твоё желание.
‑ Ах, сударь, ‑ ответил Грибуль, дрожа от страха, ‑ боюсь, моё единственное желание вы не в силах исполнить. Дело в том, что отец с
