Мальчик из джунглей - Морпурго Майкл
– Мне очень нравится твой стих, – прошептал он. – Я тоже его знаю. Учил в миссионерской школе давным-давно, когда был мальчишкой, как ты. Красивый стих. Он навсегда в моей голове. – Кайя беспокойно оглянулся. – У меня плохие новости. Я прислуживал сегодня в доме мистеру Энтони и охотникам. У них там большая гулянка. Отмечают, что тигра убили. Я слышал, как они разговаривали. Охотники сказали, тебя надо убить. Ты видел их лица и знаешь, кто они. Можешь рассказать полиции. По закону нельзя тигров убивать и орангутанов ловить тоже. Им это известно. Поэтому они сказали мистеру Энтони: «Не продавайте его в цирк. Его надо убить». Я очень боюсь, что мистер Энтони так и сделает. Ты знаешь его в лицо. Ты вообще много знаешь. Тебе нужно уйти из этого места. Бежать.
– Но как? – спросил я. – Гляди, какой замок. Без ключа такой не откроешь. У тебя есть ключ?
Кайя покачал головой.
– Нет, ключа у меня нет, – ответил он. – Но, может, мы и без ключа обойдёмся. Как это говорится? Глаза боятся, а руки делают. Ты послушай. Слышишь, они там, в доме, буянят? Если мы всё сделаем тихо-тихо и если повезёт, они нас не увидят и не услышат. Я принесу с кухни ножи. У меня есть ножи, как пилы, очень острые. Думаю, не так это трудно. Я пилю, ты пилишь, вместе перепилим прутья. Тогда ты на воле. И обезьяны тоже. Пойдешь вверх по этой колее, на другую сторону перейдёшь, а там и джунгли. Ты мальчик из джунглей. Знаешь, как там укрыться. Но бежать надо быстро, без остановки. У мистера Энтони есть его псы. Как только он увидит, что вас нет, пошлёт их вдогонку.
– А они не узнают, что это ты помог мне?
– Вряд ли. Я варил еду для мистера Энтони, когда он ещё мальчиком был. Тогда он не был таким плохим. Просто жадным немножко, ну такое ведь часто бывает. Но жадность внутри его выросла и превратилась в дьявола. И теперь он дурной человек, злой. Он не верит мне и никому не верит. Но он думает, я всего боюсь. И пока я не услышал твой стих, так и было. Всю свою жизнь до сегодняшнего дня я боялся. Но я услышал стих про тигра. Я помню этот стих. Я вижу шкуру тигра на веранде. Я вижу тебя и обезьян, запертых в клетке. Я вижу мужчин, женщин и маленьких ребятишек, что трудятся тут как рабы. И я больше не боюсь. – Он поднялся на ноги. – Я вернусь совсем скоро. Принесу тебе ещё кокос. Я пошёл.
Кайя сдержал слово. Через несколько минут он показался на пороге кухни. Но почти в тот же миг дверь дома мистера Энтони распахнулась, рассеяв мрак на веранде. Два человека, пошатываясь и громко переговариваясь пьяными голосами, спустились по ступеням. У одного из них висело на плече ружьё. Кайя застыл на месте. Сначала мне показалось, что они его не заметили. Но я ошибся. Один из охотников позвал Кайю, и тот двинулся к ним – медленно, неохотно. Они заорали, и повар заковылял бегом. В одной руке у него был кокос, а другую он прятал за спиной. Я сперва не понял зачем, а потом разглядел кухонные ножи – они тускло поблескивали в темноте. Один из охотников выхватил у Кайи кокос, срубил верхушку своим мачете, залпом выпил молоко и, громко рыгнув, отшвырнул скорлупу. Второй, стаскивая с плеча ружьё, неверной походкой побрёл в мою сторону. Когда он приблизился, я его сразу узнал. Охотник из джунглей, тот, в красной бандане и со шлангом. Самый опасный из всех.
– Обезьяний мальчик, обезьяний мальчик! – пропел он слащавым голосом. – Сейчас-то я не промахнусь.
И он прицелился прямо мне в голову. Я обнял орагнутанов, прижал их к себе, отвернулся, зажмурился и приготовился к худшему. Я стал думать о папе с мамой и дедушке с бабушкой и об Уне, я позвал их в свои мысли, чтобы они были со мной до самого конца. Но почему-то ничего не происходило. А потом кто-то загоготал. Я открыл глаза и увидел, что оба охотника в обнимку удаляются во мрак и радостно ржут. Кайя дождался, пока они отойдут подальше, и кинулся к клетке.
– Надо работать быстро, – прошептал он. – Без разговоров. Без шума.
Он вручил мне нож. Мы выбрали каждый по пруту и принялись за дело. Прутья были толстые, дерево твёрдое – так запросто не перепилишь. Но меня больше беспокоило не время, а шум. Ножи в наших руках отчаянно визжали и скрипели. Не спутаешь ни с лягушкой, ни с каким-то другим голосом из хора джунглей. Рано или поздно нас услышат. Но тише работать всё равно не получится, значит надо быстрее. Я встал на колени, чтобы пилилось удобнее. Правда, стоять на коленях была та ещё задачка – в клетке места мало, особо не разгуляешься. К тому же орангутаны продолжали на мне виснуть. Время от времени мне приходилось останавливаться, отцеплять их от себя и рассаживать рядышком.
Кайя сказал, что ножи острые. Они и были острые, да ещё с зубцами. Несколько минут ожесточённой работы – и готова дыра, в которую я уже мог пролезть. Я передал орангутанов Кайе, потом, изогнувшись и порвав футболку, протиснулся сам. Когда я выпрямился, Кайя положил мне руку на плечо. Он по одному усадил на меня малышей, и они привычно прилипли ко мне.
– Времени нет совсем, – сказал он. – Беги, быстро беги. Я вспомню стих про тигра и подумаю о тебе. И ты вспомни его и подумай обо мне. Теперь беги, скорее.
Согнувшись пополам, я побежал вверх по колее, оступаясь и оскальзываясь в грязи. Оказалось, что с тремя орангутанами не очень-то побегаешь. Пришлось мне перейти на шаг – я старался идти быстро, как мог, и бесшумно. Главное, добраться до джунглей, пока не обнаружили, что нас нет. Я дошёл до широкой лесной тропы, пересёк её и углубился в чащу.
Я уходил всё дальше в темноту, и в голове у меня эхом звучали папины слова: «У тебя всё получится, Уилл. Не сдавайся, не опускай руки. У тебя всё получится». А ещё у меня в голове сидела мысль о собаках и охотниках мистера Энтони, которые уже наверняка пустились по моему следу. И это подстёгивало меня, заставляло идти быстрее, хотя всё моё тело прямо-таки умоляло об отдыхе. Малыши-орангутаны словно слились со мной, сделались частью меня, как руки и ноги, и это тоже меня подгоняло. Потому что, если собаки настигнут нас, не меня одного они порвут на мелкие кусочки.
Я шёл и шёл до самого рассвета, а потом весь следующий день. Остановился я лишь на несколько минут, чтобы дать орангутанам напиться из реки и попить самому. Но даже такой краткий отдых был ошибкой, потому что ноги мои онемели и отказывались двигаться, ступни горели огнём. Вода не придала мне сил, наоборот, казалось, силы по капле утекают из меня. Долго я так не протяну. Остаётся только верить, что я достаточно далеко ушёл от посёлка мистера Энтони и оторвался от преследователей.
Я всё время твердил себе это. Убеждал сам себя, что так и есть, что пора бы уже остановиться и передохнуть. Наконец я уговорил себя сделать передышку. Отыскав подходящее дерево, я вскарабкался повыше, и мы соорудили гнездо из веток и листьев. На нас обрушился дождь – сильный, прямой, – но мне было всё равно, настолько я обессилел. Я свернулся калачиком, прижал к себе малышей и заснул, как обычно спят дети джунглей.
7
Большой
Меня разбудили орангутаны. Они копошились в гнезде и ползали по мне. Я спросонья их отпихнул. Не могу я возиться с малышнёй, когда так спать хочется. Они через какое-то время отстали и принялись исследовать ближайшие ветки. Всё ещё толком не проснувшись, я решил про себя, что пускай лазают, где хотят. Понадоблюсь – прискачут.
Один из малышей пытался напиться дождевой водой из впадины на дереве; другой жевал зелёную почку. Но самая младшая так и не отошла ни на шаг – она всегда держалась за меня крепче всех. Вот и сейчас: ухватив лапой кусок коры, она потянула его в рот, а меня при этом не отпустила. Все трое были настороже, чутко ловили каждое движение, звук, запах. В случае опасности они тут же дадут мне знать. У самого у меня пока не было сил бояться. И я снова провалился в сон, но спал в этот раз урывками.
Мне приснился один из тех необычных, тревожных снов, когда во сне ты откуда-то знаешь, что спишь, но при этом видишь всё как наяву. И это страшнее всего. Мне ужасно хотелось проснуться, но никак не получалось. Я слышал лай охотничьих собак. На краю поляны, среди инжирных деревьев, стояла Уна. Кругом валялись орангутаны – мёртвые и умирающие. Потом из джунглей выскочили псы. И там был мистер Энтони вместе со своими охотниками и собаками, которые так и заливались лаем, предвкушая добычу. И собаки кинулись на Уну, а та махала на них хоботом и трубила. Но лай заглушал Уну, он звучал всё громче и наконец разбудил меня.
