Мисс Ведьма - Ибботсон Ева
Лишь Белладонна опечалилась.
– Бедненькие деревья! – прошептала она.
И действительно, деревья было жаль. Дуб таил в себе целый мир: в его необъятном корявом стволе зияли щели и дупла, приютившие белок, мышей и суетливых жуков. Корни дуба утопали в мягком зеленом мху; в лабиринте ветвей тут и там виднелись аккуратные желуди, а крона по-осеннему блистала золотом.
Гладкий серый ствол ясеня, гибкого, высокого, отливал серебром на фоне бледно-голубого неба. С гордо поднятых вверх ветвей гроздьями свисали листья. Ясень был моложе дуба, прямой и величественный, будто наследный принц.
А от изогнутого ствола боярышника веяло силой и мудростью. Вокруг черных колючих ветвей лепились кроваво-красные ягоды.
Этель вытащила из тачки мешок и швырнула его рядом с жертвами. На мешке красовалась надпись: «Свекольная подкормка», но кто знает, что в нем было на самом деле! Ведьма зачерпнула горсть порошка и посыпала им зареванную, опухшую от слез Линду, ее дрожащую мать и усталого зеленщика. Чего бы она туда ни намешала, через миг все трое уже лежали без сознания.
Довольно ухмыляясь, Этель задрала мантию и ночные рубашки и извлекла из шерстяных тренировочных штанов длинный ведьмовской кинжал с черной рукояткой. Арриман поперхнулся и побелел как полотно. Он увидел на ногах ведьмы ненавистные резиновые сапоги.
Казалось, Великий Маг сейчас бросит все и ударится в бегство. Но людоед и секретарь мгновенно преградили ему путь, и Арриман со стоном опять плюхнулся в кресло.
Тем временем Этель обмазала ствол боярышника липкой красной массой, взмахнула кинжалом и рассекла кору, оставив длинный надрез.
– Теренс, это невыносимо! – шепотом вскричала Белладонна.
– Кажется, ему совсем не больно. Для этого и мазь, чтобы рана не саднила.
Затаив дыхание, ведьмы наблюдали, как надрез становился все шире и шире, и наконец в стволе дерева образовалось большое отверстие, ведущее к самой сердцевине.
– Неплохо, – заметил Арриман, силясь быть объективным. – Сам я, правда, предпочитаю удар молнии. Проще и аккуратнее.
Этель хрюкнула, пнула свинью и с кинжалом в руке направилась к Линде.
– Может, она зарежет ее? – с надеждой в голосе прошептал Теренс.
Но нет – ведьма просто склонилась над Линдой, бормоча заклинание на очень древнем и непонятном языке, так что никто не разобрал ни слова. Она твердила заклинания вновь и вновь, и вот толстая школьница медленно поднялась с травы, вытянула руки перед собой и шагнула к дереву, со стороны похожая на одержимый бесами масленый пирожок.
– Вперед! – приказала Этель, отвесив девочке смачный пинок.
У всех на виду Линда неуклюже ступила прямо в ствол боярышника, и края раны начали затягиваться. Осталась маленькая щель, но вот и она сомкнулась, замуровав девочку в дереве.
А Этель уже перешла к ясеню. Вновь она обмазала ствол, вновь сделала надрез, вновь открыла путь к сердцевине дерева. Пришел черед миссис Бикнелл, и та покорно, как лунатик, проследовала в дерево; рана затянулась, и женщина осталась одна в темноте.
Этель уже была готова заняться дубом, как вдруг из ветвей боярышника донесск крайне возмущенный шелест. Тут же к нему присоединился второй, раздававшийся в кроне ясеня. Шелест приближался к Этель. Духи ясеня и боярышника – а это были именно они – почувствовали себя оскорбленными.
– Я не собиралась сегодня выходить наружу, – заявила ясеневая дриада.
– Могла бы и разрешения спросить, – добавила дриада боярышника.
Вообще-то древесные духи не видны глазу, для нас они лишь шелест, но всем известно: обрети они форму – оказались бы зелеными и очень раздражительными дамочками.
– А кто просил вас выходить? – хмыкнула Этель. – Места всем хватит.
– Да чтоб я делила дом с этой гадкой девчонкой! – возмутилась дриада боярышника. – Не дождешься! Я ухожу к маме! – И она пошелестела к старому боярышнику на вершине холма. А за ней, постанывая от негодования, поспешила ясеневая дриада.
Этель равнодушно пожала плечами. Фидбэгов не смутить каким-то шелестом. Она уже надрезала ствол дуба, и тот со скрипом и стоном медленно раскрывался. Белки и лесные сони в ужасе разбегались.
Затем Этель взялась за мистера Бикнелла: тот покорно встал и вошел в темноту. Щель сомкнулась за ним.
Осмотрев деревья, судьи остались довольны. У самых корней боярышника, там, где находился толстый зад Линды, образовался бугор. А сам ствол покрылся, словно нарывами, тугими узлами. Желтые листья ясеня мелко, тревожно дрожали. Но случись тут оказаться обычному путнику, ему бы и в голову не пришло, что в этом мирном уголке заточены три насмерть перепуганных человека.
Но время выставлять оценку еще не пришло. Настоящая ведьма должна уметь не только заколдовать, но и развеять чары.
– Пусть все вернется на свои места! – приказал Арриман.
Этель, сидевшая на земле рядом со свиньей, вскочила и поплелась к боярышнику. Взмах кинжалом – и на траву выкатилась скукоженная, как личинка жука, Линда Бикнелл.
Затем ведьма рассекла ясень, и тот словно облегченно вздохнул, выпуская миссис Бикнелл, всю в липком соке и потерявшую три бигуди.
Ухмыляясь, Этель направилась к дубу. Сделав надрез, ведьма замерла в ожидании.
Только на этот раз ничего не произошло.
– Выйди вон! – приказала ведьма, тряхнув головой.
Тишина.
Под маской круглое лицо Этель покраснело от злости.
– Вон! – рявкнула она и топнула ногой.
Ответа не последовало. И лишь через минуту из глубины дуба донеслось:
– Не выйду.
Этель сделалась свекольного цвета.
– Все кончено! – прошипела она. – Быстро вылезай оттуда!
Но зеленщик и не пошевельнулся. Вместо него наружу вышла дриада. Подобью духам ясеня и боярышника, она тоже была лииншелестом, но шелестом старым и мудрым.
– Не трогай его, – сказала дриада. – Он не хочет выходить. Ему там нравится. Он выйдет не раньше, чем его жена состарится, сядет в инвалидное кресло и не сможет больше его пилить, а дочь вырастет и покинет отчий дом.
– Не хочет выходить? – взревела Этель, разъяренная, как бык.
– Ну да, – подтвердила дриада. – Он говорит, что в жизни не был так счастлив. Мне он не в тягость, почти все время дремлет. Его жена вечно храпела и ворочалась, так что ему хочется наконец отоспаться. Я не против, мне с ним не так одиноко, а главное – дуб не возражает.
И действительно, если боярышник весь покрылся узлами, а крона ясеня дрожала от ужаса, величественный дуб стоял спокойно и недвижно. Зеленщик внутри нисколько не мешал ему.
– Милочка, закрой, пожалуйста, щель, – потребовала дриада. – Что-то сквозит. Он пробудет здесь лет пятьдесят; я пригляжу, чтобы плесень его не коснулась. А затем кто-нибудь сможет выпустить его наружу, и у бедолаги начнется достойная жизнь.
И Этель закрыла щель. А что ей оставалось? После того как Линда с матерью вернулись на улицу Акаций, судьи объявили оценку. Этель получила всего четыре балла из десяти – как и Мейбл Рэк. И неудивительно: если жертва сама мечтает быть заточенной в дереве, при чем тут черная магия?
Этель была в ярости. Зато Арриман веселился, как ребенок. Как бы дальше ни развивались события, ему нести к алтарю ведьму в резиновых сапогах. За ужином он шутил и смеялся. А потом поднялся в спальню, услышал мерное капанье воды – и нашел в своей постели маленького Кракена.
Глава десятая
Во время выступления ведьмы номер три случилось чудовищное происшествие. Даже Арриман, привычный ко всякого рода кошмарам и ужасам, долгие годы потом не мог вспоминать тот день без содрогания.
Ведьмой номер три оказалась Нэнси Шаутер, и поначалу она приковала к себе восхищенные взоры, объявив:
– Я СОЗДАМ БЕЗДОННУЮ ДЫРУ!
Создать бездонную дыру просто. Бездонная дыра не похожа на ту, что выходит на поверхность где-то в Австралии. Австралийская дыра очень глубокая – она заканчивается в другом полушарии, – но это еще не значит, что у нее нет дна. Бездонность – совсем иная штука. Таинственное ничто, пропасть, уходящая в бесконечность, абсолютная чернота; ни единого звука не донесется, если бросить в эту бездну камень – ни стука, ни плеска воды в глубине. Ко всему прочему, бездонная дыра обладает необычной демонической силой: если подойти к ней поближе, появляется непреодолимое желание броситься вниз.
