Сказки американских писателей - Вашингтон Ирвинг
5
Никто из слушавших Мюриэл не мог сдержать слез.
— А теперь, — произнесла Мюриэл, — расскажите, как получилось, что вы спасли меня от него.
Ей отвечала Добремиш, её подруга детства:
— Все очень просто, — сказала она, утирая слезы. — Он похитил тебя с помощью кого-то из придворных, а когда король Грегор и его рыцари пустились на розыски, Фрокрор испугался и привез тебя сюда, рассыпавшись в извинениях, и пока ты не открыла глаза, мы охраняли тебя.
— Так, значит, — сказала Мюриэл, — вы с ним не заодно.
— Ну конечно же нет! — воскликнула Добремиш.
А Люба, дочь кузнеца, поспешно добавила:
— Но это не значит, что мы полностью не согласны с его взглядами.
Тут Дюбкин до слез рассмешил всех какой-то шуткой. Добремиш сказала:
— Да, действительно, милая Мюриэл, нам не совсем понятно, почему одни должны трудиться день и ночь, а другие ничего не делают, только примеряют наряды, и нам действительно кажется, как и тебе в своё время, что Фрокрор вовсе не такой плохой, как это расписано на плакатах. Но, видит Бог, мы не желаем зла ни тебе, ни тем, кто тебе дорог. Мы чувствуем, что, как говорит Фрокрор, в мире царит ужасная разобщенность. Собственно, мы считаем, что…
Добремиш потупилась, не решаясь продолжать. Дюбкин тронул её за локоть. Храбро, но не без робости, Добремиш продолжала:
— Ну вот мы и подумали, что, возможно, ты, при твоем привилегированном положении, могла бы открыть, что и мы на самом деле тоже члены королевской семьи.
Глаза у Мюриэл расширились, но отвечала она так же мягко, как отвечала бы королева Луиза:
— Друзья мои, вы всё-таки с Фрокрором заодно! А раз так, я прошу вас отвести меня к нему, и посмотрим, что мы увидим.
И хотя её друзья притворились удивленными и оскорбленными, Мюриэл тотчас вывела их на чистую воду. Она обладала твердостью убеждения и ясностью взора, которым плебеи не могли противостоять. Добремиш сама подвела её к потайной двери. Мюриэл держала свечу. Добремиш отперла дверь, но, прежде чем открыть её, поцеловала подругу и сказала:
— Таня, или Мюриэл, как тебе больше нравится, не спеши осуждать нас. Хорошенько все обдумай, если тебе дорога Правда. Ведь, возможно, на самом деле мы все — принцы и принцессы.
С этими словами она распахнула дверь и отступила назад.
6
— Милай Таня! — воскликнул Фрокрор. В руках у него тоже была свеча. Она слабо освещала затянутые паутиной углы комнаты, в которой стояли кровать, стол и два шатких стула.
— Какой у тебя утомленный вид, любовь моя! — сказал Фрокрор. — Тебе надо сейчас же лечь в постель!
И повернулся, чтобы взбить подушки на кровати.
Как ни хотелось Мюриэл последовать этому совету, но, подняв бледную руку, она печально покачала головой.
— Не сейчас, дорогой Фрокрор. Ты и я — мы, кажется, должны о многом поговорить.
Фрокрор не сводил с неё восхищенного взора. Она стала совсем зрелой женщиной! — казалось, думал он, и Мюриэл чувствовала, что он прав. Взяв его за руку, она провела его в глубь комнаты, чтобы никто их не слышал. Она показала ему на два шатких стула, он пододвинул их друг к другу. Мюриэл и Фрокрор сели.
— Фрокрор, милый, — начала Мюриэл, — ты отравил души моих бывших друзей. Ты превратил этих счастливых, довольных крестьян в затаившихся революционеров, которым отныне уже неведомо прежнее довольство жизнью. Ты представить себе не можешь, как это меня огорчает.
Фрокрор кивнул со значительным видом и поправил двумя пальцами очки на носу. Из его единственного глаза сбежала слеза.
— Конечно, ты предупреждал меня, — продолжала она, — о твоем дьявольском намерении уничтожить все виды власти.
Теперь я твоя беспомощная пленница, и, конечно, ты заставишь меня против воли быть сообщницей в твоих злодеяниях.
Мюриэл заметила, что все её друзья столпились у открытой двери и заглядывают внутрь, с нетерпением ожидая, чем кончится этот поединок умов. Какая ирония судьбы, что двое столь пылких возлюбленных должны быть противниками в этой жестокой борьбе! Мюриэл вздохнула.
— Я понимаю твое нежелание помогать мне, моя дорогая, — сказал Фрокрор, ломая длинные пальцы. — Я и сам когда-то был принцем, ты, наверное, уже об этом догадалась.
— Конечно, догадалась, — ответила Мюриэл.
— Тогда ты наверняка поняла, в чём заключается мой план. Используя тебя в качестве заложницы — о ненавистная необходимость! — я намерен покончить с королевой Луизой, посеять смуту в королевстве Грегора и затем ввергнуть все государство в междоусобную войну. Когда я подорву боевой дух рыцарей, народ поднимется по моему сигналу.
Его единственный глаз кротко сиял в полумраке, устремленный поверх головы Мюриэл в неведомое грядущее.
— Все будут равны. Мы все как-нибудь втиснемся во дворец. — Внезапно он замолчал. Времени для пустых разговоров не оставалось.
— Я покажу тебе письмо, которое я написал, — сказал Фрокрор. Он кивнул Дюбкину, и тот поспешно вошел в комнату, вытаскивая из жилетного кармана листок.
«Уважаемая королева Луиза, — гласило письмо, — принцесса Мюриэл спрятана в надежном месте, но я, добрый священник, радеющий о Вашем благе, могу сообщить Вам, где её искать, если Вы в полночь придете одна в деревенскую церковь, чтобы встретиться со мной. Искренне Ваш отец Плотца».
Принцесса Мюриэл вся дрожала, читая это письмо.
— Королева, конечно, придет, — сказал Фрокрор, злобно улыбаясь, — тут-то ей и конец.
— Фрокрор, сжалься! — воскликнула принцесса Мюриэл.
Но при всей его нежной любви к ней, Фрокрор в ответ только скривил в отвратительной усмешке свой красивый рот.
— Скоро мы все станем принцами и принцессами, — пробормотал Дюбкин, потирая руки.
— А я стану королевой, — сказала Добремиш мелодичным голосом, — если Мюриэл не захочет ею стать.
Мюриэл в ужасе огляделась по сторонам. Да он совсем сбил с толку её друзей!
— Не слушайте этого безумца! — воскликнула она. — Вспомните, как прекрасна и добра королева Луиза. Вспомните о её полезнейшей благотворительной деятельности!
Люба, дочь кузнеца, подойдя к Мюриэл, опустилась перед ней на колени и обняла её ноги.
— Ты все не так поняла, милая Таня. Только ты можешь предотвратить выполнение ужасного плана Фрокрора. Для этого тебе надо всего лишь признать в нас своих пропавших братьев и сестер — принцев и принцесс.
Глаза у Мюриэл расширились. Она в испуге вскинула руки:
— Да мне же никто не поверит! Это же нелепость!
Друзья смотрели на неё с необычайной серьезностью. Она принцесса, ей и решать. Закрыв глаза, Мюриэл прижала одну руку к груди, а другую к пылающему лбу. Она думала о разодранных в клочья нарядах из своего гардероба, о неизбежном упадке поэзии. И при мысли об этом у неё неожиданно созрел
